Избранное
Шрифт:
Она шла по безлюдным и безводным дорогам. Злобные орлы пустыни кружили над ее головой, а шакалы и скорпионы бежали по ее следам.
Потом ее подобрал турок и привел к себе в дом.
Этот рассказ повторялся не однажды, и всякий раз Гаянка с надеждой спрашивала:
— Он был добрый?
— Не добрый, не злой. Человек. Хозяин. Трем его женам нужна была служанка.
Сначала Нина несколько опасалась подробностей этого периода жизни бабушки Заруи. Но по ее рассказам все получилось просто и обыденно. Жены в очередь проводили ночь с мужем и, по установившейся традиции, на
Хозяин предпочитал общество старой жены. Она крепко растирала ему на ночь больную поясницу. Глупенькой третьей жене часто приходилось уступать очередь старухе, и она обижалась, потому что у мужа был мягкий матрац. А старая сердилась: она не любила стряпать обед и вымещала злость на служанке.
А потом Заруи украл молодой армянин, который батрачил в том же селе. Заруи была тогда худая и черная. Это потом она стала толстая и красивая, как роза, но армянину не из чего было выбирать. Других девушек-армянок в селе не было, и он ее украл.
— Украл! — ужасалась Гаяна.
Бабушка просветленно улыбалась:
— Что ж такого? Дело хорошее. Украл.
Молодые люди скитались и бедствовали, пока не пришли в город Андижан, страну обетованную и прекрасную. Плоды там были невиданной величины и чудного аромата, овощи — неслыханного вкуса, вода — слаще меда.
Артюша удивлялся:
— Нина, я не понимаю, почему они так хорошо жили? Ведь это было в прошлое время, когда их угнетали цари и помещики?
— Они были молодые, здоровые, в первый раз построили себе дом, ребеночек у них родился. Это всегда счастье.
Было, было счастье. Все было.
Царь Никол послал на войну и погубил мужа Заруи. Она стирала на людей, варила в богатых домах варенье, стегала одеяла.
Младший сын свалился в котел с кипящим томатом. Судьба!
Старший, Артем, в семнадцать лет уже мужчина, уехал за своей долей. Долгие годы в ожидании его были обращены к дороге глаза Заруи. Наконец сын приехал и увез ее на землю отцов, в город Ереван. Он стал ученым и жену себе взял ученую, они оба наставляли и вразумляли молодых людей, большие начальники садились за их стол. А все-таки первым человеком в доме была Заруи, мать. А когда случались гости, первый стакан поднимали за ее здоровье. А Георгий был тогда мальчишка, товарищ ее внука. Он днями и ночами пропадал у них в доме, ел, пил за их столом и, раскрыв глаза и уши, слушал мудрые поучения Артема.
Все кончилось в одну ночь. Увели сына, увели невестку. Хотели забрать в детский дом внука, но бабушка Заруи не отдала. Снова пошла она по людям — кому шерсть помыть, одеяло состегать, кому томат сварить или маринад на зиму поставить.
Внук был светом ее глаз. В сорок втором году он и Георгий кончили школу и, обнявшись как братья, пошли на войну с немцем.
Ох, как болело сердце!
— За обоих? — ревниво спрашивала Гаяна.
Конечно, за обоих. На обоих гадала она у самых известных гадалок. Правду сказали: один спас жизнь другому и оба вернулись домой.
— Папа, скажи правду, ты спас дядю Ваню или он тебя?
— Чепуха. Никто никого не спасал. Мы только в училище военном вместе были,
Но бабка знала, что знала. И в этом дети больше верили ей.
И после войны не сразу утолила Заруи свою тоску по внуку. Несколько лет держали его на чужой земле. А потом в третий раз наполнился счастьем ее дом.
Молодая невестка положила ей на руки ребенка, и бабка нарекла его Артемом. Ах, где он, тот сладкий день, когда сидела она с младенцем на руках и, точно скала, за ее спиной стоял внук! И пусть черная тьма поглотит тот день, когда разбилась машина, в которой ехал он с женой и сыном!
Вынесли из бабкиного дома два гроба, выдали ей из больницы двухлетнего Артюшу. Доктора не сумели залечить его ногу, осталась она короче другой. Бабка не считала своих лет. Снова надо было жить, работать, растить ребенка.
Но, помня старую хлеб-соль, в дверь ее дома вошел Георгий, и она доверила ему своего правнука.
С тех пор дом Георгия стал ее домом.
— И она еще может смеяться! — восхищался Георгий. — Это воплощенный дух нашего бессмертного народа!
— Не обольщайся. Она очень хитра, — говорила Нина.
— Еще бы ей не быть хитрой! Три поколения мужчин в жизнь вывела. Да без хитрости ее давно бы проглотили. Такая старуха — цветок! Украшение дома!
Теперь бабушка Заруи получала пенсию за своего реабилитированного сына. Деньги прятала для Артюши. На себя ничего не тратила.
— Чайник остыл? — спрашивала она Нину, водворяясь по утрам на тахте. — Подогрей, а то вдруг Георгий придет, чаю захочет.
Днем Георгий никогда домой не приходил, но Нина наливала ей горячий чай, придвигала хлеб, сыр, и старуха тонкими коричневыми пальцами вминала кусочки сыра в хлебный мякиш.
— Разве это сыр? В Андижане, бывало, кусочек в рот возьмешь — как в раю побываешь.
Новую квартиру ждали давно. Жили тесно, хотя когда-то комната с кухней и застекленной галерейкой казалась достаточно просторной.
— Захламились мы, что ли? — возмущался Георгий. — Давай что-нибудь выкинем.
Выкинули буфет. Помогло ненадолго. Очень быстро размножались книги. Сползли со стеллажа на пол, влезли на подоконники. Росли дети. К ним приходили товарищи. Жить становилось трудно.
Квартиру обещали, но никто не знал, какая она будет. Двухкомнатная не годилась. Нужен кабинет Георгию, чтоб не уходил по вечерам заниматься в свое управление. Нужна комната Нине и Гаянке. И общая столовая. Артюша привык к самостоятельности в своем чуланчике. Нина обещала отгородить ему угол. Георгий над их планами смеялся.
— Может быть, вам пять комнат на золотом блюдечке?
— Пять не бывает, — отвечала трезвая Гаянка.
Получили три. С большой кухней, где можно обедать, с широкими подоконниками, куда можно поставить давно желанный аквариум.
Про подоконники дети сообщили, когда приехали из очередного рейса. Ваче коротко сказал:
— Через пятнадцать минут грузовик будет. Задержались — грунт на плотину возили.
Значит, позвонил в управление. Внимательный, исполнительный, но с какого-то времени Нина не могла заставить себя смотреть в его бесстрастные красивые глаза.