Избранное

Адамян Нора Георгиевна

— У вас есть сын.

— Меня казнят за это? Там так мало моего сердца…

Этим он хотел успокоить Ксению!

— Почему вы его так бережете, свое сердце? — она сказала это очень громко.

Проснулась Евгения Михайловна. Привыкшая подкреплять себя коротким сном, она засыпала и просыпалась внезапно и легко.

— Как же сердце не беречь? Его беречь надо. Оно — работник. А мы на него все наваливаем — то лишнюю рюмочку, то лишнюю папиросу…

— То лишнюю любовь, — подсказала Ксения.

— Ну, не

знаю, — Евгения Михайловна сложила одеяло и взбила маленькую подушку, — любовью нынче всякое называют. Промелькнет меж людей мимолетная симпатия, и уже засчитывается за любовь.

В окошко просунулась лохматая Володина голова.

— Ксения Петровна, девушка обварилась. Стерильного материала надо взять.

— На производстве?

— Да нет, дома.

— Ночью?

— Купалась, не иначе, — уверенно сказала Евгения Михайловна. — Девушки всегда по ночам купаются, особенно в коммунальных квартирах. Запрутся на три часа… Вы ее сразу в стерильные простыни заверните.

Она сама пробежала к чуланчику, где хранился стерильный материал.

Алексей Андреевич перехватил у Ксении из рук шинель.

— Скажите мне что-нибудь. Я не отпущу вас так.

— Алексей Андреевич, давайте договоримся. Мы не будем продолжать никаких отношений. Нам придется работать вместе, так вот, раз навсегда. Ничего не было. Договоримся.

— Вы так хотите?

— Да.

— Как это страшно! Как это жестоко! — Он вдруг порывисто протянул ей шинель. — Ксаночка, пожалейте меня. Нам надо поговорить. После дежурства. Всего на полчаса. Проявите женскую великодушную жалость…

И чтоб не слушать его, чтоб уйти от него скорее, Ксения сказала:

— Хорошо.

15

Город будто кончился. Мимо плыли темные бревенчатые избы. Странно было видеть над ними электрические фонари. Где-то кричал петух. А потом опять поехали по широкой улице. Темным ночным блеском заблестели огромные витрины, мягко лег под колеса асфальт.

Тянется Москва вширь и ввысь. Думаешь, уже окраина, а за ней вырос новый район. Думаешь, на край света приехал, а она вот, опять столица… Дом оказался огромный, новый, сложенный из белых плиток. Подъездов в нем было много, но адрес дали точный: третий подъезд, сто третья квартира. Володя ворчал:

— Хоть бы догадались встретить, лифтершу разбудили.

— Да ладно тебе, — сказал Сема, — не дойдешь, что ли?

— А ты можешь разок и помолчать, если постарше тебя люди разговаривают.

В предрассветные часы тело будто тяжелеет, и вдвое труднее подниматься по нескончаемым лестничным пролетам. Ребята вяло переругивались. Ксения перевела дух и прикрикнула на них.

Тянулись этажи — шестой, седьмой, восьмой. Теплые, тихие лестничные площадки, двери с почтовыми ящиками. Снова лестницы, и нельзя даже передохнуть.

—

Домище, — не то ворчал, не то восхищался Володя. — Неплохо бы здесь квартирку получить…

— «Квартирку, квартирку»… Взял бы ящик, хоть на пару этажей.

— Мне не положено ящик таскать. Знаешь формулу — каждому по способностям.

— Товарищ называется…

— Дурак. От тяжести руки дрожат. Ты, что ли, за меня укол сделаешь?

— А то не смогу. Важное дело.

— И взялся бы?

— Подумаешь…

— Удивляюсь я, Семен, твоему нахальству.

Сердце у нее стучало и дыхание прерывалось. Девятый этаж, пролет десятого. Все тихо. Тихо и за дверью сто третьей квартиры. У звонка низкий басовитый звук. И снова тишина.

— Может быть, они ее увезли, не дождались? — высказал предположение Володя.

Сема не отнимал пальца от кнопки звонка. Гудело непрерывно. Но прошло не меньше минуты, пока кто-то зашевелился у двери.

— Кого?

— «Скорую» вызывали?

Открыл заспанный парень в одних трусах.

— Обварилась тут у вас девушка?

— Никого мы не вызывали. Колька! — крикнул он в коридор. — Тут девушку какую-то спрашивают.

— А у нас девушек нет.

Подошел еще парень в таком же легком ночном туалете.

— Вы бросьте дурочку валять, — сказал Володя. — Вызывали «скорую»?

— Никого мы не вызывали.

— Это дом восемнадцатый, квартира сто три?

— Ну да. Только у нас в квартире и девушки-то никакой нет.

Ксении показалось, что у ребят смущенные лица. Но ведь это может только казаться.

— Володя, позвоните в центр, уточните.

— А телефонов нет во всем доме. Еще не провели. Автомат есть внизу за углом, но он, кажется, не работает. Испорчен он, Колька?

Колька подтвердил:

— Испорчен.

— А вы не слышали, в доме никаких происшествий не было?

— Ты не слышал, Колька? И я вроде не слышал.

— Может, в соседней квартире?

— Да нет, если вы говорите, что девушка обварилась, так на нашем этаже девушек вообще нет. Мы хотя недавно вселились, но это дело уточнили. Так, Колька?

Надо было немедленно звонить в центр. Володя с Семой бежали вперед, перепрыгивая через несколько ступенек.

— Эти самые жлобы и вызвали. Не видишь, что ли? Глаза отводят. И вином разит.

— Может, и так.

— Я тебе точно говорю. Выпили и решили побаловаться. Только жаль — не докажешь.

Ксения старалась не считать этажи. И когда думала, что уже почти сошла вниз, оказалось, что спустилась только на пятый этаж. Душная тишина лестничной клетки обессиливала. Очень хотелось спать.

Но если произошла ошибка в адресе, значит, их где-то ждут, где-то страшно мучается человек. Может быть, совсем близко.

Володя побежал за угол искать телефон. Сема поставил ящик у машины.