Избранное
Шрифт:
– Да, я попрошу его приехать сюда, - сказал он наконец.
– Благодарю вас, сэр. Вы ведь приложите все усилия, чтобы он пришел?
Голос слабел.
– Это должно случиться завтра вечером, - сказал он.
– Я больше не могу говорить, я должен вернуться... О, Боже мой, Боже мой!
Рыдания возобновились с новой силой, постепенно затихая. Но в докторе Тисдейле проснулся интерес, смешанный со страхом.
– Вернуться куда?
– воскликнул он.
– Скажите мне, что с вами происходит, что вы делаете?
– Я не могу вам сказать,
– Это часть...
– И наступила тишина.
Доктор Тисдейл немного обождал, но в трубке ничего не было слышно, кроме потрескивания. Он положил трубку, и внезапно ощутил, что лоб его покрыт холодными каплями пота. В ушах звенело; сердце билось быстро и слабо, он сел, чтобы прийти в себя. Он задавался вопросом: возможно ли, что это была какая-то ужасная шутка, розыгрыш, снова и снова отвечая, что это невозможно; он был совершенно уверен, что общался с душой, мучимой раскаянием за совершенною ею непоправимое страшное деяние. Это не было обманом чувств: здесь, в уютной комнате на Бедфорд-сквер, посреди веселого Лондона, он разговаривал с духом Чарльза Линкворта.
Но у него не было времени (да и желания, - его била нервная дрожь) предаваться размышлениям. Прежде всего он позвонил в тюрьму.
– Охранник Дрейкотт?
– спросил он.
Голос ответившего ему человека дрожал.
– Да, сэр. Это доктор Тисдейл?
– Да. Что-то случилось?
Дважды охранник пытался ответить, но не мог произнести ни слова. С третьей попытки ему это удалось.
– Да, сэр. Он был здесь. Я видел его входящим в комнату, где стоит телефон.
– Вот как! Ты говорил с ним?
– Нет, сэр. Я дрожал и молился. Похоже, что сегодня опять с полдюжины заключенных кричали во сне, но сейчас стало тихо, и я думаю, он вернулся в помещение, где исполняются смертные приговоры...
– Наверное... Думаю, что сегодня больше ничего не случится. Кстати, не могли бы вы дать мне домашний адрес мистера Доукинса?
Получив адрес, доктор Тисдейл принялся было писать письмо капеллану с просьбой прийти к нему на ужин, но вдруг обнаружил, что не может писать его за столом, на котором стоял телефон, а потому отправился наверх, в гостиную, которой он редко пользовался, за исключением случаев, когда приглашал к себе друзей. Там он немного успокоился и убедился, что рука его не дрожит. В заключение он просил мистера Доукинса принять его предложение, поскольку хочет рассказать ему весьма странную историю и попросить о помощи. В самом конце письма он приписал: "Даже если у вас есть иные планы на вечер, я прошу вас изменить их. Сегодня вечером я сделал то же самое. Я никогда бы себе не простил, если бы поступил иначе".
Следующим вечером они вдвоем ужинали у доктора, а после ужина, когда они сидели с сигарами перед чашками кофе, доктор приступил к делу.
– Вам не следует считать меня сумасшедшим, мой дорогой Доукинс, - сказал он, - когда вы услышите мою историю.
Мистер Доукинс рассмеялся.
– Обещаю вам этого не делать, - ответил
– Хорошо. Так вот, вчера и позавчера вечером, несколько позже, чем сейчас, я говорил по телефону с духом человека, казненного два дня назад. Чарльза Линкворта.
Капеллан не рассмеялся. Он отодвинулся на стуле, раздраженный.
– Тисдейл, - сказал он, - вы пригласили меня сюда сегодня вечером, чтобы - мне не хотелось бы показаться грубым, - поведать рождественскую страшилку?
– Да. Но вы не дослушали. Вчера вечером он попросил меня пригласить вас. Он хочет кое-что вам поведать, и, как мне кажется, что именно - нетрудно догадаться.
Доукинс поднялся.
– Пожалуйста, давайте на этом закончим, - сказал он.
– Мертвые не возвращаются. Мы не знаем, в каком состоянии и условиях они пребывают. Но материальный мир не для них.
– Пожалуйста, дослушайте меня, - сказал доктор.
– Два дня назад у меня зазвонил телефон, но я услышал только шепот. Я сразу же обратился на телефонную станцию и мне сказали, что звонок был из тюрьмы. Я позвонил в тюрьму, и охранник Дрейкотт сказал мне, что никто не звонил. И что он тоже почувствовал чье-то присутствие.
– Полагаю, он был пьян, - резко произнес Доукинс.
Доктор немного помедлил.
– Мой дорогой друг, вам не следует так говорить, - сказал он.
– Он один из самых надежных наших служащих. Но если вы считаете, что он был пьян, то что вам мешает сказать то же самое обо мне?
Капеллан снова сел.
– Вы должны простить меня, - сказал он, - но я не хочу в это вмешиваться. Это слишком опасно. Кроме того, откуда вы знаете, что это не розыгрыш?
– Розыгрыш?
– спросил доктор.
– Слышите?
Раздался телефонный звонок. Доктор отчетливо его слышал.
– Вы разве не слышите?
– спросил он.
– Слышу что?
– Телефон звонит.
– Я ничего не слышу, - сказал капеллан, снова начиная раздражаться.
– Никакого телефонного звонка.
Доктор не ответил; он прошел в свой кабинет и включил свет. Затем снял трубку и поднес к уху.
– Да?
– произнес он дрожащим голосом.
– Кто это? Да, мистер Доукинс здесь. Я постараюсь уговорить его выслушать вас.
Он вернулся в столовую.
– Доукинс, - сказал он, - это душа, которая страдает. Умоляю вас, выслушайте ее. Ради Бога, выслушайте.
Капеллан медлил.
– Хорошо, пусть будет по-вашему, - наконец сказал он.
Он взял трубку.
– Доукинс слушает, - сказал он.
– Я ничего не слышу, - через некоторое время произнес он.
– Так, ничего определенного. Похоже на какой-то шепот.
– Услышьте ее, услышьте!
– сказал доктор.
Капеллан снова принялся слушать. Внезапно он отнял трубку от уха и нахмурился.
– Что-то... кто-то сказал: "Я убил ее, признаюсь. Мне хотелось бы получить прощение..." Это обман, мой дорогой Тисдейл. Кто-то, зная о вашем интересе к спиритизму, решил устроить вам очень мрачный розыгрыш. Я не могу в это поверить.