Избранное
Шрифт:
— Давно работаете, говорю, на данном месте? — повторил свой вопрос Костюк.
— С момента окончания строительного института, — отчеканил Анатолий.
— Ладно, давай говори, — распорядился Костюк.
Анатолий говорил сдержанно, без лишних слов. Он просит разрешения отдать матери свою комнату в благоустроенном доме взамен ее жилплощади в старом деревянном здании барачного типа без всяких коммунальных удобств.
— А где сейчас проживает ваша матушка? — спросила Лукьянова.
Анатолий
— Я совершенно беззаконно, — с улыбкой сказала она, — живу в комнате у сына, не имея на то никаких административных прав.
— И давно вы так живете? — вмешалась Анна Васильевна.
Салтанова быстро взглянула на сына. Он ответил:
— Года три. С возрастом моей матери становилось все труднее топить дровяную печь, обходиться без ванной. Все прочие удобства во дворе.
Доктор Лукьянова кивнула головой.
— Вам известно, что этот дом подлежит сносу? Почему вы именно сейчас стали меняться? — спросил Колесников.
— Решение о сносе этого дома принято пять лет назад. Сперва мы действительно ждали этого. Но недавно мне стало известно, что он простоит еще три-четыре года.
— Откуда вам стало это известно? — задала вопрос Анна Васильевна.
— Я строитель. Планы застройки и реконструкции Москвы для нас не секрет.
Члены комиссии понимающе закивали головами.
— Мамаша на иждивении у вас? — спросил Костюк.
Женщина возмущенно вскинула голову. Она всю жизнь работала и получает пенсию. Не очень большую, но тем не менее ее вполне можно считать самостоятельным человеком.
— Я очень прошу вас разрешить обмен, — она обводила членов комиссии темными круглыми глазами и улыбалась. От улыбки на щеке у этой немолодой женщины дрожала глубокая ямка.
Александр Семенович повернулся к маленькому заснеженному окну.
— Вы не представляете, какие мы терпим неудобства каждый раз при счете за газ, за воду. Соседи очень приличные люди, но посудите сами: живет в квартире лишний, непрописанный человек. В конце концов это может привести к нежелательным конфликтам…
Анна Васильевна постучала карандашом.
— Еще вопросы есть?
— Сын у вас один? — пересиливая смущение, спросила Верочка Селина.
— Увы, единственный, — со вздохом ответила Салтанова.
Александр Семенович отвернулся от окна и встретился глазами с Анатолием. Тот смотрел на него пристально, точно говоря: «Ты мой сообщник, мой помощник, ведь так?»
«Ты плюгавый, ничтожный, — хотелось ответить Александру Семеновичу, — я бы тебя сейчас одним вопросом загнал в угол».
Салтанов отвел глаза.
— Можете идти, — отпустила посетителей Анна Васильевна, —
Салтановы откланялись. Анатолий снова взял мать под локоток.
— Что-то не так, — сказал Сердюк, — жили, жили и вдруг меняться задумали.
— А меня возмущает такая точка зрения, — вспыхнул Колесников, — я считаю вполне естественным, что сын передает матери лучшую комнату.
— Да не пойдет он сам жить в деревянный барак.
— А зачем нам надо, чтоб он жил в деревянном бараке? Пусть живут как жили, но матери будет спокойней.
— Конечно, — подтвердила Лукьянова, — в таком возрасте холодный туалет — это, знаете, не рекомендуется.
— Надо им сменить, — высказалась Верочка Селина, — раз человек так об матери душой болеет.
— Да, Анна Васильевна, — решительно заявил Воронов, — я тоже считаю, наши расчеты не должны идти так далеко, что, дескать, человек когда-то женится, придется ему дать большую площадь. Ну и пусть женится на здоровье. Ну и дадим. Для кого стараемся? Да он сам больше десяти лет Москву строит, а мы ему комнату пожалели.
— Проголосуем? — предложила Анна Васильевна. Все члены комиссии проголосовали за то, чтоб обмен Салтановым разрешить.
— Я остаюсь при своем мнении, — сухо заявила Анна Васильевна.
Это означало, что для окончательного решения дело пойдет в более высокую инстанцию. Принципиально оно могло считаться выигрышным. Мнение депутатской комиссии почти всегда было решающим. Если, конечно, Варламова не очень заартачится у Гущина.
Александр Семенович ушел к себе. Гале он пока ничего не скажет. Пусть все-таки решение сперва утвердят.
«Дурочка, цены себе не знает», — подумал он про Галю.
К концу дня Муся позвала его к Варламовой. Анна Васильевна надевала на голову пуховый платок.
— Подай-ка шубу, — неожиданно скомандовала она, — ухожу от вас до самого Нового года.
— Что так? — спросил Александр Семенович.
— Пироги печь буду. Сына женю. Свадьбу будем справлять.
Она улыбнулась, помолодела, и Александр Семенович сразу вспомнил голубоглазую, веселую Аннушку, которую знал много лет назад и давно забыл.
— Приходи тридцать первого на свадьбу, — позвала она, — за один раз и Новый год встретим. А в среду, прошу, поезжай вместо меня на прием к Гущину. Все дела я тут подготовила. В случае чего — позвонишь домой.
Александр Семенович посмотрел на стол. В пачке дел снова первой лежала папка с именем Салтанова.
«В рубашке ты родился, плюгавый», — подумал он и ответил:
— И у меня как раз дело к Гущину небольшое. Гуляй, Анна Васильевна, спокойно.