Избранное
Шрифт:
— Вы уж, миленькая, покрепче сделайте…
Зина усмехнулась:
— Меня учить не надо. Только если в ближайшее время придет, то постарайся, чтобы он твою вещь с собой унес. Духами пользуешься?
— Одеколон есть. «Лето».
— Ну, полей своим одеколоном хоть платок какой-нибудь и в карман ему заложи.
Зина все хорошо втолковала своей клиентке. Теперь она пойдет по начальству, по общественным организациям. А Зина свое дело сделает. Заколет иголками рубашку у сердца, у горла, рукава заколет — не просто, а с наговором. Душно человеку
— А вы не интересуетесь журналы получать? Я вам «Здоровье» могу выписать. Сейчас многие по «Здоровью» лечатся. Я даже «Работницу» могу оформить. Очень дефицитные издания.
Нет, не заинтересовалась Люба. Что ей журналы, когда жизнь разбита.
Проводив клиентку, Зина пошла на кухню. Сын чистил картошку. Сам догадался. Золотой ребенок. С детства приученный к труду. Когда Зина работала дворником, поднимала его в четыре часа утра, и они шли вместе очищать улицу и двор от снега. Не для помощи — какая от ребенка помощь? Боялась, что разболтается, разбалуется. До сих пор она его жизнь по-своему поворачивала и добилась того, что он ей принес золотую медаль из школы.
А теперь ее сын страдает душой. Ну не все ли равно, кем он будет? Лишь бы здоров да счастлив. Если не были филологами цыгане, пусть ее мальчик будет первым.
— Больно я тебя ударила? — сурово спросила Зина.
Он посмотрел на мать и улыбнулся:
— Мне твоя рука не тяжела.
Не помнит зла ее сын. Счастливая будет женщина, которой он достанется.
— Поступай куда хочешь, — сказала Зина, — делай, как тебе лучше. — И добавила на всякий случай: — Только потом уж не кайся…
Того, что велела ворожея, Люба не сумела сделать. Платок, одеколоном надушенный, так на трельяже и остался. Рубашку, правда, отнесла. Одежды Викторовой у Любы припрятано много. Он никогда не знал счета своим вещам, а у нее Володечка растет. Иголок две пачки тоже отнесла. Расход небольшой. А деньги отдавала с трудом. Три получки копила — только собралась на книжку положить, — а тут своими руками отдай. Ну, на устройство жизни не жалко, но, если не вернется Онин, Люба свои деньги вытребует. Она деньгами не швыряется!
В субботу Володечка попросил два рубля на абонемент. В городском лагере решили последние недели перед учением поводить пионеров по театрам и концертам.
Люба денег не дала:
— А ты скажи, сынок: мы с мамой одни живем, нас папка бросил. У мамы денег на театры нет. Не бойся, возьмут они тебя, не оставят одного.
А он даже в лице переменился:
— Есть у тебя деньги! В тумбочке лежат. И от папы ты алименты получила.
Вот они какие хитрые теперь, дети!
В воскресенье с утра Люба сыну и рубашку чистую приготовила, и галстук пионерский нагладила. А он твердо заявил:
— Не пойду!
Пришлось Любе
Совсем молоденькая и ростом маленькая вожатая смутилась, покраснела, когда Люба отвела ее в сторону и сказала, что ей, одинокой женщине, не по силам выложить два рубля на развлечения сына. Однако оставить его одного, когда все товарищи будут по театрам ходить, нехорошо. И Люба надеется, что вожатая этого не допустит.
Володя изо всех сил крутил руку, чтобы вырваться. Он не переставая шептал:
— Мама, не надо, не хочу я, мама…
— Вы ж не бросите ребенка на влияние улицы?
Володя зарыдал в голос, чем сразу вызвал интерес ребят, которые обступили вожатую и мать с сыном.
— У нас никаких фондов нет, — растерянно сказала маленькая вожатая. Но тут же заторопилась: — Конечно, мы его не оставим… Не беспокойтесь, я за него внесу…
Это предложение Любу не устроило.
Сколько там она сама получает, эта пигалица.
— С какой стати вам тратиться! Пусть Володечке коллектив поможет. Как у пионеров положено — один за всех, все за одного. Кто сколько может.
— Мама, не надо! — рыдал и весь трясся Володя.
У ребят были сосредоточенно-серьезные лица.
— Пионеры, — растерянно сказала вожатая, — придем на помощь нашему товарищу…
Она знала, что подобные благотворительные сборы не поощряются, и ничего хорошего для себя в дальнейшем не ждала. Поэтому больше она ничего не сказала.
Володя приглушенно всхлипывал и тщетно выдирался на свободу.
Но среди детей нашелся инициатор, который всегда знает, что нужно делать и чего от него ждут. Он вынул из нагрудного кармана монетку, подошел к вожатой и сказал высоким, чистым голосом, которым выкрикивал стихи и лозунги на торжественных собраниях:
— В фонд абонемента Володи Онина! — И своей формулировкой определил сущность мероприятия.
Один за другим мальчики и девочки в белых блузах и чистеньких носочках отдавали свои монетки маленькой вожатой:
— В фонд Володи Онина.
Люба прослезилась. Чтоб достать из сумочки платок, она выпустила руку сына, подтолкнув его в круг детей. Вожатая обняла Володечку за плечи.
Теперь никуда не денется.
Любе все-таки везло на отзывчивых людей. И на работе к ней все хорошо относятся. Хотела она в понедельник поехать к Онину на место службы — Вера Петровна остерегла. Понедельник — день тяжелый.
Во вторник с утра Люба в партком позвонила, женский голос ответил. Ну конечно, разговор совсем другой: пожалуйста, приходите к трем часам.
В проходной, только назвалась, ей сразу пропуск выдали. И перед кабинетом ждать не пришлось. Встала ей навстречу женщина в джерсовом костюмчике, блузочка в прошивках — русское шитье называется. Молодая еще женщина, загорелая, видно, на юге отдыхала.
— Меня зовут Лариса Андреевна.
— Онина я, — сказала Люба, — жена вашего сотрудника.