Из Вайтрана с любовью
Шрифт:
— Хорошо. Значит, когда окрепнешь — проверю, как ты его помнишь. Если что — напомню сам.
Удивительно: неужели жрецам Аркея приходится исцелять больных? Разве этим не жрецы Мары или жрецы Кинарет занимаются? Или жрецы того же Стендарра, наконец.
— Разве жрецы Аркея не занимаются только похоронами?
— В Сиродиле в каждой столице графства городские храмы так же посвящены лишь одному богу, но в них стоят алтари и других. Тамошние жрецы лечат больных вне зависимости от того, какому богу они служат, и свадьбы проводят не только в бравильском храме Мары. Так что есть вероятность, что по пути ты встретишь нуждающихся в помощи людей, и тебе придётся их хоть
— Да, конечно, — я натянуто улыбнулся. — Притворяясь Дозорным Стендарра, мне тоже иногда приходилось делиться лечебными зельями.
В Сиродиле я никогда не был, а в Скайрим прибыл морским путём, высадившись сразу в Солитьюде — и потому не знал, как в Сиродиле обстоят дела с храмами. Даже не знаю, кому злополучную часовню Талоса в Бруме посвятили — слышал только, что тамошние норды совсем не расстроились.
— Рунил, а расскажи: какой он — Сиродил? — зачем-то спросил я. — Ты помнишь о нём что-нибудь, кроме самой войны?
Старик грустно усмехнулся, налил себе полную кружку эля и до половины осушил. Наверное, ему неприятны воспоминания об этой провинции — возможно, потому что там ничего хорошего нет, что там хуже, чем в Скайриме? Хотя это странно — Сиродил находится южнее, значит, там теплее. А имперцы — цивилизованный народ.
— Что я могу тебе рассказать о Сиродиле? — жрец сделал ещё несколько глотков. — Я жалею, что причинял его жителям боль. Жалею, что проливал кровь на этой земле — её и так за века немало там пролилось.
Да-да, конечно. Я слышал это в прошлый раз. Но я ведь не об этом спрашивал!
— Я не просил делиться воспоминаниями о войне, — напомнил я.
— А я не делюсь с тобой воспоминаниями о войне, — спокойно ответил Рунил. — Жутко там было слишком, чтобы делиться ими с кем-нибудь. Знаешь, почему Золотой Берег прозвали Золотым?
Я пожал плечами. Понятия не имею, что пришло древним картографам на ум.
— Я тоже не знаю — но, думаю, из-за того, что трава летом там кажется золотой.
— В вайтранских степях трава тоже быстро выгорает, но никто эти степи «золотыми» не называет, — хмыкнул я.
— Нет, трава в вайтранских степях не такая, как там. И в вайтранских степях ты не увидишь айледских руин. Не почувствуешь тех запахов. Да, в Вайтране тоже много разных цветов — но горы вокруг слишком холодные. Западный Вельд же порой напоминал мне Алинор.
Мне казалось, что голос старика начинал дрожать, жрец осушил кружку до дна и налил себе ещё.
— Чуть дальше, в Великом Лесу, ты никогда не увидишь жизни и света даже зимой. А Имперский Город и Бело-Золотая в самом его центре… Не понимаю, как у нас поднялась рука разграбить Башню и сжечь императорский дворец, а затем ещё и похваляться, как мы ценим прекрасное. Точно так же я не понимаю, как у нас поднялась рука на Храм Повелителя Облаков. Настоящие акавирские постройки не хуже алинорских, у них такие забавные треугольные крыши, загнутые кверху.
Рунил залпом осушил ещё один стакан и снова наполнил его.
— Со своим отрядом я доходил только до Чейдинхолла. Какой уютный город! — голос старика дрожал ещё сильнее. — Знаешь, как красиво смотрится ипомея на белых стенах? В Скинграде её тоже много, но она лишь придавала жизни его каменным стенам, а не украшала их. А знаешь, как цветёт лён в зелёной траве на своих тонких ножках?
