То ли Фрейда читатьИ таскать его басни в кармане,То ли землю искать,Как пророческий посох, в бурьяне.То ли жить начинать,То ли кончить, назад возвратитьсяВ общерусскую гать,В эту почву, кричащую птицей.Или лучше про пьяную кружкуПоэму писатьИ ночами подушку,Как мясо, кусать.Весна 1972
«О лед, всемирный лед, тюрьма…»
О лед, всемирный лед, тюрьма…Вся стужа звездная над нами,Как будто Древняя ЗимаОделась ясными зрачкамиИ смотрит в нас – со дна Невы,Читает нас – живую кожу,Как буквы – с ног до головы.Январь 1973
Скоморошьи стихи
1
Ты –
Горох, Скоморох, Обезьяныч,Мужичок в обезьяньей избе.Почему обезумевший за ночьЯ пришел за наукой к тебе?Я живой, но из жизни изъятый,По своей, по чужой ли вине,И любой человек обезьянийИ полезен, и родственен мне.Скоморошить? Давай скоморошить!В речке воду рубить топоромИ седлать бестелесную лошадьС человеческим горьким лицом.За избенкой – дорога кривая.Ночь беззвездна – не сыщешь пути.И, квасок с мужичком попивая,Сладко жить в обезьяньей шерсти.1969–1972
2
Кто пожар скомороший зажег?Ты ли, Вася, ремесленник смеха,Человек скоморошьего цеха,Весь обряженный в огненный шелк.И душа твоя, ах, весела.И колеблются почва и твердь.Пусть горит, пусть сгорает дотла.Ничего. Это легкая смерть.1969
Дом в московском переулке
Дом в московском переулке —Старый розовый забор,Кофе, жареные булки,И застольный разговор,Вот хозяин – сноб, всезнайка —Лысый череп, важный вид.Вот прелестная хозяйкаМне с улыбкой говорит,Что какой-то их приятельЗа границей побывал,Что знакомый их – писательСнова повесть написал,Что какой-то маг восточныйМоден стал с недавних порИ что был (известно точно)Импотентом Кьеркегор.Странно в домике уютном.Для чего мне здесь бывать?Пить с хозяином надутым,Апельсином заедать?Но любезны почему-тоДуши комнатные свеч,Воздух милого уюта —Серо-розовая вещь.И я славлю тмин и булки,Ведь за дверью глушь и тьма,Кто-то бродит в переулке,Метит крестиком дома.1969–1972
Памяти Леонида Аронзона
Подпись железом, железом судьбы, облаков.Выстрел в себя на охоте в день листопада промозглого,ржавого, в кровоподтеках.Слышишь: звенит в тумане в полдень охоты безлюбой.Видишь: как пулей – ранен, падает лист бледногубый,На бессмертную почву, в день судьбы, в день охоты смертельной.1976
Последний хемингуист
Больше нет в Ленинграде хемингуистов.Кто-то в Мексике, кто-то в Нью-Йорке.А когда-тоВ нашем городе, хмуром и чуждом фанфарам фиест,Они шлялись по барам и дрались из-за невест.Говорили о спорте, об айсбергах жизни и прозы.Праздник жизни манил, солнце Мексики встало в зенит,И ушел без возврата последний хемингуист.В нашем городе скучном, где был он почти знаменит,В нашем городе пасмурном кружится зябнущий листИ летит в подворотню, где он напивался когда-то.1979
Метафизик
Жил философ о двух головах,Он работал простым кочегаромНа паровозах, и недаромОказался о двух головах.Он раньше думал, что в огнеНачало всех начал,И пламя бьется в глубинеКак жаркий интегралСобытий, жизней и вещей,Хозяйства доброго природы,Ему причастны дни и годыИ разумение речей.Но тот огонь – отец отцов,Старел и меркнул год от года,И вся летящая в лицоПо рельсам ясная природаВдруг стала скопищем слепцов:Трава, деревья – все безглазы,Все – богадельня, дом калек…(Вот рока страшные проказы,Ты их добыча – человек.)Ушел на пенсию, покинул паровозы,Стал подрабатывать в артели для слепых,И бесполезны были слезыДля глаз бездомных и пустых.И причастились вдруг сомненьюДеревья, рельсы и поля,И, словно страшная земля,Небытие отверзлось зреньюВторой,
