Избранное
Шрифт:
– Пойдем гулять!
Шурочка долго смотрела на него, прищурившись, и не могла ничего понять.
Потом он думал: «Вот дурак! Надо было выглянуть в окно и крикнуть, что родители приехали».
И все-таки Шурочка была очень хороша. Протянув к ней руки, их невозможно было отдернуть. И не было никакой возможности оторваться от ее губ, если бы не обстоятельства.
Парень и девчонка перестали целоваться и побежали под редким, теплым дождем.
– Обстоятельства эти… – зло сказал Евгений Иванович.
– Да
– Такие прям… – мечтательно отозвалась теща.
Обед закончился. Открылись двери магазина.
Амурности и амуролисты
Любимых женщин он называл рыбочками и толстопопиками. Но жизнь шла и надо было выбирать. Друзья давали советы: один говорил, что в жене главное простота и ясность; другой уверял, что жена – тоже женщина, просто к ней надо привыкнуть.
Наконец, он выбрал. Первые два месяца все шло почти, как он ожидал. Своим выбором он был доволен. Но в одно ненастное утро жена заявила, что она от него в шоке. Удар судьбы потряс его. Он дожевал второпях бутерброд, оделся и хлопнул дверью.
Было самое начало весны и ему показалось, что все придется начинать с начала. С этой мыслью он дошел до автобусной остановки и огляделся.
Оказалось, что в жизни, как всегда, было много интересного. Например, пышная дама в высоких сапогах. В жизни, как всегда, было место подвигу, – например, можно было подойти к даме и представиться.
«И без того все сложно, – подумал он. – К чему усложнять?» – И полез в автобус.
«Такие были девушки кругом, а в жены выбрал, ну, самую недушевную, – размышлял он, глядя в автобусное окно. – Взять хотя бы Люську. Не женщина – загадка! Кроссворд с грамматическими ошибками».
Он решил, что на работу вполне можно явиться после обеда. Пересел на троллейбус и покатил в Беляево…
Люська сидела в фойе гостиницы за столиком с табличкой «Администратор». Он сел напротив.
– Маляев, ты? – недоуменно спросила Люська.
– Вот, решил… – сказал он и поставил портфель на колени.
– Жениться собрался? – почему-то спросила Люська.
– Зайти решил, – пояснил Маляев. – А жениться – уже давно…
– И как? – с искренним интересом спросила Люська.
– Знаешь, по-моему, неженатый отличается от женатого как счастливый от удовлетворенного.
– Сейчас весна, – сказала Люська. – Весной всегда что-то не так.
– Весной хочется жить, – сказал он. – Весной есть, как говорится, что посмотреть, что показать.
– Кому ноги, кому – лысину… – уточнила Люська.
– Жизнь – это попытка реализации фантазий, – сказал он, неизвестно к чему.
– Жена тобой довольна? – спросила Люська.
– Не то, чтобы очень, – признался он.
– Это потому, что ты ведешь себя не как муж, а как сексуальный попутчик.
– Я стараюсь, – ответил он.
– Одного старания
Он не успел спросить, что она имеет в виду. В холл гостиницы ввалилась толпа с чемоданами.
Он вышел на улицу, прищурился на солнце и решил поехать к Зинаиде.
В поликлинике его узнали и встретили радушно. Женщины из регистратуры многозначительно переглянулись, позвонили Зинаиде и передали, что ее ждут.
Зинаида важно и чопорно спустилась по широкой лестнице, застеленной облезшим ковром.
К ней подбежала медсестра и о чем-то тихо спросила. Зинаида сделала паузу и сказала:
– Н-да! Странные симптомы! Будем наблюдать!
Маляев подошел к ней поближе и кивнул. Зинаида засунула руки в карманы белого халата и сказала:
– А! Вот так!
– Да, перед тобой… – промямлил Маляев.
– И что дальше? – строго спросила Зинаида. И сама ответила: – Ну, приеду я к тебе. Посидим на кухне. А дальше что от меня потребуется? Опять адюльтер?
– Тоже, скажу тебе, не так уж…
– И кухня у тебя не восемь метров. У меня семь, но и шкаф, и холодильник, и гладильная доска…
– Как ты мою кухню всегда не любила! – сказал Маляев.
– Еще бы! – сказала она.
– Там все привели в порядок, – заявил Маляев. – …Моя жена.
– Она и за год ничего отмыть не сможет… – сказала Зинаида.
– Опять ты про старое! – не выдержал Маляев. – Опять ты мне голову ерундой морочишь. Тут думаешь, как дальше жить. Что делать? Даже на работу из-за этого сегодня не пошел.
– Я всегда говорила, что живость твоей натуры граничит с безнравственностью, – ответила Зинаида.
– А что делать? – спросил он.
– Будем наблюдать!
– Развестись мне с ней, что ли? – угрюмо спросил Маляев.
– Лучше выбрось блажь из головы и займись исполнением служебных и супружеских обязанностей! – заявила Зинаида и ушла.
Он вышел из поликлиники и подумал: «Нельзя сказать, что меня женщины не любят. Другое дело, что любят не те».
Машенька стояла за прилавком среди книг и явно скучала. Он подождал, пока она посмотрит в его сторону, и помахал рукой.
В первый миг Машенька удивленно распахнула глазки, а во второй – выпорхнула из-за прилавка, кинулась ему на шею и звонко чмокнула в щеку.
Он обнял ее за талию и сказал:
– Почему-то я всегда люблю как-то антропософски.
– И я тоже, я тоже… – залепетала она.
– Знаешь, что такое любовь? – спросил он.
Машенька закивала, заволновалась и прикусила губки.
– Любовь – это страсть к познанию, – сказал он. – Закончилось познание – закончится и любовь.
Она вдруг погрустнела. Ему захотелось ее ободрить, и он сказал:
– Любовь – это когда вся предшествующая жизнь кажется ошибкой.
– Радость ты моя! – вскрикнула Машенька и поцеловала его в губы.