Из Вайтрана с любовью
Шрифт:
— Но почему именно Хирсин? — недоумевал я.
— Не знаю, — призналась Охотница. — Кому местные ведьмы поклонялись, с тем, наверное, договор и пришлось заключить. Но меня это вполне устраивает.
— В гробу-то весь день не очень улыбается валяться, — добавила Лидия. — Да и мы же не данмеры, чтобы перед Боэтой, Мефалой или Азурой склониться!
— И не орки, чтобы поклоняться Малакату, — добавила Эйла. — А про остальных я даже говорить не буду.
— Кто ещё… такой? — снова спросил я.
— Никто, — Охотница презрительно фыркнула. — Фаркас и Вилкас
Я попятился назад, чуть не споткнувшись о стол.
— Побывал я один раз в шкуре зверя, и больше не хотелось бы, — возразил я. — Чуть меньше трёх лет назад мне пришлось убегать из Вайтрана в Фолкрит. Там по просьбе прошлой управительницы я расследовал одно дело… может быть, вы слышали, как один мужчина убил фермерскую дочку, был посажен в клетку, но затем сбежал, превратившись в оборотня?
Женщины кивнули — об этой истории они явно слышали.
— Этот норд — Синдингом его звали, по-моему — каким-то образом завладел Кольцом Хирсина, однако ваш принц проклял кольцо, и в результате Синдинг превращался не каждое полнолуние, как раньше, а каждую ночь. Он утверждал, что кольцо сделало его злее, лишало его разума, и он якобы вовсе не хотел убивать ту девочку.
— Почему «якобы»? Те, кто заразился случайно, действительно не ведают, что творят, пока в волчьей шкуре находятся, — заступилась за покойного собрата Эйла. — А иногда и вовсе перестают отделять себя от зверя и дичают.
— Дело в том, что он, будучи в шкуре зверя, всё прекрасно соображал. Сначала его рассказ был запутанным, противоречил сам себе. А под самый конец, когда мы встретились с ним, он решил поговорить со мной, вызвать сочувствие к себе. Он понимал, что пришёл именно я, а не какой-нибудь охотник.
— Ладно, это уже неважно, — отмахнулась Охотница. — Синдинг в любом случае проиграл.
— Он заставил меня взять проклятое Кольцо, сказал, что только с его помощью я смогу связаться с Хирсином. Как только оно оказалось у меня на пальце, меня переполнили силы… Я не знаю, как описать это…
Женщины снова переглянулись.
— Мы тебя понимаем, — подбодрила Лидия.
— Той ночью я перекинулся в волка. Странные были ощущения. Вроде бы это был я, но в тоже время в обычном состоянии я никогда не стал бы так думать и так себя вести.
— Отец в любом случае знает тебя, — благоговейно произнесла Эйла. — Ты победил в его Игре. Скажи, какова была твоя награда?
— Никакой, — я качнул плечами. — Я отказался от милости вашего принца.
Предвестница только хмыкнула, Охотница же готова была биться в негодовании.
— Ты отверг милость Отца из-за каких-то… — нордка явно пыталась подобрать подходящее выражение, которое сильнее бы задело меня.
— Я предпочитаю свет Ауриэля, любовь Мары и милость Стендарра.
— Ты предпочитаешь ленивых… сущностей, которым плевать на твои молитвы, хоть лоб ради них расшиби! Принцы — они живые, они среди нас, мы интересны им! Они всегда
— Эйла.
Одно слово подруги заставило Эйлу замолчать. Она ещё некоторое время беззвучно трясла руками, недовольно вздыхала, а затем обиженно скрестила руки на груди.
— Ты сам знаешь, что Эйла права: боги ещё на заре веков погрузились в сон и не могут вмешиваться в то, что происходит в этом мире.
— А как же Мартин Септим? И святая Алессия? — возразил я. — Я не слишком хорошо разбираюсь в человеческой истории, но, помнится, Ауриэль в этих случаях вмешался напрямую.
— Были исключения, но в основном они мало вмешиваются в дела смертных.
— Но даэдра лживы, — парировал я. — Им нельзя доверять.
— С ними нужно быть осторожным и думать, что именно у них просить. Отец дал нам силы, но вместе с этим оставил возможность полностью контролировать себя даже в облике зверя. Ты запомнил, что он сказал тебе при расставании?
Я задумался.
— Кажется, он сказал, что однажды я снова приду к нему, — мой разум пронзила безумная мысль. — Подождите… Не потому ли вы вдвоём так заботились обо мне, что ваш Принц приказал вам?
— Да, — призналась Эйла. — Отец бы хотел, чтобы ты примкнул к нам.
От слов Охотницы мне вдруг стало смешно. Я — оборотень! Любимчик Даэдрического Принца! Нет, это безумие.
— Но я — альтмер.
— Отец рад любому, вне зависимости от расы, — ответила Лидия. — Мы не требуем, чтобы ты принял наш дар прямо сейчас. Ты среди нас недавно, и будет странно, если мы так быстро приведём тебя в Круг. Я даю тебе год, и если ты продолжишь проявлять себя так же хорошо, как и сейчас, мы с Эйлой предложим тебе этот дар. Ты войдёшь в Круг, станешь первым эльфом за много сотен лет, кто удостоился такой чести, а там, в будущем… Чем скамп не шутит.
Несмотря на то, что Соратники стали для меня настоящим спасением, оставаться в Скайриме я не собирался. В Скайвотче меня семья ждёт, я хочу хоть иногда бывать рядом с родителями. Не буду же я перевозить их сюда: они просто не согласятся бросить нажитое за долгие годы.
— Нет, — из моей груди вырвалась нервная усмешка. — Уж прости, что придётся твоего Принца разочаровать, но нет. В Талморе узнают и вышвырнут меня, хорошо, если не прикончат и не тронут мою семью.
— В Талморе тебе давно уже не место, как мне кажется, — предположила Эйла. — А если здесь хорошо устроишься, можешь перевезти свою семью сюда.
— Не могу, — вздохнул я. — Родители не согласятся.
— А если твои снова нам войну объявят, что ты делать будешь?
Вопрос поставил меня в тупик. Да, начальство всегда говорило, что новая война с Империей неизбежна, что это лишь вопрос времени… Но что вопрос времени для альтмера — то целое поколение для людей. Мне хотелось верить, что новая война начнётся не скоро, что лично мне не придётся на ней сражаться. А если я ошибаюсь, и всё произойдёт в течение десятилетия? На этот вопрос отвечать я не хотел даже себе.