духовной головы,Очам ущербного сознанья,О инвентарь существованья:Феномен страждущей травы,Феномен листьев, паровозы,Огонь всемирный и живой —Все стало ночью и землей.1970
Обводный канал
А там – Главрыбы и ГлавхлебаНемые, пасмурные души,А там промышленное небоСтоит в канале…И боль все медленней и глуше,А ведь вначалеБыла такая боль…Дым заводской живет в канале,Чуть брезжит, чуть брезжит осенний день,И буквы вывески ГлавсольШагают по воде.И мнится: я – совсем не я,Среди заводов и больниц,Продмагазинов, скудных лицЯ стал молчанием и сором бытия.1969
«Заслонить небытие заводом…»
Заслонить небытие заводом,Уничтожить сварочной дугой,И в толкучке, с рабочим народомПиво пить, говорить о футболе,Словно не было сумерек болиИ мусора небытия.Не поймешь, что за силой влеком,Не поймешь, только дышишь легко.1969
«На заводе умирали…»
На заводе умиралиКаждый месяц, чередой.Их портреты выставлялиВ черных рамках, в проходной.И ручьями заводскими,В чистой лодке похорон,Приезжал всегда за нимиСтарый лодочник Харон.Через дождь, скучанье, горе,Сквозь надгробные словаУплывали души в море —Там – Блаженных острова.1970
Геростраты
А мы – Геростраты Геростратовичи,Мы – растратчикимирового огня,Поджигатели складов сырьяИ хранилищ плодоовощей.И вот со спичками идемОсенней ночью, под дождем,Мы – разрушители вещей,Мы ищем страшного экстаза,А там, у жизни на краю,Живет она, овощебаза,За Черной речкой, с небом рядом,Как Афродита с толстым задом,Овощебаба во хмелю.О ней мы грезили в постели,И вот она на самом деле,И роща пушкинской дуэлиСияет рядом с ней,И Стиксов греческих чернейЗдесь речка Черная течет,Но тот, кто пел, был счастлив тот,Не умер тот и не умрет,Не для него, для нас течетЗабвений страшная вода.Осенней ночью, под дождем,Из жалкой жизни мы уйдемНеведомо куда.Беги от ужаса забвений,Беги, как некогда Евгений,От бронзы, скачущей по мусорной земле,Туда, где в слякоти и мглеЛежит мочащаяся база,Пустые овощи для города храня,И, как любовного экстаза,Ждет геростратова огня.А мы – порыв, а мы – угроза,Крадемся тихие как мышь,И, словно огненная роза,Ты просияешь и сгоришь.Ведь мы – Геростраты Геростратовичи,Расточители греческого первоогня,Поджигатели складов сырья,И овощехранилищ.1970–1971
Социологический трактат в стихах о феномене алкоголизма
Мы чудесно спасемся пустот бытия!И тоску, словно черствую булку,Алкогольным ртом жуя,Человек ползет по переулкуТрактуем всеми как свинья.А некогда его портреты в цехеСияли гордо и красиво,Он жил, радея за успехиРодного коллектива.Была квартира и семья,И сыновья учились в школеНа диалектиков,но сущность бытияОн потерял и в алкоголеНашел забвенье и себя.О ты – феномен отчужденья,Сизифо-жизнь, никчемный труд…Живут дома как наважденьяКаналы мутные текут.О Ленинград – земля пустаяИ нелюбезная народу,Здесь мутят черти из КитаяВ каналах медленную воду.Здесь Ленэнергии: Ленсвет, Ленгаз, ЛенмозгСосут вампирами пустыми,И ты сгибаешься под ними,Ничтожный человеко-мост.Мост от рожденья до могилы,Через каналы и дома,Сквозь свет нелепый и немилый,Сквозь годы в мире несчастливом,И птица над заливомЛетает, как тюрьма.Ей не дано свободы,Ее сожрет Китай,За беды и невзгодыЕй не обещан рай.И человек по мостовой,С отяжелелой головой,Ползет, тоскуя и блюя,Трактуем всеми как свинья,Как язва общества и мусор бытия.1971