Избранное
Шрифт:
Гюльриз, уже в сумерках, позвала всех туда, где на кошме, под платаном, расставлена была вся имевшаяся в доме деревянная и глиняная посуда, наполненная сдобными лепешками, изюмом, сливками, колотым сахаром, горками вареного риса.
— За Худододом сходить надо бы, давно такого пиршества он не видел, сказал Шо-Пир. — Сходи, Бахтиор!
— Вот хорошо это, сейчас приведу… Шо-Пир, что будем делать? Темно уже, а Ниссо нет!
— Ниссо? И верно, где ж это Ниссо?
— И я все думаю! — вмешалась Гюльриз. — Вы разговариваете, забыли, а я думаю: беда, наверно, случилась…
Но тут, словно только и дожидалась,
Шо-Пир и Бахтиор быстро разметали снопы, и из желтых колосьев показалась черная лохматая голова. Ниссо откинула назад волосы, и все увидели ее утомленное лицо, но огромные глаза сияли счастливо и возбужденно.
— Вот! Хлеба тут на десять дней, — сказала она прерывающимся голосом. Я не думала, Бахтиор, что ты сегодня придешь…
Обильное угощение не обрадовало, а скорее огорчило Ниссо. Шо-Пир это понял, нагнулся, обнял девушку в приливе неожиданной нежности, поймал себя на желании поцеловать Ниссо прямо в полураскрытые губы. Ниссо не шелохнулась, не опустила глаз; она была полна гордости. Шо-Пир только потрепал спутанные мокрые волосы девушки.
— Ах ты, барсенок! Кто же тебе позволил идти туда?
— Свободная я… Ты же сам говоришь, Шо-Пир! — горячо выдохнула она и, взглянув на Даулетову, смутилась, выскочила из груды снопов и побежала к дому.
— Глядите! Еще бегать может! — рассмеялся Шо-Пир. — Гюльриз, веди-ка ее сюда. Все в порядке теперь. Есть будем… Э-эх, — заломил он руки, — жизнь у нас хороша!
8
Было решено: пока Бахтиор, Худодод и Шо-Пир не выстроят дома для школы, Мариам и Ниссо поселятся в новой пристройке. Здесь же будут храниться все привезенные Бахтиором продукты. Шо-Пир обещал на следующий же день заняться изготовлением деревянных кроватей для девушек, а в эту ночь обе легли спать на мешках с мукой, застланных кошмами и ватными одеялами.
Чуть не всю ночь проговорили они в темноте, рассказывая каждая о себе. Двадцатилетняя Мариам решила именно с этой девушки начать свою воспитательную работу и хотела, применяясь к ее развитию, подружиться с ней. Ниссо с гордостью чувствовала себя ничуть не менее взрослой и опытной.
— Значит, ты такая же, как и я? — заключила Ниссо.
— Такая же… Только от Азиз-хона не убегала.
— Это потому, что там ханов нет. Но зато ты была очень больна от голода.
— Да, если б меня не подобрали тогда и не увезли в детский дом, я бы так и умерла на улице Самарканда.
— Расскажи мне, что такое детский дом и что такое улица Самарканда?
Ниссо слушала не перебивая. Но потом задала сразу столько вопросов, что Мариам объявила:
— Знаешь, давай лучше я тебе каждый день буду рассказывать о чем-нибудь одном. Очень много нужно рассказывать. Хорошо?
— Хорошо, — согласилась Ниссо. Помолчала, раздумывая, и сказала:
— Буду.
— Я тоже хочу.
— Будешь, если всему научишься.
— А ты книги, значит, умеешь читать?
— Умею.
— Я тоже хочу. И сама, куда хочешь, ездишь?
— Конечно.
— Я тоже хочу. А как там ездят? Шо-Пир говорил такое слово: машина. Ты ездила?
— Ездила.
— Вот это я тоже хочу! Расскажи, как на них ездят?
Мариам покорно принялась рассказывать об автомобилях, железных дорогах и самолетах. Ниссо слушала, наконец перебила Мариам:
— Вот это все ты тоже, как и Шо-Пир, выдумываешь! Сказки это, но я тоже хочу!… У тебя есть муж?
— Нет, не хочу замуж.
— Ну, и я не хочу. А ты никакого мужчину не любишь?
— Нет, не люблю.
— А я вот люблю! — горячо воскликнула вдруг Ниссо, сразу спохватилась и замолчала, прикусив палец.
Мариам в темноте улыбнулась, хотела спросить: «Кого?» — но раздумала и сказала:
— Давай спать, Ниссо.
— Давай, — глухо ответила девушка, и хотя после этого в помещении воцарилась тишина, но обе долго не засыпали. Мариам думала о том, что никто и никогда не должен узнать об ее чувстве. Пусть тот, кто покинул ее в Самарканде, теперь подумает: куда она делась? Но кого же здесь любит Ниссо? Бахтиора, наверное? Что она понимает в любви? Когда будет ей, ну, хоть восемнадцать, тогда, может быть, и пойдем, как это горько и радостно!…
А Ниссо, лежа на спине, глядела в темноту и думала, что напрасно она сказала Мариам это слово, больше никому никогда не скажет его. Ах, если б Мариам могла понять, как это радостно и как горько!
9
Утром, когда Шо-Пир и Бахтиор завели большой разговор о распределении привезенной муки, девушки еще спали. Гюльриз заглянула к ним и решила их не будить.
С этой ночи Шо-Пир снова мог спать в своей комнате. Проснувшись раньше других, наскоро одевшись, он набил трубку привезенной махоркой и с наслаждением закурил. Не умывшись и не причесавшись, лохматый, невыспавшийся, он сразу же сел за стол и занялся подсчетами. Раздать привезенную Бахтиором муку предстояло тридцати двум беднейшим ущельцам. Шо-Пир решил дать каждому по два пуда — на три месяца, до весны. Этого кое-как хватит им, при любых обстоятельствах избавит их от голода, от необходимости варить траву. Двадцать пудов следует оставить в запасе, на всякий случай. Восемь пудов риса тоже останутся в запасе — выдавать рис Шо-Пир решил только по праздникам или в виде премий за ту или иную работу. Составив список ущельцев, которым предстояло получить муку, Шо-Пир велел Гюльриз разбудить Мариам и Ниссо и, перекинув через плечо полотенце, отправился к ручью.
За чаем он сообщил, что сегодня будет раздавать муку, и, прочитав список, предложил Бахтиору сейчас же спуститься в селение, обойти дома обозначенных в списке и объявить, что мука будет выдана бесплатно и что каждый должен привезти на своем осле обмолоченное зерно: Бахтиор сохранит его до весны, а весною возвратит владельцам для посева.
— Пока ты вниз сходишь, я весы сделаю, — сказал Шо-Пир, — а вы, девушки, пересыпьте муку и разделите ее на равные доли. Потом поможете мне выдавать ее.