Из тьмы

Тертлдав Гарри

“Они заслужили сюрприз, который им преподнесли”, - сказал Пекка. “На самом деле, им следовало преподнести больше и хуже”.

“Это не то, что я имел в виду”. Фернао погрозил ей пальцем в алгарвианском жесте. “Более того, ты знаешь, что это не то, что я имел в виду. Ункерлантские маги, как оказалось, довольно хорошо знали свое дело. Если они соответствовали тому, что сделали люди Мезенцио, почему бы им не соответствовать и нам?”

“Мне это кажется маловероятным”, - сказал Пекка. “Что сделает Свеммель,

чтобы подтолкнуть их вперед? Убейте колдунов, которые скажут ему, что это не может быть сделано так быстро, как он хочет?”

Она хотела пошутить, но Фернао кивнул. “Возможно. Ничто так не концентрирует разум, как перспектива быть сваренным заживо утром”.

Пекка скорчил ужасную гримасу. “Это отвратительно”.

“Я знаю”, - ответил Фернао. “Это не значит, что это не сработает”.

“Бывают моменты, когда я жалею, что вообще проводил свои эксперименты”, - сказал Пекка.

“Если бы не ты, это сделал бы кто-нибудь другой”, - сказал Фернао. “Это мог быть альгарвейец или ункерлантец. Если кто-то и может это сделать, то лучше Куусамо и Лагоас, чем большинство других мест, которые я мог бы назвать ”.

“Я думаю, ты прав”, - сказала она. “Однако, если бы ты спросил альгарвейца или ункерлантца, он сказал бы тебе другое”.

“О, без сомнения”, - согласился Фернао. “Однако это не значит, что они знали, о чем говорили”. Он рассмеялся. “В конце концов, кто они, как не кучка невежественных иностранцев?”

“Ты невозможен”, - сказал ему Пекка. “И”, - она ткнула пальцем в его сторону, - “насколько я понимаю, ты тоже невежественный иностранец, даже если говоришь на куусамане с акцентом южного побережья”.

“Чья это вина?” Спросил Фернао. “Кроме того, если я поселюсь с тобой в Каяни, останусь ли я по-прежнему иностранцем?” Он поднял руку. “Я знаю, что все еще буду в неведении. Тебе не нужно напоминать мне об этом”.

“Нет, а?” Пекка был немного раздосадован тем, что предвидел ее следующую насмешку прежде, чем она смогла это сделать. Она подумала о вопросе, который он ей задал. “Я не знаю, будешь ли ты иностранцем или нет. Многое из этого будет зависеть от тебя, не так ли, и от того, насколько ты захочешь вписаться в общество?”

Фернао наклонился и поцеловал ее в макушку. Это напомнило ей, насколько он был выше среднего куусамена, женщины или мужчины. Он сказал: “Я никогда не буду выглядеть как один из твоих соотечественников”.

“У тебя действительно есть глаза”, - ответила она, и он кивнул. Она продолжала: “И есть довольно много куусаманцев - людей, которые говорят на куусаманском, которые думают о себе как о куусаманцах - с рыжими волосами и ногами длиннее, чем им нужно, особенно в западной части страны, недалеко от Лагоаса. У вас есть несколько невысоких, темноволосых, раскосоглазых людей, которые тоже считают себя жителями Лаго ”.

“У нас есть люди, которые

выглядят как все под солнцем, которые думают о себе как о жителях Лаго”, - сказал Фернао. “В течение последних ста лет люди приезжали в Сетубал, чтобы сбежать оттуда, где они жили. Они считают себя изгнанниками, но их дети изучают лагоанский. И мы, в любом случае, полукровки - в основном мы похожи на альгарвейцев, но ты сам сказал: в нас тоже есть кровь куусамана и, кроме того, немного каунианской крови, со времен Империи, провинции на северо-западе острова.”

Пекка щелкнула пальцами. “Это напомнило мне”, - сказала она. “Куусамо собирается получить немного собственной новой каунианской крови. Помнишь беднягу из Елгавы, чья жена написала Лейно, когда его бросили в темницу?”

“Я перевел письмо для тебя. Мне лучше запомнить”, - ответил он. “Так ты знаешь, что с ним случилось, не так ли?”

“Да”. Пекка кивнул. “Семь принцев пожаловались королю Доналиту. Доналиту выпустил его из темницы, все в порядке, но он вообще выгнал его и его жену из Елгавы. Они только что приехали в Илихарму. Я думаю, он портной.”

“Ему придется привыкнуть делать кое-что новое”, - сказал Фернао со смешком. “Каунианцы носят брюки, жители Алгарве - килты, а ункерлантцы и фортвежцы носят длинные туники, но вы, куусаманцы, надеваете все, что вам заблагорассудится”.

“Мы не каунианцы. Мы не алгарвианцы”, - сказал Пекка. “И нам не нужна наша одежда, чтобы сказать нам, кто и что мы”.

Фернао протянул руку и похлопал ее по заду. “Я должен надеяться, что нет. Иногда гораздо забавнее выяснять подобные вещи совсем без одежды”.

“Это не то, что я имела в виду, и ты это знаешь”, - строго сказала Пекка, но уголки ее рта невольно приподнялись. “Если ты переедешь в Каджаани, ты будешь все время ходить в килтах или тоже время от времени будешь носить леггинсы и брюки?”

“Я не знаю”, - ответил Фернао. “Я действительно не думал об этом”.

“Ну, может быть, тебе стоит, если ты говоришь о превращении в куусамана”, - сказал Пекка. Он сделал это, довольно заметно. Через некоторое время, к ее облегчению, он кивнул.

Четырнадцать

Хаджжадж продолжал заниматься своими делами и делал все возможное, чтобы забыть о том, что в Зувайзе поселилось немало высокопоставленных альгарвейских беженцев. Он всегда знал, сколько неприятностей это может вызвать. Однако, пока это не произошло, он продолжал надеяться, что этого не произойдет.

Как и многие его надежды с тех пор, как Ункерлант напал на его королевство более пяти лет назад, эта была напрасной. Без предупреждения в приемную министерства иностранных дел вошел коренастый ункерлантец. Хаджжадж слышал, как он спорил с Кутузом. Это было нетрудно; все по всему коридору наверняка слышали крики ункерлантца на зувайзи с акцентом.