Из Вайтрана с любовью
Шрифт:
— Я был вынужден покинуть Вайтран раньше, — оправдался я. — Подозреваю, что ярл Балгруф всё же не настолько надёжен, как предполагалось ранее.
Первый Эмиссар едко подняла бровь.
— В своём… предварительном отчёте вы указали, что подозреваете в убийстве Саниона и Лоркалина Братьев Бури, и что у вас есть косвенные доказательства этому. Как вы всё это объясните теперь?
— Братья Бури могли действовать по попустительству ярла Балгруфа, возможно даже, он сознательно навёл их и на Лоркалина, и на Саниона.
Пока я не мог понять, верит ли Эленвен моему рассказу — или же считает, что я скрываю что-то.
— И из-за чего вам пришлось покинуть Вайтран раньше?
— Я подозреваю, что ярл Балгруф подослал ко мне убийцу. В вечер, когда я отправил вам просьбу вернуться в посольство, я решил прогуляться на Медоварню Хоннинга. Я немного выпил, решил подышать свежим воздухом и зашёл на задний двор. Там меня поджидал некий человек — я не разглядел его лица, даже не понял, мужчина это был, или женщина. Этот человек напал на меня, я защищался, но всё же ему удалось ударить меня ножом в живот и сбежать. Мне показалось, что наша… драка с этим человеком должна была привлечь внимание стражи, которая патрулирует дорогу между городскими воротами и медоварней, но я не дождался от них помощи. Из этого я сделал вывод, что им велели закрыть глаза, и что безопаснее для меня будет покинуть Вайтран как можно скорее.
— Но более точных доказательств того, что этот человек — не обычный грабитель, у вас нет, не так ли?
Конечно, более точные доказательства у меня были — но Эленвен о них знать не следует. Иначе моя юстициарская компетентность будет поставлена под большое сомнение.
— Нет, леди Эленвен. Я лишь могу сказать, что этот человек очень хорошо обучен, раз сумел ранить меня в живот и затем быстро скрыться в тенях.
Первый Эмиссар слушала мой рассказ с одним и тем же едким выражением, я уже боялся, что она не поверит мне — но, пока она ничего не говорит и не подаёт иных знаков, буду продолжать свой рассказ.
— И что было потом?
— Я вернулся в таверну, перевязал рану, собрал вещи и уехал в Фолкрит. Прямо ночью.
— Будучи раненым в живот?
— Да. Я плохо помню, как я добрался до Фолкрита, кажется, я даже сознание потерял, но когда я очнулся, моя рана была вылечена.
— И где же вы очнулись?
— В доме Рунила, тамошнего жреца Аркея. Как и я хотел.
Лицо Эленвен не переменило выражения, когда она услышала имя бывшего офицера армии Доминиона. Надеюсь, что это хороший знак для меня. И что Рунил не пострадает из-за того, что сейчас я назвал его имя.
— Мне доложили, что ваша рана была залечена целителем, а не могильщиком, — ледяным тоном парировала Первый Эмиссар.
— Рунил нашел мне целителя, — спокойно ответил я. — Некоторое время я прятался у него, а затем переоделся в жреческую робу, чтобы сбить возможных преследователей с толку, и направился в Хаафингар.
Эленвен снова принялась вчитываться в «отчёт», написанный под диктовку людей Балгруфа, затем подняла глаза на меня.
— Значит, по-вашему, ярл Балгруф пропустил в своё владение Братьев Бури, натравил их на Лоркалина и Саниона, а затем подослал к вам убийц?
—
— Но вы нашли тела Лоркалина и его солдат в какой-то пещере, не так ли?
— Всё верно, леди Эленвен.
— И зачем, по-вашему, кому-либо потребовалось убирать их туда?
Чувствует ли Элвенвен что-то, или же задаёт те же вопросы, что и я задавал себе, мне было не понятно.
— Я не знаю. Возможно, норды убрали их туда по каким-то… религиозным соображениям.
Первый Эмиссар скептически подняла бровь.
— Но вы не можете утверждать наверняка, что этот топор принадлежал кому-то из Братьев Бури, и что он был выкован в Виндхельме или в другом подконтрольном мятежникам холде.
— Теоретически мастера можно опознать по клейму на этом топоре.
— Но вы, я надеюсь, в курсе, что подобное… оружие настолько дёшево, что его может позволить себе любой оборванец.
Эленвен пытается найти в моём рассказе слабое место, намеренно будет задавать самые каверзные вопросы. Только она наверняка понимает, что «любой оборванец» не сможет навредить талморскому юстициару, и, следовательно, убийцы Лоркалина обладали весьма неплохой подготовкой.
— Убийцы Лоркалина и его солдат определённо были хорошо подготовлены, раз их… предприятие обернулось успехом. Ну, а Братья Бури, насколько мне известно, вооружаются именно такими топорами из-за каких-то своих странных принципов. Я не могу этого объяснить, лишь делюсь своими наблюдениями.
Словил на себя полный недовольства взгляд, чувствовал себя глупым учеником на сложном экзамене… Первый Эмиссар снова опустила глаза в мои отчёты, затем пронзила меня ледяным взглядом.
— В своём отчете вы так же сообщали, что обстоятельства гибели Лоркалина и его солдат подозрительны и требуют выяснения. Что вы хотели этим сказать?
Придётся рассказывать Эленвен о своём столкновении с фалмером и о том, что это существо ухитрирось ранить меня. Придётся рассказывать, что сначала я посчитал, что Лоркалина убили именно фалмеры. Чем мне грозит это? В принципе, ничем. Буду просто сухо констатировать факты, которые мне удалось выяснить.
— В пещере, где я обнаружил тела Лоркалина и его солдат, на меня напало некое существо. Как мне удалось позже выяснить, местные называют таких «фалмерами».
Первый Эмиссар едко подняла бровь, едва сдерживала едкие смешки, словно посчитала меня маленьким ребёнком, рассказывающим своим родителям о чудовищах под своей кроватью.
— Не очень-то нордское слово, — заметила она.
— Как мне удалось выяснить, некоторые учёные считают их выродившимися снежными эльфами древности, — пояснил я. — Просто слово осталось.
Эленвен снова пронзила меня ледяным взглядом.
— Меня не интересуют доводы учёных, — процедила она. — Просто расскажите, что произошло в той пещере и почему вы сделали свои выводы.
Спокойно расскажу ей, что случилось — конкретно никого не обвиняя.
— Когда я вытаскивал тела из пещеры, на меня напал этот фалмер. Я убил его, но он ухитрился ранить меня отравленным топором. Тем не менее, я сумел добраться до Фолкрита, где Рунил вылечил меня. Затем мы вместе осмотрели тела Лоркалина и его солдат и пришли к выводу, что эти существа, несмотря на свою агрессивность, не могли быть причастны к их гибели из-за характера ран на телах.