Избранное

Маммери Мулуд

— Не валяй дурака. Выходи.

Тот был глух… а может, в уме тронулся…

— Послушай! Не станем же мы всю ночь бегать друг за другом. Говорю тебе, я сбежал, потому что мне осточертела вся эта зараза. Отведи меня к своим, посмотри, у меня автомат с полными обоймами. Он ведь может пригодиться, а? Ты знаешь здешние места, вот и веди меня. Только шевелись живее. Будь спокоен, они уже организовали за нами погоню. Не станем терять времени, нужно добраться до рассвета.

Али никак не мог отдышаться, но все-таки прохрипел:

— Поставь свой автомат вон туда.

— Ты что, принимаешь меня за полного остолопа? — сказал Жорж. — Я поставлю

автомат, а ты его сцапаешь и меня прихлопнешь! Нет, друг, автомат будет у меня.

Весь остаток ночи вели они эти переговоры, а когда замолкли, в лесу воцарилась тяжелая тишина, нарушаемая лишь воем шакалов.

Жорж думал: «А что, если убить феллага и вернуться в роту: мол, с риском для жизни преследовал преступника на протяжении многих километров и обезвредил его на вражеской территории». Слишком уж это хорошо, так не бывает.

Опасная была ситуация. А тот все упирался своей тупой башкой в ствол сосны и вглядывался в темноту пронзительным взглядом; от страха, тревоги и голода глаза его, казалось, вылезут из орбит.

На рассвете усатый крестьянин пришел сложить дрова в поленницу как раз там, где подстерегали друг друга Жорж и феллага. Ни тот, ни другой не слыхали, как он подошел в своих сандалиях из бычьей кожи. Сначала крестьянин увидел феллага.

— Здорово, — сказал он.

Только тогда феллага вышел из-за сосны, причем постарался встать так, чтобы крестьянин оказался между ним и автоматом Жоржа.

— Далеко ли твой дом? — спросил он.

— Да нет, рядом.

— Иди вперед… или нет, иди за мной и показывай мне дорогу. Я у тебя день погощу, а наступит ночь, уйду. Шакалов у вас тут не слыхать?

— Они за двадцать пять километров отсюда.

Крестьянин прекрасно понял: «шакалы» — это вражеские войска.

Али прошел вперед. Крестьянин собрался было идти вслед за ним и тут заметил Жоржа.

— А этот? — спросил он.

Али сердито посмотрел на Жоржа. А тот, с автоматом на ремне, улыбаясь, словно шел по ягоды, направился к ним. Али сказал:

— Приятель мой. Мы вместе на задании! Пошли, — позвал он Жоржа.

Жорж, все еще улыбаясь, сказал:

— Хоть выспимся наконец.

— А хорошо говорит по-французски твой товарищ, — сказал крестьянин.

— Да, — сказал Али, — это один из наших братьев. Он почти всю жизнь прожил во Франции.

Дом у крестьянина был маленький. Он отвел их в хлев. Там было темно и прохладно.

— И долго вы пробыли вместе? — спросил Жорж.

— С кем?

— С твоим приятелем.

Али не ответил.

— А как звали-то его?

— Я забыл.

— А тебя как зовут?

— Али.

— Он был женат?

— Не знаю.

— А она красивая?

— Ну, я буду спать… надо сил набраться. Доброй ночи!

— Какая уж там ночь, пять часов утра, — сказал Жорж. — Скорее уж добрый день!

Али лежал с открытыми глазами и думал об Омаре. Пять месяцев пробыли они вместе. Нет, Омар не мог продержаться долго. Это было ясно с самого начала. Он был не из тех, кто цепляется за жизнь.

Али вспомнил тот день, когда Омар пришел к ним. У него было охотничье ружье. «Это ружье моего отца. Мать похоронила его». В этот же вечер дозорный сообщил о появлении двух женщин, направлявшихся, по всей видимости, к их укрытию. Впереди, опираясь на палку, ковыляла древняя старуха, за ней шла молодая женщина с корзиной на спине. Молодую они разглядели не сразу, лишь когда женщины совсем близко подошли. С тех пор Али не в силах был забыть ее лицо. То

были Тити и Тасадит, мать и жена Омара, они принесли ему лепешку и горячий кускус. Тасадит называла Омара «амрар», что значит «старик». Ей было восемнадцать лет, а ему двадцать. Акли ужасно сердился каждый раз, когда Тасадит называла Омара стариком:

— Старик? Да им обоим вместе меньше лет, чем мне.

Сорокалетний Акли был ветераном отряда.

На другой же день Омар участвовал в своем первом бою. Он храбро дрался и, когда вернулся, был весь в крови. Он не мог ничего есть, и в течение нескольких дней другие ели горячий кускус, который приносили Тити и Тасадит, и не оставляли ему ни крошки.

Тасадит навещала его часто. Даже если их отряд перебирался в другой сектор, через два-три дня они снова видели, как она появляется из-за деревьев и идет к ним мелкими шажками и вслед ковыляет Тити. Чтобы проскользнуть, не привлекая внимания, Тасадит наряжалась в ветхие лохмотья, но и в них она была очень хороша. Ну а потом, когда началась операция «Бинокль», все пошло по-другому. Отряд Али вынужден был менять свое расположение каждую ночь…

Али никак не удавалось заснуть. Жорж спал. Он лежал рядом с ним, положив автомат под себя и намотав ремень на руку — на случай, если у феллага появятся скверные мысли.

С наступлением ночи они двинулись в путь.

— Куда мы идем? — спросил Жорж.

— Не знаю. Этот район мне незнаком.

— Почему же ты не расспросил крестьянина?

— А если это стукач?

Они кружили по лесу всю ночь. При слабом свете занимавшегося дня они пытались разглядеть, нет ли тут где-нибудь крестьянского шалаша. В лесу не было ни души. Они расположились в углублении скалы, похожем на пещеру. Пока один из них спал, другой стоял на страже. Жорж с заряженным автоматом, а Али просто так, ни с чем. «О моем автомате и думать забудь. Если что увидишь или услышишь, буди меня». Но ничего такого не произошло. Они давно съели сухари, которые захватил с собой Жорж. Перекусив у крестьянина, Али испытывал голод еще острее.

С наступлением ночи они снова двинулись в путь, стараясь ни с кем не встречаться. Время от времени со стороны шоссе до них доносился шум военных машин, шедших колонной на малой скорости. В рюкзаке у Жоржа оставалась всего одна банка мясной тушенки, одна-единственная. Когда и ее не станет, придется им искать какую-нибудь часть АНО [64] или идти к крестьянам. А не то умрут с голоду.

Задолго до рассвета они остановились поспать на берегу реки, в роще серебристых тополей, что любовались своим отражением в воде. У Жоржа ноги были в крови, да к тому же и десны кровоточили. «А если это цинга? И врача нет… чтоб дал освобождение!»

64

Армия национального освобождения.

— Далеко еще?

— Что далеко?

— Ну, куда мы идем.

— Не знаю, этих мест я не знаю.

Даже сквозь черную щетину, пробившуюся на щеках Али, проступали кости. Ему бы отдохнуть как следует.

Жорж достал из мешка последнюю банку мясной тушенки и два припрятанных окурка. Открыл банку консервным ножом и протянул ее Али.

— Бери половину.

— Это свинина, — сказал Али, — я ее не ем.

— Свинина? А хоть бы и так?.. Читать-то ты умеешь? Смотри, написано «beef». Это значит говядина.