Из тьмы
Шрифт:
В этом вопросе было зарыто столько яиц, сколько полей на западном фронте. Еще одна пощечина убедила Лурканио не тянуть с ответом слишком долго. Он не знал, как много известно валмиерцам. Он не хотел предавать своих соотечественников, но и не хотел, чтобы обвинение было предъявлено ему одному. Он имел какое-то отношение к отправке блондинок на юг, но он был далеко не единственным.
“Наши приказы пришли из Трапани”, - сказал он. “Мы только следовали...”
На этот раз пощечина действительно сбила его со стула. Он с глухим стуком упал на стоун. Охранники несколько раз пнули его, прежде чем поднять. Следователь,
“Вы победители”, - сказал Лурканио. “Вы можете делать со мной все, что вам заблагорассудится”.
“Ставь свои яйца на то, что мы сможем, рыжая. Ты просто ставь”, - злорадствовал валмиерец. “Но разве ты не слушала? У тебя есть шанс - ничтожный шанс, но шанс - спасти свою паршивую шею. Называй имена, и мы, возможно, будем достаточно счастливы с тобой, чтобы ты мог дышать ”.
Он лжет? Вероятно, так и есть, но осмелюсь ли я рискнуть? Подумал Лурканио, настолько хорошо, насколько он мог думать, когда его пронзала боль. И если я назову имена других -или даже если я этого не сделаю -кто будет называть меня? Еще одна вещь, на которой он не хотел останавливаться.
“Говори, блудливый ублюдок”, - прорычал следователь. “Мы тоже знаем все о твоем блуде. Она получит свое - подожди и увидишь, если не получит. У тебя есть этот единственный шанс, приятель. Говори сейчас или нет. . и посмотрим, что с тобой будет потом ”.
Будут ли все его плененные соотечественники молчать? Горькая улыбка искривила губы Лурканио. Альгарвейцы любили спасать свои шкуры не меньше, чем жители любого другого королевства. Кто-нибудь назвал бы его имя - и даже если бы кто-то не назвал, сколько документов захватили валмиерцы? Не было времени уничтожить их все.
“Последний шанс, альгарвейец; очень, очень последний”, - сказал парень за лампой. “Мы знаем, что ты сделал. Кто сделал это с тобой?”
Лурканио чувствовал себя старым. Он чувствовал усталость. У него болело все тело. Играли ли они с ним до сих пор, чтобы заставить это казаться более жестоким, когда это произойдет? У него не было ответов, кроме того, что он не хотел умирать. Это он знал. “Ну, ” сказал он, “ для начала, было...”
Шестнадцать
Котбус изменился. Маршал Ратарь с тех пор не видел столицу Ункерланта такой веселой. . Теперь, когда он подумал об этом, он никогда не видел Котбус таким веселым. Веселость и Ункерлантцы редко шли вместе.
Он видел столицу серой и напуганной перед Дерлавейской войной, когда никто не знал, кого инспекторы короля Свеммеля схватят следующим или по какому воображаемому обвинению. И он видел, как Котбус был напуган в первую осень войны с Альгарве: он видел, как тогда он был на грани паники, когда чиновники сжигали бумаги и стремились бежать на запад любым доступным способом, ожидая, что город в любой день может пасть от рук рыжеволосых. Но Котбус не пал, и он также видел его мрачную решимость сделать с королем Мезенцио то, к чему он был так близок здесь.
После разгрома Алгарве сам город казался праздничным. Люди на улицах улыбались. Они останавливались, чтобы поболтать друг с другом. Раньше они сочли бы это опасным. Кто мог с уверенностью сказать, был ли друг просто другом или еще и информатором? Никто, и немногие воспользовались шансом.
Ункерлант,
Что сделало их еще более совершенными врагами, так это война, которую они вели против Куусамо через острова Ботнического океана. Они проигрывали эту войну в течение некоторого времени и отзывали людей из западного Ункерланта, чтобы попытаться, без особого везения, изменить баланс сил в свою сторону. Им это сошло с рук, потому что Ункерлант был занят в другом месте. Теперь...
Теперь Ратарь шел по большой площади, окружающей дворец в центре Котбуса. Площадь была более многолюдной, чем он когда-либо помнил, когда видел ее. Длинные яркие туники женщин напомнили ему цветы, колышущиеся на ветру. Он посмеялся над собой. Следующим ты будешь писать стихи.
Даже внутри дворца придворные и прислужники занимались своими делами с высоко поднятыми головами. Многие из них тоже улыбались. Они не выглядели так, как будто крались из одного места в другое, как они это часто делали. “Пойдем со мной, лорд-маршал”, - сказал один из них, кивнув Ратхару. “Я знаю, что его величество будет рад видеть вас”.
Что Ратхар знал, так это то, что король Свеммель никогда никому не был рад видеть. И когда он добрался до приемной перед личным аудиенц-залом короля, старая как мир ункерлантская рутина вновь проявила себя. Он отстегнул от пояса свой церемониальный меч и отдал его стоявшим там стражникам. Они повесили его на стену, затем тщательно и интимно обыскали его, чтобы убедиться, что у него нет другого оружия. Как только они были удовлетворены, они пропустили его в зал для аудиенций.
Там тоже сохранялась рутина. Свеммель восседал на своем высоком троне. Ратхар опустился на колени и живот перед своим повелителем, стукнувшись лбом о ковер, когда пел хвалу королю. Только когда Свеммель сказал: “Мы разрешаем тебе подняться”, он поднялся на ноги. Сидеть в присутствии Свеммеля было невообразимо. Король наклонился вперед, пристально глядя на него. Своим высоким, тонким голосом он спросил: “Будем ли мы служить Дьендьешу так же, как мы служили Алгарве?”
“Ну, ваше величество, я сомневаюсь, что наши люди в ближайшее время войдут в Дьервар”, - ответил Ратхар. “Но мы должны уметь бить в Гонги нашего королевства, и я думаю, нам тоже следует откусить от них кусочек”.
“Многие люди в окрестностях говорили нам, что Дьендьеш будет окончательно повержен”, - сказал король. “Почему ты, командующий нашими армиями, не обещаешь того же или даже большего?”
Придворные, презрительно подумал Ратарь. Конечно, они могут обещать все: им не обязательно выполнять. Но я выполняю. “Ваше величество, ” сказал он, - я могу сказать вам то, что вы хотите услышать, или же я могу сказать вам правду. Что бы вы предпочли?”
У короля Свеммеля на этот вопрос не было очевидного ответа. Свеммель наказал множество людей, которые пытались сказать ему правду. Какие бы фантазии ни возникали в его голове, они, должно быть, часто казались ему более реальными, чем мир, каким он был. Он не был глуп. Люди, которые думали, что ему быстро платят за эту ошибку. Но он был ... странным. Он пробормотал себе под нос, прежде чем произнести нечто, удивившее Ратхара: “Ну, нам все равно не нужен Дьервар”.