Избранное
Шрифт:
Часов в двенадцать к их столику подошел официант и положил счет. Мужчины полезли за бумажниками. Венька закричал:
– Э, нет! Сегодня все были у меня в гостях. Все расчеты я произвожу.
Кто-то попробовал вяло возражать, но Венька уже отсчитывал деньги. Пожали плечами и согласились. Только она громко сказала Лешке, уже очутившемуся на другой стороне стола:
– Заплати.
Лешка моргал глазами, мало что понимая. Она повторила злее:
– Леш, ты что, оглох? Заплати.
– Брось ты! Ну, потом как-нибудь мы заплатим, – вмешалась Ленка. – Подумаешь, какое дело. Он
Не хотелось скандала. Пришлось уступить. Уходила она злая и на Лешку за то, что напился, и на Сквознякова за то, что мог ради развлечения, чтобы что-то кому-то показать, выбросить сто пятьдесят рублей, и на себя за то, что видно, что злится.
– А знаете-ка! Пошли ко мне. У меня еще бутылка коньяка есть. – Певец из Ростова приглашал вроде бы всех, но смотрел только на женщину в сером свитере.
Та захохотала:
– Как говорится: его вино, ее фантазия.
Лифт не работал, и на свой восьмой этаж они с Лешкой поднимались пешком. В одном из лестничных проемов увидели впереди Сквознякова и его приятельницу с распущенными волосами. Судя по взаимным объятиям, расставаться им явно не хотелось.
Через день возвращались с соседней турбазы из бара. Ночь была беззвездная, темная и страшная. Дорога шла лесом – ни фонарей, ни огней. Лешка очутился впереди, громче всех кричал, пробовал вместе с кем-то запеть. Она отстала. Шагала одна сзади всех, ждала, что рядом окажется Сквозняков. Он подошел. Хрустя камешками, шагали рядом. Венька приблизился, сжал ее запястье. Она вырвала руку, сразу же и резко. Продолжали идти молча. Впереди громко разговаривали и хохотали, где-то рядом слышался, плеск невидимой речушки. Из-за поворота показалась машина. Свет фар затрясся на черноте леса, скользнул на дорогу, осветил силуэты прижавшихся к обочине людей, понесся на них с Венькой. Она не хотела, чтобы их увидели вместе, сделала несколько шагов, прижалась к шершавым перилам мостика. Когда машина проскочила мимо, еще какое-то время стояла, прислушиваясь к шорохам речки. Венька был рядом. Она отвернулась, окликнула Лешку и побежала на его голос.
На лыжах они на следующий день не пошли. Проспали до одиннадцати, потом решили погулять. В холле у буфетной стойки в накинутой на плечи белой шубе сидел Сквозняков. От того, как вскользь взглянул, когда она выходила с Лешкой из лифта, подумала, что, скорее всего, ее-то он и поджидал. Лешка пошел к нему.
– Привет. Ты чего сегодня сачканул? Все катаются, а он здесь кофе распивает…
– Нет настроения, – ответил Венька.
– Ну, ты, брат, уж дня два перебираешь.
– Не из-за этого. Просто выходной решил устроить. Кофе хотите?
– Оль, давай? – предложил Лешка. Не дожидаясь ее согласия, Венька махнул рукой буфетчице – юной восточной красавице. Взяли чашечки и кофейник, уселись за низкий столик, закурили.
– А вы чего? Надоело кататься? – спросил Венька.
– Ну, перерыв надо сделать. У меня уж все кости болят. Весь в синяках. Хоть вчера что-то получаться стало. А то – никак. Влево еще ничего, а вправо стану поворачивать – обязательно упаду. У Ольки и то лучше выходит.
– Прям уж, выходит.
– Научитесь. Не
– Слушай, а откуда здесь минеральную воду носят? – спросил Лешка.
– Источник недалеко. Через мост и вверх по дороге.
– Сколько идти?
– Ну, минут пятнадцать.
– Оль, сходим?
– Потом. Мне в Москву позвонить надо. – Ей действительно хотелось позвонить матери.
– Мне, кстати, тоже надо. Ты сейчас пойдешь? – спросил Венька.
– А там открыто?
– Вроде работают.
Лешка идти на переговорный пункт не захотел и они пошли одни. Заказали разговоры, сели на диван дожидаться.
– Ну, что скажешь хорошенького?
– На тебя смотрю. – Венька пожал плечами.
– Посмотри.
– Что-то ты больно колючая.
– Не нравлюсь?
– Что-то осталось.
– Спасибо и на этом.
– Муж у тебя хороший парень. – Она кивнула. – А работаешь сейчас где?
– Инженер на заводе.
– А в аспирантуру почему не идешь?
– Пробовала, не взяли.
– Понятно. А я статьи начал писать, о кино. Прямо большой специалист.
– Молодец ты. И шуба у тебя красивая.
– Попал тут в прошлом году в Данию с одной делегацией. Ездили о высоких материях рассуждать. Вот хоть прибарахлился. – Он оглядел себя. Тон у него был все тот же – растянутый, ленивый и равнодушный. И та же пренебрежительная манера отзываться о самом себе: вроде бы и чудило и весельчак, а если что удается, все чистой воды случайность, и от одного этого уже становится смешно.
– Папочка, небось, и в поездку тебя устроил?
– При чем здесь… Сам я, что ли, не могу?
– А чего это ты кино заинтересовался?
– Ну, так… Молодые годы прошли. Пора чем-нибудь заняться. Это тогда я с делами не торопился.
– Правильно делал. Да тебе и незачем было торопиться. Тебе давно все запрограммировали. Родители еще когда, небось, сказали, кого из тебя сделают.
– При чем тут родители?
– Да так…
– Злая ты какая-то стала.
– Ну, ты что… Я же шучу.
– У тебя ко мне нынче просто антипатия. – Он меланхолически вздохнул.
– Ну… Куда ты хватил…
– Как знаешь… Только я все равно хороший и веселый.
– Да, конечно же.
Веньку вызвали первым. Он не закрыл дверцу будки и она слышала его разговор.
– Алло. Это ты, любимая женщина? – Последовала пауза. – Ну, как ты там? – Пауза. – Я по тебе соскучился. Соскучился и скоро приеду.
Дальше она не слушала, отошла в другой угол.
Венька уезжал через два дня. Провожала его вся их компания. Пришли и они с Лешкой. В номере распили бутылок пять шампанского и, взявшись за руки, шумно отправились к автобусной остановке. Не было только певца из Ростова. Когда сидели в номере, он показывал всем цепочку у себя на запястье и говорил, что она из хорошего золота, надутая и очень тяжелая. А Венька сказал: «Златая цепь на дубе том…»