Не стоило мне спрашивать о Сиродиле — Рунил, кажется, вот-вот сорвётся, и я должен буду успокаивать его. Пока что я просто сел рядом и по-дружески положил руку ему на плечо.
— Сиродил прекрасен, — ободрил я. — Потому юстициар, которого во времена Кризиса Обливиона
— Да. Именно поэтому. Я знал этого альтмера, он немногим старше меня был. И у него тоже есть сын, тоже юстициар — не знаю, правда, жив ли он сейчас.
— Если он так же умён, как и отец — то, несомненно, жив, — успокоил я. Конечно, я лично не знал альтмера, которого имперцы нарекли Защитником Сиродила, и даже не знал о том, что у него есть сын. Я просто сказал это, чтобы подбодрить Рунила.
Старик зачем-то обнял меня — так же, как обнял бы меня мой собственный отец.
— Беги из Талмора, Эстормо. Беги оттуда, — посоветовал он. — Твоя рана может стать достаточным основанием для отставки по здоровью. Если я не ошибаюсь и это так — увольняйся, возвращайся на Алинор к своим родным и больше никогда не имей с ними никаких дел.
Жрец с ума сошёл. Как, по его мнению, я должен буду содержать свою семью? Учить мещанских детей основам магии? Педагог из меня никудышный. Завести на накопленные за время службы средства ферму? Мои родители немолоды для такой тяжелой работы, да и из меня какой фермер? К тому же так сильно опускаться в социальном статусе по сравнению с тем, что я имею сейчас, не хочется. Надеяться на удачный брак? Если я выйду в отставку по здоровью, то не смогу на хоть сколько-то состоятельную невесту рассчитывать. Так что придётся мне и моей семье влачить нищенское существование, чего я для своих родителей совсем не хочу.
— И как я должен буду семью обеспечивать? — высвободившись, недовольно спросил я.
— Твои родители разве не были талморцами?
— Нет. Я первый в нашей семье, кто вступил туда. Сам понимаешь, для парня из небогатой семьи Талмор — единственный способ хоть как-то подняться и хоть сколько-то прилично обеспечить семью.
— Ты думал, что деньги и положение в обществе стоят того, чтобы подписаться на всё безумие, что они предлагают?
Не знаю, о каком «безумии» говорит Рунил. Да, всех нас учат проведению допросов с пристрастием, но далеко не каждый применяет это знание на практике в своей карьере. Да, я слышал, что раньше Талмор проводил чистки среди гражданского населения, но я сам не был свидетелем ничему подобному. Да, нам говорили, что первая цель, к которой Талмор стремится, это порабощение или уничтожение всех людских рас — но пока что излишняя и немотивированная жестокость у нас не приветствуется. Да, высшая цель Талмора — опять же, теоретическая — это организация мощнейшего Прорыва Дракона с уничтожением Нирна и возвращением нас, альтмеров, к эт’ада, но когда это случится и как вообще будет исполняться, точно не знает, кажется, никто. Большую часть моей собственной карьеры пока что занимало исполнение рутинной бумажной работы. Я даже на захват талосопоклонников ни разу не ходил, Хеймскр — первый еретик, которого я за решетку отправил, да и то не к нам. Да и он вообще настолько еретик, что его в пору не в тюрьму, а в дом умалишённых отправлять!
— Не понимаю, о чем ты, — признался я. — Я ни одного гражданского и пальцем за всю карьеру не тронул, знал только, что бумагу исписывал и курьером у своего прежнего непосредсвенного начальника работал.
— Значит, тебе ещё повезло — возможно даже, ты выйдешь в отставку с чистой совестью.
Всю долгую альтмерскую жизнь бумагу исписывать или бегать по чьим-либо глупым поручениям мне не слишком-то и хочется. Я постоянно вижу в посольстве этих стареющих, тупеющих от рутины, скрючивающихся бюрократов — они не слишком соответствуют образу утонченных существ высшей расы, в которых Талмор стремится нас превратить.