Из жизни непродажных
Шрифт:
Ну как же это он номер мобильника Олега не взял! Завтра придется в редакцию звонить…
– Олег Дмитриевич будет через два часа, я передам ему, что вы звонили, - сказала Владу Ниночка.
– Может, поговорите с его заместителем? Он на месте.
– Нет, девушка, спасибо, мне нужен Олег Дмитриевич лично. Я перезвоню.
Влад положил трубку на соседнее сиденье и оперся грудью на руки, лежащие на руле, бездумно наблюдая, как «дворники» сгоняют с лобового стекла
– Да, слушаю вас, Валерий Игоревич.
– И зачем тебе лично понадобился Камнев?
– лениво осведомился Царьков.
Опешив, Влад молчал.
– Ты, Владислав Евгеньевич, место свое знай, - ласково посоветовал Царьков и, не дожидаясь, когда немота абонента закончится, отключился. Сзади рассерженно загудели. Влад, очнувшись, понял, что «пробка» двинулась вперед, а он тормозит движение своего ряда. Он тронул с места свою «тойоту».
Вскоре затор рассосался. Машина Влада взяла разбег и полетела по гладкому шоссе, как вдруг ее ударило и сзади, и сбоку, «тойота» завертелась на месте, получая удары уже со всех сторон. Вздулась подушка безопасности. Что-то огромное, кроша лобовое стекло, вломилось в кабину…
Сначала секретарь Влада отвечала Олегу, что Владислав Евгеньевич скоро будет. Потом сказала, что его мобильный не отвечает. А потом позвонила сама и паническим голосом прокричала, что Петраков попал в аварию и теперь в Склифосовского…
Олег позвонил Лане по внутреннему телефону:
– Одевайся, пройдемся.
Лана тут же прибежала в кабинет:
– Что случилось?
– Я же сказал: одевайся! Иди, куртку накинь, шапку надень. Мне фантазия пришла в кафе тебя пригласить. Давай-давай, скорее…
Лана пожала плечами, ушла и через пару минут вернулась одетая:
– Пошли? Спускаясь по лестнице, все же спросила с тревогой:
– Мы правда в кафе или что?
– Можно не в кафе. Можно в скверике погулять. Лана остановилась, преградив путь мужу.
– Олег, что?
– Ничего страшного, Лань, сейчас выйдем, и я тебе все расскажу. Пошли уже!
– Он подхватил ее под локоть, и они почти бегом спустились по лестнице, торопливо одолели участок улицы, еле дождавшись зеленого светофора, перебежали на другую сторону и наконец-то оказались в уютном сквере. И как только они туда ступили, Лана остановилась и требовательно посмотрела на Олега. Он обнял ее за плечи и повел по аллейке, на ходу рассказывая:
– Понимаешь, что-то странное опять произошло… Влад Петраков мне звонил, не застал, а теперь в серьезную аварию попал. Я тебе не говорил: мы с ним где-то месяц назад встречались здесь, он тогда меня насчет Царькова предупреждал. И вот…
– Ты думаешь, это связано?
Олег помолчал, доставая из кармана сигареты и зажигалку. Потом долго закуривал.
– Иди-ка ты в отпуск, забирай мальчишек и лети в Сибирь, к Пашке, - сказал он наконец решительно.
Теперь молчала Лана, внимательно вглядываясь
– Не молчи так. Вам необходимо уехать.
– А тебе?
– Мне ничего не угрожает. Знаешь, как у Паши сейчас хорошо? Ребята будут в восторге!
– Не сомневаюсь. И почему бы не поехать всем вместе?
Олег опять начал шарить по карманам, вытащил исчерканный листок и начал его внимательно рассматривать.
– Олег! Если ты в наше отсутствие все-таки собираешься воевать с Царьковым, то так и скажи: я тут кашу варить буду, боюсь вас забрызгать… Ладно, мы уедем. Но только если и ты поедешь… Олег! Давай продадим газету, а?
Олег с болью посмотрел на жену.
– Не узнаю тебя. Когда это ты так быстро сдавалась? Подумаешь, интерес к газете упал! Это все нормально и временно. Потом еще больше читателей будет…
– Потом - это когда?
– вскинулась Лана. Помолчала и стала говорить очень медленно и четко, чтобы не сорваться на крик: - Когда ты Царькова в пух и прах разделаешь на страницах, а он тебя - где-нибудь за городом своим собачкам скормит? Тебя или Саньку как автора статей… Или вам обоим какую-нибудь аварию устроит… Мои просьбы оставить эту личность в покое для тебя, видимо, ничего не значат.
Олег снова начал рассматривать исчерканный листок бумаги. Как она не понимает, что отмолчаться нельзя. Нельзя категорически! И даже не потому, что газету уважать перестали и его, редактора, тоже. А потому, что Зло растет на энергии струсивших противников.
Олег смял в кулаке листок и бросил его в снег.
– Лань, успокойся и послушай… сказку, - сказал он.
– Какую сказку?
– удивилась она.
– Вот такую сказку… В общем, дело было в Китае, в давние-давние времена. Правил тогда там один мандарин. И однажды прилетел в его сад соловей и запел. И так это пение понравилось мандарину, что он…
– …взял этого соловья во дворец. А потом его заменили механическим соловьем, и настоящий улетел. А мандарин заболел. Знаю я эту сказку. К чему ты мне ее рассказываешь?
– Да к тому, что настоящее, истинное берет верх над всем, даже над смертью. Только не надо от него отказываться. А тех, кто откажется, Зло пожрет все равно. Ты разве хочешь, чтобы наши дети выросли осторожными трусами, чтобы жили жизнью, похожей на фруктовый кефир?
– Я хочу, чтобы они жили, - отрезала Лана, но в голосе у нее не было той решительности, какую она хотела выразить. Олег прав: если они проявят сейчас… осторожность, противник только обнаглеет.
– Олежка, ты не думай, что я всего этого не понимаю, - растерянно сказала она после тяжелой паузы.
– Я просто… боюсь. Я все время вижу, как Тимка лежит у двери, а я не могу подойти к нему… Понимаешь? И… этих страшных бойцовских собак!
Олег обнял ее за плечи.
– Дурачок ты, Лань. Все я понимаю. Именно поэтому нельзя оставить все так, как есть.
– Он отодвинул жену на вытянутую руку, заглянул ей в лицо.
– Давай оформляй отпуск, собирай детей. Я сейчас Пашке позвоню, пусть встречает.