Избранное

Григорьев Николай Федорович

встречи Ленина... Представляете, как эти люди были бы желанны сегодня

на нашем совещании!.. Впрочем, один из этих нужных товарищей здесь.

И председательствующий вопросительно посмотрел в сторону. Там, за

ступенькой, ведущей в президиум, у стены суетился человек в темных

очках. Он развешивал на стойках обширные листы бумаги. Это были куски

из плана Ленинграда, сильно увеличенные и ярко раскрашенные.

По неуверенным, стесненным движениям и по тому, как человек

старательно

примеривался указкой к каждому плакату, Домокуров понял,

что перед ним если не слепой, то уж во всяком случае едва зрячий. И

подумал с сочувствием: "Ну зачем такого инвалида беспокоить? Можно

было и к нему поехать".

Семибратов спросил человека в очках: готов ли он?

– Сейчас, сейчас, - ответил тот, нервно взмахнув указкой, как бы

защищаясь.

– А вы не торопитесь, Федор Антонович, - сказал Семибратов

успокаивающе, - заканчивайте свои приготовления. - И объявил, что

первое слово предоставляется профессору Фатееву.

"Льву Галактионовичу", - мысленно подсказал Домокуров.

– ...Льву Галактионовичу! - добавил во всеуслышание

председательствующий и сел.

Из-за стола президиума, опершись на него обеими руками, с усилием

поднялся старик. В крупной фигуре его было что-то горообразное. И, как

белое облако на склоне горы, во всю грудь борода.

Лев Галактионович взошел на трибуну. Начал речь.

Это была предыстория ленинского броневика. Профессор говорил

свободно, даже ораторски красиво, а материал прямо-таки заворожил

слушателей своей колоритностью.

Домокуров улыбнулся, вспомнив, как смешно они встретились после

письма, пришедшего Домокурову из Москвы от архитектора Щуко.

x x x

Васильевский остров. Одна из многочисленных линий - похожих одна

на другую улиц.

Старинный подъезд с полустершимся железным скребком для ног возле

ступени. Старомодно выглядели и женщины в квартире, которые вышли

вдвоем на звонок. Одинаково одетые, одинаково причесанные, они, даже

не дослушав посетителя, дружно ответили: "Нет дома!" - и захлопнули

дверь.

Домокуров, запасшись терпением, пришел во второй раз, пришел в

третий...

Медная дощечка с витиевато вырезанной фамилией профессора,

твердым знаком и буквой ять уже наводила уныние своей знакомостью,

когда Домокуров наконец заставил старушек выслушать себя. На шум вышел

профессор.

– Тетушка Глаша! - Старик устрашающе выкатил глаза на одну из

женщин. - Тетушка Праксея! - оборотился он к другой. - Что здесь

происходит? Не могу я работать под ваше

кудахтанье! А вам что угодно,

молодой человек?

Записка от академика Щуко произвела нужное действие. Через

две-три минуты Домокуров уже сидел в кресле, с любопытством

осматриваясь в кабинете ученого.

Книги, книги, книги, за которыми и стен не видно; стойкий запах

старинных кожаных переплетов; в овальных и прямоугольных рамках

фотопортреты знаменитых людей с дарственными надписями.

Профессор еще раз прочитал записку; было видно, что весточка из

Москвы доставила ему удовольствие. Затем отложил записку, расчистил

перед собой стол, и лицо его сразу приняло деловое выражение.

Домокуров понял, что здесь лишним временем не располагают,

поэтому начал без обиняков:

– А сами вы, Лев Галактионович, видели исторический броневик?

– Довелось... - Старик прошелся ладонью по бороде, от подбородка

вниз, по пышному ее вееру. - Довелось, довелось... Только в те

стародавние времена интересующий вас, молодой человек, броневик не был

ни историческим, ни даже особо чем-нибудь примечательным. Я говорю о

тысяча девятьсот пятнадцатом годе.

– О пятнадцатом? - Домокуров от неожиданности рассмеялся,

подумал: "Этак можно и до сотворения мира допятиться!"

А профессор:

– Рассмешил вас? Конечно, пятнадцатый год - не семнадцатый. Даже

эпохи разные. И вероятно, у вас в мыслях зародилось ироническое: "А

способен ли, дескать, ты, старина Фатеев, доказать, что броневик

тысяча девятьсот семнадцатого, с которого выступил Владимир Ильич

Ленин, одна и та же машина?"

– Именно это я и подумал... - смущенно признался Домокуров. Но

тут же к старику появилось доверие...

x x x

Фатеев потянулся к ящику с сигарами. Задумчиво обрезал одну из

них настольной гильотиной, раскурил и начал так:

– Существовал, знаете ли, любопытный народец - прокатчики. Прошу

не путать. Имеются в виду не рабочие прокатных станов на Урале или в

Донбассе. Там народ заводской, степенный... Но были прокатчики и

другого рода-племени. Знавал я их по своей служебной должности как

инженер Санкт-Петербургской городской управы...

Фатеев припомнил времена - самое начало века, когда по улицам

Петербурга наряду с конками побежали вновь изобретенные экипажи. Без

лошадей - на бензиновом моторе.

Молодому инженеру городские власти вменили в обязанность наводить

порядок в новом и небезопасном виде транспорта.