Из того ли то из города
Шрифт:
– То есть, - поправился, - не то чтоб совсем набрехали, тут я с тобой согласен, но в том, что приукрасили, сомнений быть не может...
Так и случилось, что исполнилось кузнецом для Ильи скованное, а Раде - Лелей приуготованное; нашел суженый суженую, и наоборот. Зажили в избушке с хозяйством, что на отшибе приткнулась, душа в душу зажили. Обволокло Илью счастьем простым, житейским; вспомнит о доме родном, улыбнется светло, теперь у него еще один дом родной есть. Вспомнит о желании своем прежнем князю послужить, снова улыбнется. Что ему князь, если у него Рада есть. То, чего не понимал
Вроде и не шибко судьба ее за косы потаскала, у иных куда как хуже бывает, а и не особо жаловала. Не все рассказала про себя Илье, но и слышанного хватило. Он ведь про себя тоже не все поведал. Да разве ж это важно? Дни днями летят, месяц к месяцу в копну складываются. Заматерел Илья, не узнать того слётка, что вроде бы как и недавно из гнезда родительского выпорхнул...
6. А У СЛАВНОГО ТЫ ГОРОДА ЧЕРНИГОВА...
Сколько их дней этих, да месяцев, мимо окошек пролетело, двором скользнуло? Кто ж их считать будет. В народе говорят: счастливые часов не наблюдают. А уж в то, что Рада с Ильей счастье свое нашли, в том никто бы не усомнился, даже вполглаза на них глянув.
Сменил Илья доспехи свои, оружие на косу, соху да борону; лишь изредка с собою прихватывал, когда до ближайшего села с кузней и торгом подавался. Чем дольше живет на свете, тем большему учится. Одного только в разум взять не может: как же это получается, что люди труда мирного не ценят, разбой учинить норовят. Чего им не хватает? Сколько земли вокруг - рук не хватит, чтобы всю обработать. Или вот, скажем, Степь. Сам-то не бывал, не видел, а жена сказывает - от края до края, сколько глаз охватить может, в небо упирается. Неужто мало? Или у соседа и корова удойнее, и огород пышнее, и земля плодороднее?
Смешным теперь кажется, что он от земли, да в дружину ратную собрался. Если посмотреть, из всей деревни один такой выискался. Оно, конечно, когда беда приходила, из Степи, каждый за что мог хватался, - за косу, за топор, охотники - те за луки; но чтоб в дружину - что-то такого не припомнится. И то сказать: не наше это дело. Наше - землю обрабатывать, хлеб растить, а воевать да оборонять - на то города есть. Прав Святогор: чем всех оборонять, пусть каждый сам свое бережет. За всех стоять - не настоишься. Жизнь - она однова дадена.
Правильные, вроде, слова, и мысли тоже, вроде, правильные. Все бы хорошо, кабы не голос какой-то, из глубины самого себя раздающийся. Скоренько же ты и калик позабыл, и Васятку, и видения селений разоряемых. Для того ли тебе силушка дадена, чтобы ты вот эдак-то, в глушь забившись, счастье потихоньку в одиночку полным ковшом черпал? Поставил избу с краю - ничего не знаю?
Не может Илья ответить, сколько ни спрашивай. Потому и старается голосу тому не внимать. А он, окаянный, с каждым днем все громче и громче, скоро совсем уж невмоготу станет.
Приметила Рада, что-то нехорошее с мужем деется. Гнетет что-то. Старается как прежде видом быть, да только любящее сердце не обманешь. Ждала, ждала, пока сам скажет, видит - не дождется. Сама спросила. Напрямки.
– Давно не видал отца-матушки, - вздохнул Илья, а сам глаза в сторону отводит.
– Как они там, без меня? Я ведь наведываться обещал... Вишь, каким боком счастье-то выходит. Кроме как об себе, ни до кого дела нет...
– И только-то?
– улыбнулась Рада.
– Обещался, так исполняй. Сама, без тебя управлюсь.
– Нет-нет, ну что ты!
– вскинул голову Илья.
– Вот-вот покос начинать, куда ж я подамся?
– Езжай уж. Раньше справлялась, и сейчас справлюсь.
– Смечем сено, там видно будет...
Сметали. Только Илья и ехать не едет, и ходит, все больше на грозовую тучу похожий становится.
– Теперь-то чего?
– не выдержала Рада.
– Портами за забор зацепился?
– Зацепился, - буркнул Илья.
– Может, и ты со мной?
– спросил с надеждой.
– На мне хозяйство, нешто брошу?
Помолчал Илья, с духом собрался.
– А вот как бы ты на то посмотрела, ежели б я на службу княжескую поступил?
Глаза у Рады, были родничками светлыми, а тут ровно двумя озерками стали, до того удивилась.
– Это кем же?
– Ну... в дружину. Не по себе мне как-то. Не тому меня Святогор учил, чтоб хозяйство... Нет, и тому, конечно, тоже. Но вот ежели б с одной стороны службу воинскую нести, а с другой - хозяйство, это б как-то оно правильнее было...
"Вот оно что, - подумалось Раде.
– Не к родителям тебя тянет, не по местам родным соскучился. Зовет тебя судьба песней калик перехожих, и не смолкнуть ей, покуда жив будешь".
Вслух же сказала:
– Муж и жена - что игла с ниткой, куда игла - туда нить. Везде люди живут. Ты поначалу родителей навести, а там уж и решим, что да как. В Киев загляни на пути возвратном, разузнай, почем она, служба княжеская. Может, не рады тебе там будут, не ко двору придешься. Как в народе говорят: со свиным рылом, да в калашный ряд.
Кивнул Илья согласно, а у самого другая думка. Не может такому случиться, чтоб не признали в нем защитника земли родной, чтоб от ворот поворот указали, по причине происхождения незнатного. С любым искусством воинским потягается, любому, кто нос воротить начнет, окорот даст. Ну да, будем надеяться, не дойдет до того...
...Ночь не спал Илья, ворочался, представлял себе, как с родителями повидается, как в Киев наведается, как примут его в службу княжескую, избу ему выделят. Перевезет он туда отца с матерью, жену с хозяйством, и заживут они жизнью счастливою, мирною. Потому как соберутся у князя все богатыри, какие только в земле есть, и не посмеет Степь до веку на просторы наши сунуться. Разве что торговать, ну да в том преграды им нету.