Избранное
Шрифт:
Он двигался по нашей стороне улицы. И остановился дверей твоего дома.
И тут меня осенило. За обедом ты сказал, что твой слуга болен, и тут же сменил тему, не желая более говорить об этом. Вне всякого сомнения, подумал я, он умер, а ты, по какой-то причине не желая, чтобы я узнал об этом, попросил, чтобы тело увезли ночью. Должен признаться, это мгновенно пришло мне на ум, и я не успел задуматься, так ли все обстоит на самом деле, потому что произошло следующее.
Я все еще выглядывал из окна, и помню, что удивился, правда, только на мгновение, тому, как четко мне видно все происходящее - каждую вещь перед собой я видел очень отчетливо. Конечно, временами из-за облаков проглядывала
– кого бы ты назвал, в соответствии с моим описанием?
– По-моему, на кондуктора автобуса, - мгновенно отвечал я.
– То же самое пришло в голову и мне, и стоило мне так подумать, он поднял голову и взглянул на меня. Я увидел довольно длинное тонкое лицо, и на левой щеке родинку, с пучком темных волос. Все было видно так отчетливо, как если бы происходило в полдень, а он находился в ярде от меня. Но - все это длилось гораздо менее, чем я об этом рассказываю - у меня не было времени удивиться тому, что кучер катафалка одет совершенно неподобающим образом.
Он прикоснулся к шляпе, приветствуя меня, и ткнул пальцем через плечо.
– Свободное место для одного, сэр, - сказал он.
Это было так отвратительно, так грубо, так цинично, что я немедленно спрятал голову, опустил занавеси, а затем, уж не знаю, по какой причине, включил свет, чтобы взглянуть, сколько времени. Стрелки на моих ручных часах показывали половину двенадцатого.
Как мне кажется, именно тогда первые сомнения закрались в мою голову, относительно происходящего на моих глазах. Однако я снова потушил свет, улегся в постель и принялся размышлять. Мы пообедали, затем я сходил на вечеринку, вернулся обратно, написал ответы на письма, лег в постель и уснул. Как же сейчас может быть половина двенадцатого?.. Или - что это за половина двенадцатого?
На ум мне пришло самое простое объяснение: мои часы, должно быть, остановились. Оказалось, что это не так, я слышал их тиканье.
Снова наступила тишина. Каждое мгновение я ожидал услышать приглушенные шаги на лестнице, медленные, размеренные, людей, несущих тяжелую ношу, но в доме не раздавалось ни звука. Снаружи также царила мертвая тишина, катафалк ждал у двери. Минуты шли одна за другой, в конце концов я начал различать вещи в комнате и понял, что снаружи занимается рассвет. Но как такое могло случиться, что мертвое тело, которое должны были вынести ночью, до сих пор не вынесено, и катафалк все еще ждет, хотя уже наступило утро?
Я снова поднялся с постели, чувствуя себя несколько разбитым, подошел к окну и распахнул занавеси и выглянул в окно. Быстро светало, улица была залита серебристыми предрассветными лучами. Никакого катафалка на улице не было.
Я еще раз взглянул на часы. Было только четверть пятого. Но я готов был поклясться, что и получаса не прошло с тех пор, как я смотрел на них в последний раз, и тогда они показывали половину двенадцатого.
Странное чувство овладело мною, словно бы я жил одновременно в настоящем и в каком-то ином времени. Сегодня было 25 июня, раннее утро, и на улице, естественно, никого не было. Но некоторое время тому назад возница катафалка говорил со мной, а часы показывали половину двенадцатого. Что это был за возница, к какому измерению он принадлежал?
Тогда я постарался уверить себя, что это был всего лишь сон. Но если ты спросишь меня, поверил ли я в то, в чем старался себя убедить, то я отвечу отрицательно.
Твой слуга не явился к завтраку на следующее утро, я так и не увидел его до своего отъезда. Наверное, если бы я встретил его, то рассказал бы тебе обо всем виденном, но, как ты сам понимаешь, вполне могло случиться, что я видел самый настоящий катафалк, самого настоящего возницу на козлах, его совершенно неподобающую ухмылку и легкомысленный жест. Могло быть, что я заснул вскоре после того, как видел его, и проспал вынос тела и отъезд катафалка. Поэтому я промолчал.
Нечто удивительно обыденное и прозаическое было во всем его рассказе; отсутствовал дом времен короля Якова, темные дубовые панели и плач окрестных сосен, но вот это самое отсутствие подходящей обстановки и придавало этому рассказу чрезвычайную правдоподобность. Тем не менее, на мгновение меня одолели сомнения.
– Только не говори, что это был сон, - сказал я.
– Не могу сказать, было ли это на самом деле или не было, но могу дать гарантию, что я не спал. Во всяком случае, конец этой истории... необычен.
– В тот день я снова уехал из города, - продолжал Хью, - и, должен признаться, увиденное то ли наяву, то ли во сне, продолжало преследовать меня. Оно стояло у меня перед глазами. Это было похоже на то, как если бы часы пробили четыре четверти, а я продолжаю ждать, чтобы узнать, который час.
Ровно через месяц я вновь приехал в Лондон, но только на один день. Я прибыл на вокзал Виктория около одиннадцати, а затем на подземке отправился на Слоун-сквер, чтобы узнать, в городе ли ты, и если да, то можем ли мы вместе пообедать. Утро было жарким, я намеревался сесть в автобус на Кингс Роуд, чтобы добраться до Грэм-стрит. Когда я вышел со станции, то увидел на углу автобус, но верх его был полон, и внизу, как кажется, мест тоже не было. Стоило мне подойти, в дверях появился кондуктор, который, по всей видимости, собирал плату за проезд внутри автобуса или занимался чем-нибудь еще; он вышел и оказался в нескольких футах от меня. Он носил серые брюки, коричневые ботинки, черный костюм, застегнутый на все пуговицы, и соломенную шляпу, а через плечо перекинут ремень с сумкой и машинкой для компостирования билетов. Я взглянул ему в лицо: это было лицо возницы катафалка, с родинкой на левой щеке. Он сказал, обращаясь ко мне и указывая пальцем через плечо:
– Свободное место для одного, сэр, - сказал он.
Невообразимый ужас охватил меня, помню, я размахивал руками и кричал: "Нет, нет!" В этот момент я жил не в текущем времени, а в том, прошедшем, месячной давности, когда я перед рассветом выглядывал из окна своей спальни. В этот самый момент, как я понял, отверстия в картонных кружках совпали. То, что я увидел тогда, исполнялось сейчас, и не имело отношения к обычным событиям завтрашнего или сегодняшнего дня. Силы, о которых мы не имеем представления, действовали сейчас передо мною. Я застыл на тротуаре; меня била дрожь.
Я находился на углу, напротив почты, и как только автобус тронулся с места, мой взгляд упал на часы в окне. Думаю, ты без труда догадаешься, какое время они показывали.
Остальное, мне кажется, ты помнишь не хуже меня, что произошло на углу Слоун-сквер в конце июля, прошлым летом. Автобус двинулся по улице и стал поворачивать, чтобы обогнуть фургон, оказавшийся перед ним. В этот момент вниз по Кингз-роуд на высокой скорости несся большой автомобиль. Он врезался в автобус, и протаранил его, подобно тому как сверло проходит сквозь доску.