Избавитель. Том 2

Соколов Макс

Аббан покачал головой:

— Слухи о вашем союзе рано или поздно дойдут до Дамаджах, а она вправе одним словом разорвать ваш брак, что племя Лиши может расценить как непростительное оскорбление.

Джардир покачал головой:

— Должен быть способ. Такова воля Эверама. Я чувствую это.

— Возможно… — начал Аббан, теребя колечко намасленной бороды.

— Да?

Аббан мгновение помолчал, но затем покачал головой и отмахнулся:

— Так, пустяки. Ничего не выйдет.

— Чего не выйдет? — По тону Джардира было ясно, что повторять

вопрос он не намерен.

— Я просто подумал: что, если Дамаджах — всего лишь твоя красийская дживах ка? В таком случае было бы разумно назначить и северную дживах ка, чтобы устроить браки с северянками. Но даже у Каджи не было двух дживах ка, — покачал головой Аббан.

Размышляя, Джардир потер пальцы друг о друга, чувствуя гладкие шрамы на коже.

— Каджи жил три тысячи лет назад, — наконец сказал он, — и священные тексты сохранились не полностью. Откуда нам знать, сколько дживах ка у него было?

Аббан мудро промолчал, и Джардир улыбнулся.

— Завтра ты отправишься в дом отца Лиши, чтобы вернуть долг и узнать, какой выкуп он хочет за дочь, — распорядился он.

Аббан поклонился и вышел.

Аббан хромал через деревню, опираясь на костыль с верблюжьим ложем, и улыбался землепашцам. Они глазели на него, многие с недоверием, но если в Красии костыль побуждал к жестокому обращению с калекой, то на чинов он, похоже, оказывал противоположное действие. Северянам было стыдно бить человека, который не в состоянии защищаться, точно так же, как стыдно бить женщин. Вот почему их женщины забрали столько воли!

Зеленые земли нравились Аббану все больше. Приятный климат, не слишком жаркий и не слишком холодный, тогда как в пустыне то невыносимая жара, то лютая стужа. Изобилие, какое и не снилось Аббану. Безграничные возможности наживы. Его жены и дети уже скопили целое состояние в Даре Эверама, а ведь большинство зеленых земель еще нетронуто. В Красии Аббан был богат, но считался лишь наполовину мужчиной. На севере он мог жить, как Дамаджи.

Аббан не впервые задумался о подлинных чувствах Ахмана. Он правда мнит себя Избавителем и считает, что брак с этой женщиной — воля Эверама, или притворяется ради власти?

Будь на его месте кто-то другой, Аббан поверил бы во второй вариант, но Ахман всегда был по-детски наивным и мог искренне заблуждаться насчет своего величия.

Глупо, конечно, но вера в божественную природу Ахмана, которую разделяли почти все мужчины, женщины и дети Красии, даровала ему такую власть, что было уже не важно, правда это или нет. В любом случае Аббан служил самому могущественному человеку в мире, и если они и не восстановили былую дружбу, то были прочно связаны.

Но в узоре появилась новая нить, Дамаджах, и искусный манипулятор Аббан немедленно узнал сестрицу по ремеслу. Инэвера вертела Ахманом в своих личных целях, и этих целей не мог разгадать даже Аббан, который сколотил состояние на умении читать в чужих сердцах.

Дамаджах обладала некой неведомой властью над Ахманом, но власть эта была хрупкой.

Он — Шар’Дама Ка. Неважно, что она дама’тинг, — если он прикажет, ее разорвут на части, только бы угодить.

Разумеется, Аббану хватало ума не встревать. Он прожил долгую жизнь и не совершал таких глупых ошибок. Почуяв измену, Инэвера раздавит его, как скорпиона, и даже Ахман ей не помешает. Аббан настолько же ниже Дамаджах, насколько ниже Ахмана. Нет, не настолько — намного ниже.

«Только женщина способна справиться с женщиной», — не раз говорил отец Аббану, пока был жив. Прекрасный совет!

Лиша Свиток подорвет сами основы власти Инэверы, а то и вовсе освободит от нее Ахмана. И что самое замечательное, Дамаджах так и не поймет, что это дело рук Аббана.

Аббан улыбнулся еще шире.

Аббан был рад обнаружить, что с глазу на глаз Эрни торгуется ничуть не хуже, чем через вестников. Купец с подозрением относился ко всем, кто не умел торговаться, за исключением Ахмана, который не столько не мог, сколько не желал это делать.

Они договорились о справедливой цене, но сумма оказалась немалой после того, как Аббан утроил ее по приказу Ахмана. Эрни и его жена с нескрываемым удовольствием наблюдали, как Аббан отсчитывает золото.

— Товар здесь. — Эрни поставил на прилавок коробку с цветочной бумагой Лиши и поднял крышку.

Аббан легонько погладил пальцами изящный рельефный узор цветов на верхнем листе, закрыл глаза и втянул воздух.

— Столько времени прошло, а пахнет по-прежнему сладко, — улыбнулся он.

— Если не мочить, будет пахнуть вечно, — пообещал Эрни, — или, по крайней мере, до конца наших дней.

— Эверам благословил твою дочь. Само совершенство во всем, словно ангел небесный.

Элона фыркнула, но Эрни сердито глянул на нее, и она притихла.

— Так и есть, — согласился Эрни.

— Мой господин хотел бы приобрести ее в жены, — сказал Аббан. — Он поручил мне договориться о выкупе и будет весьма щедр.

— Насколько щедр? — осведомилась Элона.

— Какая разница! — осерчал Эрни. — Лиша не лошадь, она не продается!

— Конечно-конечно. — Аббан поклонился, чтобы выиграть время и обдумать положение.

Он не ожидал такой реакции и не мог понять, действительно ли Эрни оскорблен или просто торгуется, чтобы набить цену.

— Прошу прощения за неправильный выбор слов, — произнес Аббан. — Увы, ваш язык подводит меня в самые неподходящие моменты. Я не хотел никого оскорбить.

Эрни смягчился, и Аббан расплылся в улыбке, отточенной на тысячах клиентов, которые искренне верили, что толстяк — их друг.

— Мой господин понимает, что твоя дочь — глава племени, а не простой товар. Он хочет оказать ей и вашему племени великую честь, смешав свою кровь с вашей. Рядом с ним твоя дочь станет во главе всех женщин севера и будет обладать властью как при дворе Избавителя, так и в его постели, чтобы предотвратить излишнее кровопролитие, когда мой господин продолжит наступление.