Из Вайтрана с любовью
Шрифт:
— Сначала — на постоялом дворе. Затем его Солаф у себя приютил. Много Синдингу не надо было, только место, где голову приложить на ночь.
Приютил, значит, один из горожан. И этот человек не заметил никаких странностей в поведении своего постояльца?
— И Солаф ничего странного не заметил?
Норды снова переглянулись.
— Вы, талморцы, все такие настырные?
— Прости, работа у меня такая, — соврал я; не буду же я говорить этим людям, что раньше лишь бумажки перебирал да по мелким поручениям бегал. — Так что?
— Нет. Все думали, что
Остался последний вопрос: девочка. Когда и где оборотень убил её, что вообще из себя представляет её семья.
— А эта девочка — где её нашли и во сколько?
Моё любопытство, кажется, стало надоедать стражникам. Их можно понять: не самое приятное дело раскрыто, виновник отбывает своё наказание — и все ждут, когда он замёрзнет насмерть, когда его тело зароют, а то и вовсе сбросят в выгребную яму. А тут появился я, принялся расспрашивать подробности и взялся бередить ещё не зажившую рану.
— Я просто хочу знать, стоит ли Синдинг той милости, что проявляет к нему ваша управительница, — пояснил я.
— Девочку нашли рано утром, во дворе фермы, где она с семьёй жила. Наши ребята, как обычно, совершали обход местности, услышали чей-то крик и поспешили на место — но опоздали. Знаешь, по мне лучше бы парни позволили отцу этой девочки зарубить Синдинга топором — по крайней мере, не пришлось бы ни нам, ни тебе мучиться.
Я ещё раз решил обдумать всё, что услышал.
Синдинг появился в городе за некоторое время до убийства. Ничем для местных, а следовательно — и для стражников не выделился. Из подозрительного — только то, что он приходил на работу невыспавшимся, а иногда даже во второй половине дня.
Размышления прервала резкая боль в суставах. Я боязливо опустил взгляд, принялся разглядывать себя. Руки будто бы увеличивались в длине, ногти темнели и отрастали, на пальцах появлялась длинная белая шерсть. Поднял взгляд на небо. Солнце скрылось, луны взошли, а на небосводе сияли звёзды.
Цвета начали тускнеть, даже пламя костра превращалось в белое, пугающее пятно. Ещё больше звуков и запахов ударило в голову. Боль усиливалась. Мне казалось, будто бы всё тело попало под какую-то ужасную машину, и теперь каждая кость и каждый сустав перемалывается в ней.
— Уходите!.. — успел только прокричать я.
От боли я кричал ещё сильнее, пока сознание не помутнело и не начало покидать меня.
Прояснение.
Всё вокруг потеряло цвет, но обрело незнакомые запахи.
Везде много различных шорохов.
Тело наполнилось небывалыми силами.
Огонь от костра пугал, больно обжигал — несмотря на то, что я нахожусь в достаточном отдалении.
На палке жарится мясо — такое сочное и вкусное.
Где-то в кустах прячется кто-то. Их тела источают страх передо мной, но от их рук исходит кислый запах стали. «Что простая сталь для оборотня?» — всплыло в моей голове. «Это люди. Стражники Фолкрита. Я делил с ними ужин. Нельзя на них нападать», — подумалось следом.
Луны звали.
Я довольно зарычал, затем завыл на их
Мясо — не совсем свежее, но не тронутое гнилью, вполне съедобное, бывшее когда-то крупным оленем. Я склонился над тушей, принялся поедать плоть, слизывал свернувшуюся кровь. Никогда прежде не ел ничего вкуснее. Особенно вкусное у него сердце: столько крови и столько мяса сразу!
Я снова зарычал. Я хищник. Я зверь. Я охотник. Это — мои леса, мои горы. Это — мои олени и кролики. Здесь всё — моё, нужно лишь прийти и взять. И убивать каждого, кто посмеет оспорить это.
Луны. Ветер. Запахи и звуки. Где-то рядом пробежал кролик. Где-то ухает филин. Где-то вдалеке летает дракон. Вот она, свобода.
Я спрыгнул с утёса на равнину и побежал по едкому следу. Нет, по множеству следов. Первый — кто-то такой же, как и я сейчас. Я где-то чуял этот запах, но не мог узнать. За ним бегут ещё люди, с таким же кислым запахом стали в руках. Нет, не только люди. Коты. Орки.
Я бежал по дороге, по следам, которые выбрал.
Игра. Охота. Добыча.
Ещё запахи — обычных волков, моих братьев. Я издал приветственный вой, звери ответили мне.
Я всё бежал и бежал.
Запах рядом со мной — кролик, страдающий бессонницей кролик. Такой вкусный и жирный. Одним движением я настиг его, перекусил шею. Кровь приятно обволакивала язык, вкус свежего мяса заставлял рот наполниться слюной. Я пожрал его жирную плоть, затем сгрыз и несколько костей.
На тело напала странная слабость. Кости снова начали чувствовать боль. Я поднял голову на небо — Луны, мои богини и путеводные маяки, уходили с небосвода, уступая место солнцу. Благословенная ночь уходила, забирая с собой и мою силу. Я замедлил свой бег, прятался от солнечных лучей. Слабость всё усиливалась, вместе с ней приходила и боль. Я кричал и слабел от собственного крика, пока в изнеможении не повалился на землю и не лишился сознания.
Когда я очнулся, уже вечерело. Я лежал на траве абсолютно голый, как я и боялся: лишь тёмно-синий плащ накрывал меня сверху. Земля возле меня, однако, не была такая уж ледяная: её успело прогреть пламя костра. Кольцо на моём пальце свободно болталось, одно движение — и оно упало на землю.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил один из стражников.
Я со стонами поднялся, прислушася к ощущениям своего тела. Меня одолевала слабость, во рту стоял странный и противный солёный вкус, что-то заставило меня протереть губы — и на пальцах проступил странный алый след. Очень плохо помню, что произошло…
— Можешь не отвечать. Вот, возьми, — один из нордов протянул мне флягу с водой, я поспешил прополоскать рот, затем смыл с губ красные следы… Кровь? Откуда?
— Моя одежда? — спросил я.
Стражники переглянулись.
— То рубище порвалось, когда ты обратился.
Мне кинули тряпичный свёрток, я поспешил распаковать его и быстро начал одеваться.
— Есть будешь?
Мне протянули жареные грибы на жерди, я взял их, принялся грызть. Затем мне предложили солёного мяса, но я отказался.