Из Вайтрана с любовью

Marianna Girl

В ответ я снова улыбнулся, направился обратно к Фаренгару — заберу у него книгу и заодно расспрошу, что он знает об этом полоумном жреце и почему ярл позволяет ему отравлять головы людей своей ересью. И почему на него, в конце концов, никто не пожаловался.

— Как твоя нога, Дозорный? — ядовито спросил маг. — Не разболелась?

— Меня зовут Эстормо, — поправил я.

В ответ волшебник только ухмыльнулся.

— Прости, не знал. Ладно, вот, держи свою книжку. Скажу от себя, что это не самое увлекательное чтиво. Но пока Колсельмо

из Маркарта молчит, как рыба, это единственное, где простые обыватели вроде нас могут узнать что-нибудь о фалмерах.

Я положил книгу в сумку.

— А ты можешь мне рассказать что-нибудь о Хеймскре? — спросил я.

Фаренгар лишь качнул плечами.

— Чего тебе о нём рассказать? Городской сумасшедший. Думаю, когда он надоест ярлу своими разглагольствованиями, его просто вышвырнут из города.

Просто вышвырнуть еретика из города, когда он может просто уйти в другой город и морочить народу голову своим бредом уже там? Это же безумие! В застенки его надо упрятать и выбивать ересь чем-нибудь тяжёлым!

— По-моему, его в тюрьму надо упрятать, — я злобно скрестил руки на груди и притворно нахмурился.

— Пожалей тюремщиков, Эстормо. У них и так работа не сахар.

— Но он — еретик! Он мне сегодня сказал, что не Ауриэль благословляет Драконорождённых, а Лорхан.

Маг забавно скривил лицо.

— Ну, я-то не особо религиозный человек, между нами говоря. И поскольку опровержений этому нет — кроме того, разумеется, что в богословских книгах пишут, то эта теория имеет право на существование.

Волшебник, кажется, словно издевался надо мной.

— Но это ведь ересь! — возразил я. — И он отравляет ей умы простых людей! А если кто из них возьмёт, и поверит в это?

— Ну, мы, норды, и без того Шора почитаем, сам понимаешь. Поклонение ему пока что никто не запрещает — а значит, у талморских юстициаров, вероятно, со временем работа исчезнет сама собой. Обязанности Талоса всецело заберёт на себя Шор, а Тайбер Септим останется лишь исторической фигурой. На месте Ульфрика, кстати, я бы именно так и делал, раз он так за независимость Скайрима от Империи и нордскую самобытность сражается.

Мысль Фаренгара я посчитал весьма дельной и интересной. А ведь действительно, Ульфрик Буревестник кричит о независимости Скайрима, но при этом привязался к лжебогу, появлением которого он обязан Империи. Пусть тогда уже запретит на территории Скайрима Имперский культ, заменит его старым нордским язычеством и избавит нас, юстициаров, от лишней возни!

— Кстати, да. Я слышал, что в Бруме норды особенно не расстроились, когда часовню, построенную в честь Талоса, закрыли и затем посвятили ему кому-то другому. А в Скайриме народ за Имперский Культ цепляется, как только может.

— Эстормо, кажется, это твой шанс прославиться! — шутливо заметил маг. — Поезжай к Ульфрику Буревестнику и перескажи ему наш с тобой разговор!

Издёвки этого норда мне надоели — зря я вообще пошёл к нему, невозможный

ведь человек! Я попрощался с волшебником и предпочёл вернуться в «Гарцующую кобылу» — Хульда, может быть, не так образованна, но, по крайней мере, она не издевается надо мной! Я закрылся в своей комнате, сел на кровать и погрузился в чтение.

Автор исследования полагала, что фалмеры — это исчезнувшие когда-то снежные эльфы. Те самые, что жили в Скайриме до того, как сюда приплыли спасавшиеся от обледенения Атморы норды. Надо же, когда-то гордая и величественная эльфийская раса деградировала в столь омерзительных существ!

От чтения меня оторвал настойчивый стук в дверь.

Комментарий к 10

В главе использована теория AshKing’а:

https://www.youtube.com/watch?v=GVNFhwsoqtk

========== 11 ==========

Я поднялся, положил книгу на стол и подошел к двери.

— Кто там?

— К тебе посетительница, — нехотя проскрежетала Ольфина.

Я повернул ключ и открыл дверь. За спиной разносчицы стояла та красавица, сестра молодого норда-легионера. Я ненавязчиво поправил одежду и выпрямился.

— Йомфру, проходи, — обратилась к ней разносчица.

Освободил проход и жестами пригласил посетительницу зайти; Ольфина оставила нас в покое, поспешно вернувшись к своим делам.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — я отодвинул один из стульев и жестами попросил незнакомку присесть.

Нордка, гордо выпрямив спину, присела на стул, скромно сложила руки на коленях, склонила голову на бок, словно скрывая что-то.

— Мне нужна помощь, — испуганно попросила она, подняв голову и обнажая кровоподтёки на щеке, ранее скрываемые волосами. — Мой брат… он… я боюсь его…

— Прошу, расскажите всё сначала… простите, как вас зовут? — я присел на соседний стул.

— Меня зовут Альдегунд, моего брата — Харальд. Харальд был офицером Легиона, подающим надежды, он так стремительно взлетел вверх, ему пророчили большое будущее, армия была для него всем… — Альдегунд опустила голову, её голос, казалось, задрожал. — Но его отряд… Я не знаю всех подробностей: нам лишь написали, что Харальд тяжело ранен, затем сказали, что он искалечен, больше не пригоден к службе… Мы были рады, что он вернётся домой живым, но смотреть на него разбитым было очень тяжело.

Голос нордки дрожал. Я предложил ей вина — но она отказалась; лишь платком промокнула уголки глаз и положила руку на стол.

— Простите.

— Нет-нет, что вы, — успокоил я её. — Продолжайте, прошу вас.

Я улыбался, старался всем своим видом подбодрить её — кажется, она очень близка со своим братом, и все его проблемы она переживает, как свои.

— Наша семья достаточно богата, мы могли позволить себе услуги хороших лекарей, но даже они не смогли вернуть Харальда в строй. Для него это был сильный удар, — её голос дрожал всё сильнее. — Он стал замыкаться в себе, у него появились какие-то странные знакомства…