Избранное
Шрифт:
— Стой прямо, слышишь?
Рыбья Кость, зажав руками рот, сдерживала рыданья.
— В чем дело?
— Ниссо не дала муки! — сказала Даулетова, прислонившись к косяку двери. — Вот она тут скандалила. Без зерна пришла.
Ниссо вскочила:
— Она меня дрянью зовет, воровкой зовет, батрачкой зовет, Бахтиору осла не дала, без зерна пришла, старая падаль она, зачем давать ей муку?
Шо-Пир с изумлением глядел на пылающее лицо Ниссо. Забыв о своих слезах, Рыбья Кость снова кинулась на Ниссо с бранью, взвизгивая и крича. Шо-Пир, не зная, как образумить ее, отступив на шаг,
— Жизни мне нет, света нет, прокляты будьте вы все, камни варить мне, что ли? Нет у меня зерна, нет у меня осла, ничего нет у меня, смерть мне, и детям моим смерть. Пойду разобью им головы, пусть не оживут, пусть черные дэвы возьмут их души.
— Довольно! — крикнул, наконец, Шо-Пир. — Замолчи! И ты, Ниссо, замолчи! Отвечай, Рыбья Кость, почему у тебя нет зерна? Где зерно?
— Врет она, спрятала!
— Молчи, Ниссо…
— Покровитель убьет меня, правду говорю! — всплеснула руками Рыбья Кость. — Осла нет! Зерна нет!
— Где они?
— Горе мне, я не знаю… Только нет их у меня, нет, нет, нет!
— Подожди. Ты не знаешь, я знаю. Ты отдала своего осла Мирзо-Хуру? Так? Не бойся, скажи!
Женщина потупила взгляд.
— Ну?
— Так, — наконец решилась Рыбья Кость. — Не я отдала. Карашир отдал…
— Я это знаю. Хорошо. Ты либо Карашир на мельницу носили зерно? Мололи его? Купцу отдали?
— На мельницу носили. Не мололи, не отдали…
— Где же оно?
— Пропало, Шо-Пир. Пропало, совсем пропало. Бобо-Калон велел его в воду выбросить!
— Как выбросить? А ну-ка рассказывай… Спокойно мне говори, не враги мы тебе, ничего плохого не сделаем.
И когда Рыбья Кость, сначала волнуясь, причитая и запинаясь, а потом внятно и просто рассказала всю правду, Шо-Пир, мрачный, но очень спокойный, обратился к Мариам и Ниссо:
— Видите, какие у нас здесь творятся дела? Ты вот, Ниссо, женские свары с Рыбьей Костью устраиваешь, я, как слепой ишак, ничего не вижу, а тут… Э!… Твое дело, Рыбья Кость, маленькое… Спасибо, что все рассказала. Узнала теперь купца! Иди вниз спокойно, будет тебе мука… Некогда мне сейчас. Скажи, хочешь, чтоб снова у тебя был осел? И твоя мука у тебя была? И чтоб Карашир никогда больше не курил опиума? И чтоб дети твои были здоровы и сыты, и чтоб ты сама одета была? Хочешь, чтоб было так?
— Поцелую следы того, кто поведет меня по этой дороге!
— Так вот. Следы целовать тебе незачем. А дорога твоя проста. Иди в селение, расскажи всем, что купец с тобой сделал. Много таких, как ты, пугливых. Как мыши, вы прячетесь по темным углам… Скажешь еще: я сейчас приду, всем будут возвращены отобранные ослы, всем будет возвращено зерно, все факиры от меня получат муку. Скажи всем: Шо-Пир слово дает. А теперь иди!
— А мука, Шо-Пир?
— Ты слышала? Все тебе будет, если сделаешь так, как я сказал. И не бойся купца: кончилась сила его…
Не подняв головы, Рыбья Кость пошла к пролому в ограде.
Шо-Пир рассказал Мариам и Ниссо все, что знал теперь о последних проделках купца.
На тропе показался Бахтиор. Он подошел, запыхавшись, размахивая рукавами накинутого на плечи халата, взволнованный, возбужденный. Бахтиор начал рассказывать, что ущельцы
— Все, Бахтиор, известно, — прервал его Шо-Пир. — И вот что я решил, Бахтиор. Мы сейчас пойдем с тобой в селение. Ущельцы волнуются, и это хорошо; мы поведем их в лавку купца, все отберем у него. Если мы пропустим такой момент, мы никогда себе этого не простим.
— Я тоже пойду! — воскликнула Ниссо.
— Хорошо. Только сначала навьючишь на нашего осла два пуда муки и отвезешь ее Рыбьей Кости. Ты понимаешь теперь, что напрасно ее ненавидела?
— Понимаю, Шо-Пир…
— Ну, так действуй! Пусть прежде, чем пойдем мы к купцу, Рыбья Кость убедится, что я ей не лгу и что мои обещания — не обещания купца. Ты еще и во двор к ней войти не успеешь, а уже все селение узнает, что ты привезла ей муку. И я нарочно именно тебя посылаю: хочу, чтоб Рыбья Кость помирилась с тобой… Мариам. Закройте здесь все. Больше никому ничего сегодня мы не будем давать. Идем, Бахтиор!
Таким, как сейчас, — быстрым в движениях, уверенным в каждом своем поступке, в каждом слове — Шо-Пир бывал прежде, когда его отряд готовился к боевой схватке, когда все зависело от четкости, стремительности, спокойствия каждого красноармейца. Шо-Пир ощущал в себе ту давно не испытанную легкость, ту спокойную приподнятость духа, какие всегда отличали его в дни боев с басмачами… Это настроение преобразило даже его лицо: сжатые губы, прямой и строгий взгляд поблескивающих серо-голубых глаз, чуть-чуть нахмуренный лоб…
Ниссо уже гнала по тропе навьюченного мукою осла. Даулетова запирала на деревянный замок тяжелую дверь пристройки.
— Я тоже пойду! — крикнула она прошедшему мимо Шо-Пиру.
— Отчего же! Идите! — по-русски ответил Шо-Пир.
12
Шо-Пир правильно рассчитал. Войдя в селение, он увидел группы возбужденных ущельцев. То, что прежде каждый скрывал от других, теперь обсуждалось всеми: власть знает о том, что произошло. Тайное стало явным. И, уже не думая о последствиях, факиры делились своими сомнениями и высказывали надежды на то, что власть, может быть, все-таки даст им муку. Только сейчас для всех становилась ясной система хитрых вымогательств купца. Все понимали теперь, что наущения Мирзо-Хура о караване неких советских купцов, будто бы скупивших зерно, оказались ложью.
Приверженцы Установленного расхаживали по селению и, минуя шумные группы факиров, делали вид, что не слышал язвительных замечаний. Пошепчутся — успокоятся, думали они. Такие, мол, взрывы гнева факиров бывали и прежде, с тех пор как появилась новая власть, а шана, сеиды и миры выронили из рук узду, управлявшую народом. Но гнев факиров подобен внезапному ветру: дай дорогу ему, он пронесется, как сквозь ущелье, и тишина возникнет сама собой.
Однако, когда в селении появились Шо-Пир и Бахтиор, приверженцы Установленного сразу сообразили, что на этот раз тишина не возникнет сама собой и лучше закрыть глаза на все, что может произойти. Скорее добраться до своих домов и не выходить из них.