Из Вайтрана с любовью
Шрифт:
— Я думаю, нам стоит это обсудить подробнее, — я вытащил из-под рубахи служебный жетон и ненавязчиво отодвинул плечо так, чтобы лучи заходящего солнца получше осветили его.
На лице Фендала застыл неподдельный испуг, страх парализовал его, лишил дара речи.
— Ты напуган, и это объяснимо, — я говорил всё таким же ледяным голосом. — Но кричать на твоём месте я бы не стал — и, если ты не хочешь оказаться в Северной Сторожевой Крепости, очень советую тебе рассказать всё, что знаешь.
Я переступил порог, закрыл дверь и заклинанием осветил комнату. Фендал всё так же стоит ни живой, ни мёртвый, лишь испуганно
— Начнём? — спросил я; босмер часто кивает мне. — Ты догадался, кем был Санион на самом деле?
— Ну… он не был писателем? — испуганно предположил босмер.
— Верно. Ты быстро догадался об этом?
— Не слишком быстро, господин юстициар, клянусь! Санион прибыл в Ривервуд почти без гроша в кармане… Ну, вернее, хватало ему только на самое необходимое — на хлеб, сушёные грибы и самую дешёвую рыбу. Ну и на кружку самого дешёвого мёда… И ещё на пару ночёвок. Деньги у Саниона быстро закончились, но он обещал заплатить позже, а больше, чем нашего с тобой брата, Дельфина не переваривала должников!
Фендал держит руки перед собой, его голос дрожит, он глупым взглядом смотрит на меня, боится моргнуть — пока что он не лжёт, но пытается надавить на мою жалость.
— Дельфина выставила его за долги, а я просто приютил его! Клянусь, я считал, что он бедствующий писатель!
Мне казалось, что ещё немного — и этот босмер заплачет, как и многие из тех, кому предстоит столкнуться с разозлённым талморским юстициаром.
— Когда ты догадался, что Санион — не тот, за кого выдаёт себя?
Дыхание Фендала становилось всё более неровным, босмер испуганно зажмурился, его тело дрожало.
— Я надеюсь, ты не заставишь меня причинять тебе боль, мой лесной брат? — в моих руках блеснули искры, Фендал испуганно покосился на голубоватое сияние вокруг моих пальцев, страх в его глазах усилился.
— Я… я случайно увидел среди его вещей талморскую форму, — хлюпнув носом, пояснил он. — И сказал нашим мужчинам, чтобы они были осторожнее. Клянусь, если бы я знал, чем всё закончится — я бы молчал. Пожалуйста, господин юстициар… Я правда не знал, к чему это может привести. Наши мужчины не особо доверяют мне… Свену они, кстати, тоже не доверяют, так что он… — Фендал снова хлюпнул носом, — он точно ни при чём!
Благородный поступок, однако — заранее заступиться за своего соперника в любовных делах, хотя многие на месте босмера наверняка бы сдали мне такого, как Свен, со всеми потрохами.
— Кому из мужчин ты рассказал?
— Я… я не помню!
Рука с приготовленным заклинанием приблизилась к шее Фендала.
— Фендал! Я не хочу причинять тебе боль!
— Клянусь вам, господин юстициар… Я не помню! Кому-то из тех, с кем я на лесопилке работал, а это почти весь Ривервуд! Потом однажды мужчины позвали Саниона с собой, якобы к святилищу Талоса, дело было ночью, я спал уже, когда Санион ушёл! А утром мне сказали, что он больше не вернётся… Господин юстициар, это всё, что я знаю. Клянусь вам. А, ещё я знаю, что Дельфина после этого уж слишком быстро остыла, будто бы ей не жалко было тех денег, что ей Санион задолжал. Это всё, господин юстициар!
Босмер окончательно разревелся, и чтобы привести его в чувство, мне придётся либо ударить его, либо немного пощекотать искрами. Но кое-какая картинка у меня уже складывалась: Фендал сдал кому-то из
— Что ты знаешь о Ралофе? — рука с заклинанием снова приблизилась к шее Фендала, босмер, кажется, едва сдерживался от того, чтобы закричать от страха.
— Он — брат хозяйки! Ещё в Ривервуде говорят, что он у Ульфрика какая-то важная шишка, а пару дней назад он уехал куда-то по делам… возможно, в свой Виндхельм вернулся! Я не особенно общаюсь с ним, он со мной — тоже, и я немного о нём знаю!
Остался лишь один вопрос: куда Фендал подевал вещи Саниона. Выбросил их или продал?
— Где личные вещи Саниона?
— Я не знаю! Когда… всё закончилось и мужчины пришли сказать, что Санион больше не вернётся, они просто забрали его вещи и ушли, приказали забыть мне о нём… Я не хотел портить ни с кем отношения, и правда постарался не вспоминать о нём!
Больше мучить его я не собирался, узнал я достаточно.
— Спасибо за сотрудничество, Фендал, — вежливо произнёс я. — Я же говорил, что не хочу делать тебе больно, и не сделал. Всего хорошего.
Я оставил босмера в покое и быстро уехал из Ривервуда — чтобы к заходу солнца успеть отдать одолженную тележку хозяевам и вернуться в Вайтран.
Надеюсь, снятую мной комнату никто не занял, а Хульда не похоронила меня и не выбросила вещи, которые я оставил в гостевой комнате.
Вайтран раскрашивался вечерными огнями, на улицах зажигали осветительные жаровни; народ разбредался кто по домам, кто по тавернам. Народ в «Гарцующей кобыле» пребывал, однако Хульда всё же заметила меня, приветливо помахала рукой и жестом позвала к себе.
— Я уже думала, что ты всё, погиб, — грустно произнесла трактирщица.
— Я и сам этого боялся, — вздохнул я. — Эти существа, о которых ты мне говорила, агрессивны. Я бы сказал, очень агрессивны. Одно из них меня отравленным топором ранило — но я успел ему голову размозжить!
Хульда мечтательно вздохнула и с улыбкой покачала головой.
— Ну, герой, — протянула она. — Только почему к нашим жрецам Кинарет не пошёл?
Трактирщица наполнила один из бокалов элем и протянула мне — заверив, что это за счёт заведения.
— Я нашёл в пещере четверых альтмеров — давно там, несчастные, лежали. Сама понимаешь, не хотел я их там оставить, и захотел отвезти в Фолкрит — там жрец Аркея как раз альтмер, он их должен был по нашим обычаям похоронить, — чтобы заинтересовать Хульду сильнее, я принялся активно жестикулировать, намеренно старался разговаривать, как простолюдин. — В общем, взял я на ферме Сынов Битвы тележку с рогожкой, принялся этих несчастных из пещеры вытаскивать. Выношу последнего и слышу: кто-то крадётся. Я вытащил булаву и приготовился. И тут прямо с потолка на меня выскакивает эта тварь. Больших уродов я в жизни не видел! Вот представь себе гоблина, покрась ему кожу в белый цвет, зашей веки и вырви нос. И удлини ему конечности так, чтобы ему пришлось на согнутых ногах ходить.