Избранное
Шрифт:
– Прощайте, легкомысленные друзья мои, – орал Венька, высунувшись из узкого автобусного окна. – В Москве встретимся! Провожающие что-то закричали в ответ. Это всеобщее ликование передалось и ей. Подняла руку, чтобы махнуть Веньке на прощание, и подумала: а все-таки интересно, что станется с ним дальше? Неужели так легко и проживет? Но она была далека от мысли желать ему каких-то невзгод.
Самые давние тайны
Он сразу понял, что она не такая, как все. И даже не из-за красивой одежды и необычных, дорогих игрушек. Она казалась совсем взрослой –
Большой двухэтажный дом с застекленными верандами – один из самых красивых в поселке – купил ее дед. Про деда говорили, что он композитор. По воскресеньям у их непроницаемого забора стояли две-три машины, слышались голоса, музыка и легкий дымок вперемежку с запахом жареного мяса. Забор был таким высоким, что заглянуть за него было невозможно даже с велосипеда, и все, что происходило за ним, оставалось неведомым. В будни девочка открывала калитку и выходила на улицу. С ней все быстро перезнакомились, и только его что-то удерживало подойти и заговорить. Он пролетал мимо на велосипеде, вызывая злые окрики ее деда, играл вместе с ней на улице, но так ни разу и не заговорил. А когда однажды она позвала всех к себе на веранду, он заорал, что ни за что не пойдет и остался один.
Скоро он понял, что его нарочитость всем заметна. Он так испугался, что перестал приходить к ее дому.
Они столкнулись в толпе возле кинотеатра и переходили улицу совсем рядом.
«Ой, тише!», – сказала она, боясь, что он побежит перед встречной машиной, и взяла его за руку. Он почувствовал мягкое прикосновение маленькой пухлой ладони и обернулся.
Он посмотрел ей прямо в глаза и не смог оторваться. И что вдруг так заколдовало? Отчего потерял дар речи? Стоял и смотрел в ее глаза – ясные, несравненные, дивные. Они были добродушными, милыми, чуть удивленными; они смотрели на него очень внимательно. Реснички глаз чуть моргнули и он пришел в себя. Отвернулся, отпустил ее руку и бросился через улицу.
Про любовь нельзя было рассказать ни единому человеку. Он понял это сразу. И еще он понял, что любовь должна погибнуть. Они из разных миров: он – из того, что простирался вокруг, – со старыми домишками, в одном из которых он жил, с грязной улицей, с криками и бранью; она – из чистого и странного, в котором он никогда не был и который мог быть для него только враждебным.
В конце августа девочка уехала в Москву. Оставалось ждать осенних каникул. По вечерам он забирался на крышу сарая, прятался под ветки старой яблони и сидел, глядя в темноту и думая о том, что все в жизни получилось так нескладно и нет надежды на то, чтобы будущее хоть что-то исправило. Даже в самых своих далеких мечтаниях он не видел себя рядом с ней. Для него она оставалась недосягаемой.
К десятому классу его любовь стала проходить. Но стоило увидеть ее – охватывала такая растерянность, что даже голос менялся. Он старался, чтобы она ничего не заметила, равнодушно здоровался и проходит мимо.
После школы она с первой попытки поступила в консерваторию и на втором курсе вышла замуж за оперного певца.
С годами
На одном из таких концертов телекамера пробежала по зрительному залу и на мгновения остановилась на ней. Она была очень красивой. Оператор помедлил и она повернула голову. Взгляд у нее был таким же доброжелательным и горделивым.
Через несколько лет на Декабрьских вечерах в Пушкинском музее он увидел в программке фамилию ее мужа и подумал, что она может быть в зале.
В антракте он увидел ее рядом с двумя щеголеватыми седовласыми мужчинами. Он ждал, пока хотя бы один из них отойдет в сторону. Он знал, что скажет ей о поселке, о стареньком кинотеатре, о лодках на пруду и еще о чем-то таком, что составляло их детство. У него не было никаких сомнений, что она его поймет.
Она слушала своих собеседников, иногда что-то отвечала и улыбалась. Чуть повернула голову и посмотрела на него. Глаза у нее были глубокими и милыми, и он обрадовался тому, что они остались такими, какими он их помнил.
«И сколько времени прожито, и кое-что в жизни достигнуто, – думал он. – И сейчас, конечно, могу подойти и рассказать о себе. Она, скорее всего, вспомнит».
Он направился в ее сторону и прошел мимо. Ему не надо было мучиться над вопросом, почему он так поступил. Он давно знал, что для него она навсегда останется недосягаемой.
Прогноз непогоды
Он прождал ее возле работы больше получаса. Она вышла из подъезда с двумя приятельницами, быстро распрощалась и стала переходить улицу. На ней были светлые брюки и мешковатая блузка навыпуск.
Ему показалось, что она его не заметила. Он опустил стекло в машине и высунулся, чтобы окликнуть. Оказалось, что она его видит.
Пока она усаживалась рядом с ним на переднее сидение, он успел заметить, что настроение у нее самое паршивое. Ему она ничего не сказала и, как всегда, со всего маху хлопнула дверцей.
– Что так долго? – спросил он.
Вместо ответа она поморщилась и после паузы сказала:
– Жарища какая сегодня.
– Ко мне поедем? – предложил он.
– Нет, – сказала она и даже не захотела объяснить.
Он подумал, что возле дома она скажет: «Ну, пока!». – И уйдет.
Тверскую они проскочили быстро, но на Бульварном кольце стояла пробка, и они тащились ни шатко, ни валко.
– Я подумал: ну, нам все-таки не по двадцать… И даже не по двадцать восемь, – сказал он.
– Тем более, – ответила она и вынула из сумочки пачку сигарет.
– Ну, вот жизнь и устроится, – сказал он.
– Я тебе уже говорила! – ответила она жестко и холодно.
– Но почему? Почему? – заторопился он. – Что за глупость?!
– Ой, вперед лучше смотри, – сказала она, показывая на дорогую машину, с которой они чуть не сцепились бамперами.
– Что за глупость? – повторил он.
– Вешать все это на себя на старости лет – вот это глупость, – сказала она и отвернулась.
– Другие вешают, – сказал он. – И радуются, когда так случается.
– Вот с другими эту тему и обсуждай. – Она всем своим видом показывала, что поддерживать этот разговор не собирается.
– Но ведь нам сколько уж… – сказал он.