Избавитель. Том 2
Шрифт:
Воля Эверама пульсировала в нем сильнее, чем когда-либо раньше. Эта женщина предназначена ему в жены. Вместе с ней и Инэверой он покорит весь мир.
Уонда колола во дворе дрова. Лиша готовила обед под мерный стук топора, обдумывала события прошлой ночи и примеряла к новым знакомым рассказы беженцев и предостережения Арлена.
Не то чтобы Лиша не доверяла очевидцам, но она предпочитала обо всем иметь собственное мнение. Многие беженцы пересказывали слухи и преувеличивали, а Арлен не умел прощать. Что-то случилось с ним в Красии, и его сердце ожесточилось,
Как ни крути, а воины из красийцев были отменные. Лиша поняла это, едва увидела их в бою. Лесорубы были крупнее и мускулистее, но их движениям недоставало отточенности. Полсотни даль’шарумов, разбивших лагерь на расчищенном участке, могли пронестись по Лощине смертоносным вихрем, прежде чем их успели бы задержать, и если остальные воины Джардира хотя бы наполовину столь же искусны, то жителям Лощины несдобровать. Им не помогут даже секреты огня.
Поэтому Лиша решила по возможности избегать боя. Одно дело — убивать демонов, но каждая человеческая жизнь драгоценна. В старых книгах говорится, что когда-то на земле жили миллиарды людей, но сколько их осталось после Возвращения? Четверть миллиона? Лишу корежило при мысли, что последние люди на земле будут сражаться друг с другом.
Но и уступить она не могла. Она не станет плевать на руку и смачивать Лощине между ног, чтобы красийцы вошли свободно. Она трудилась не покладая рук, чтобы сплотить жителей Лощины после горячки да принять беженцев из Райзона и Лактона, и не отвернется от них. Если существует способ договориться о мире, она должна его найти.
Первая встреча с предводителем красийцев показала, что шанс есть. Чужестранец оказался воспитанным и интеллигентным, отнюдь не тем бешеным зверем, о котором рассказывали беженцы, и явно верил в свое предназначение. Порой он вел себя грубо и жестоко, но Лиша заглянула ему в глаза и не увидела зверства. Подобно строгому отцу, Ахман Джардир делал то, что считал необходимым для человечества.
Лиша оторвалась от работы, заметив, что стук топора стих. Она подняла взгляд. Дверь отворилась, и на пороге возникла Уонда.
— Умойся и накрой на стол, — велела Лиша. — Обед почти готов.
— Прошу прощения, госпожа, но к тебе пришли Рожер и Гаред.
— Скажи, чтобы заходили, и поставь еще пару тарелок.
Но Уонда не сдвинулась с места:
— Они не одни.
Лиша положила нож на разделочную доску, вытерла руки и подошла к двери. Ахман Джардир спокойно стоял на крыльце, не обращая внимания на злобные взгляды Гареда. На красийце было белое одеяние из тонкого полотна поверх черной одежды воина — под цвет белому тюрбану, который венчала корона. Лиша уставилась на ее метки, но заставила себя отвести взор и посмотреть в глаза Джардиру. Это оказалось еще хуже. Он сверлил ее взглядом и, казалось, видел насквозь.
Джардир низко поклонился:
— Прости, что явился без предупреждения, госпожа.
— Лиша, одно твое слово, и он отправится туда, откуда пришел, — пообещал Гаред.
— Еще чего, — возразила Лиша. — Добро пожаловать. Мы с Уондой как раз собрались обедать. Присоединишься к нам?
— Сочту за честь, — еще раз поклонился Джардир.
Он вошел в дом, снял сандалии и оставил их
Госпожа Лиша приготовила постное рагу и подала его на стол со свежим хлебом и сыром. Джардир склонил голову, Лиша прочитала молитву, и все принялись за еду. Он поднес было миску ко рту, но заметил, что землепашцы берут пищу какими-то инструментами.
Он поглядел на стол и увидел похожий предмет — деревяшку с углублением на конце. Посмотрел на Лишу, повторил ее действия и попробовал рагу. Оно оказалось превосходным, с незнакомыми сочными овощами, каких он раньше не пробовал. Джардир в охотку выхлебал рагу и подобрал остатки из миски ломтиком пышного хлеба, как сделали Гаред и Уонда.
— Потрясающе, — сказал он Лише, и по его спине пробежала дрожь — северянка явно была польщена. — У нас в Красии нет подобной еды.
Лиша улыбнулась:
— Мы многому можем научиться друг у друга, если сумеем заключить мир.
— Мир, госпожа? На Ала не может быть мира, пока алагай правят в ночи, а люди трусливо прячутся.
— Значит, люди не врут? Ты действительно хочешь завоевать нас и повести на Шарак Ка?
— Зачем мне вас завоевывать? Твой народ чтит Создателя, сражается в ночи и пролил кровь на алагай’шарак вместе с моими воинами, а стало быть, следует Эведжаху, сам того не зная.
— Еще чего! — возмутился великан. — Где мы — и где ваш мерзкий…
— Гаред Лесоруб! — Голос Лиши хлестнул, словно кнут дама. — Придержи язык у меня за столом, не то получишь столько перца, что замолчишь на месяц!
Гаред отпрянул, и Джардир вновь поразился могуществу этой женщины. По сравнению с ней дама’тинг казались кроткими.
Лиша повернулась к нему:
— Прости, Ахман.
Он радостно улыбнулся, и она пришла в замешательство:
— Что я такого сказала?
— Назвала меня по имени.
— Прости. Этого не следовало делать?
— Напротив. В твоих устах мое имя — музыка.
Лиша не носила покрывала, и Джардир увидел, как ее бледные щеки порозовели. Он никогда не ухаживал за женщиной, но сам Эверам подсказывал, что говорить.
— Больше трех тысяч лет назад мой предок Каджи правил этой землей от Южного моря до мерзлых пустошей.
— Так говорится в легендах, — согласилась Лиша, — хотя за три тысячи лет многое… забылось.
— На севере — возможно, но храм Шарик Хора в Копье Пустыни намного старше, и наши записи точны. Каджи действительно завоевал эти земли, одни — силой, другие — заключив союзы с местными племенами и скрепив их кровью.
Он обвел взглядом стол.
— Кровь Каджи еще сильна здесь. Даже название вашей деревни — Лощина Избавителя — чтит его память. Вы не чины, которых нужно завоевать, а потерянные братья, которых мы с радостью примем в свои ряды. Отныне вы — племя Лощины, и я наделяю вас всеми положенными правами.
— Какими правами? — спросила Лиша.
Джардир достал из-за пазухи свой личный Эведжах. На мягкой обложке были вытиснены метки, обрез был позолочен. Алая ленточка служила закладкой. Страницы истерлись от регулярного чтения.