ИЗБРАННОЕ
Шрифт:
Просто кошмар
Утро выдалось солнечное, и вставать Наташке совсем не хотелось. К тому же квартирная хозяйка, баба Саша, как она величала сама себя, собиралась съездить к своей сестре на выходные и потому можно было нежиться сколько душе угодно, нисколечко не беспокоясь ни о чем. А потому Наташка потянулась и лениво промурлыкала что-то бессвязное, но слушателей поблизости не намечалось, и потому ей было все равно. Все- таки, до чего это здорово, когда не надо никуда идти, не надо выслушивать болтовню бабы Саши и вообще, просто лежать, лежать и лежать! Скоро хлопнула дверь, послышалось скрежетание ключа, и наступила блаженная тишина, только за окном еле уловимо шелестела листва, да где- то приглушенно звучала музыка. Наконец-то одна! Да здравствует утро безмятежного покоя и блаженной лени! Наташка еще раз лениво потянулась и прикрыла глаза. Но жизнь штука поганая, и Наташке довелось в этом скоро убедиться, поскольку на тумбочке противно заорал телефон и волей- неволей пришлось вынырнуть из неги и покоя. -Привет, Натаха! – весело заорал жизнерадостный голос на другом конце провода. – Спишь? -Да вот благодаря тебе уже не сплю. Все-таки, Вадька, ты большая скотина. Звонишь рано, будишь бедную девушку… -Не горюй, старушка, все поправится. Нет, Вадика смутить или привести в смятение и чувство раскаяния просто не возможно. А потому Наташка только вздохнула про себя и настроилась на долгий разговор. Вадик, по его собственному признанию, был порядочным треплом и пять минут разговора он считал всего-навсего прелюдией к главному действию. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что говорить он умел и порой, если он не успевал надоесть, слушать его было приятно. Но сегодня, на удивление, он был довольно краток, и дело ограничилось всего получасовой беседой, в конце которой они договорились встретиться. Не успела Наташка опустить трубку, как тут же раздался очередной звонок. На этот раз позвонила Светка, давняя подруга и коллега. Светка уезжала на дачу и попросила посидеть с кошками. В итоге Наташка согласилась, но с одним условием – кошек Светка занесет сама и вечером обязательно зайдет за ними. И все же утро не было столь безнадежно испорчено, хотя, на первый взгляд, сон пропал, скоро должен был приплестись Вадик, Светка с кошками и Бог знает, что еще может случиться. Жизнь вечно выкидывает такие коленца, часто порой диву даешься. Однако Наташка улыбнулась и приняла неизбежное зло как и подобает порядочной девушке – то есть отправилась на кухню и заварила себе кофе. Выйдя на балкон, она с удовольствием сделала несколько глотков и закурила. Лениво выдыхая дым, она подумала, что, пожалуй, не все так скверно. Через час забежала Светка, вручила сумку с кошками, быстро чмокнула Наташку в щечку и исчезла. Кошки, почувствовав новую обстановку, осторожно начали обследовать квартиру. Было смешно видеть, как они принюхивались и слегка приседая, начали осмотр. Наконец, они освоились и стали бегать за Наташкой, требуя ласки и еды. -Ладно, мурлыки, скоро будет вам и покушать и попить. Вот только Вадик придет, так мы его в момент отправим в магазин. На то она и дармовая грубая мужская сила и просто грех не поэксплуатировать. Словно в ответ на эти слова в прихожей раздался звонок и на пороге нарисовался Вадик, с бутылкой шампанского и коробкой конфет. -Будем гулять! – еще с самого порога заорал он. –Жизнь бьет ключом, а значит, надо за это выпить! -С ума сошел, что ли? По какому поводу гуляние? -А по поводу отсутствия всяких поводов. Или есть возражения? -Да вроде бы нет. Только странно как-то все… -Да все будет о-кей. И действительно, почему нет? Шампанское Наташка любила, да и с Вадиком посидеть тоже было приятно. Они разлеглись на разложенном диване и принялись смаковать. Шампанское оказалось весьма не плохим, Вадька разливался соловьем, из телевизора лилась музыка, что еще можно было желать? Постепенно уровень в бутылке понижался, а настроение повышалось соответственно количеству выпитого. Вадька казался ближе и даже родным. Наташка сама не поняла, как она притянула его к себе и поцеловала в губы. От неожиданности Вадька поперхнулся и выглядел совсем ошалевшим. -Не понравилось? – обидчивым голосом произнесла Наташка. -Да ты что? Просто так неожиданно, Наташ. Я…а… Первый раз в жизни Вадька не знал, что сказать. Наташке это понравилось и она еще раз поцеловала его, но уже долгим поцелуем. В груди что-то зажглось, дыхание участилось и Наташке захотелось быть с ним всегда. -Я хочу тебя, - прошептала она.
– Я очень хочу тебя. Они медленно разделись и… и тут послышался поворот ключа в двери. -Баба Саша вернулась! Хмель мигом вылетел из головы, Наташка резко рванулась на кухню и вышвырнула кошек на улицу, благо первый этаж и случиться с хвостатыми ничего не могло. Вадька же совершенно обалдевший от резких перемен натянул простыню и лежал смирнехонько, словно его и не было. Наташка поспешно плеснула чаю в кружку и когда баба Саша вошла на кухню, она, приняв невинный вид, потихонечку потягивала теплую водичку. -А я вот совсем забыла подарочек захватить. Как же без подарка-то? – сказала баба Саша. И только она хотела что-то добавить, как в форточку залетели две кошки и радостно мурлыкая начали тереться о Наташкины ноги, требуя ласки. Баба Саша окаменела от неожиданности и смогла только перекреститься, не в силах что-либо сказать. -Ой, какие кошечки милые! – заворковала Наташка. – Моей подружке как раз таких надо. Баба Саша, можно я их вечером отнесу, а пока пусть побудут со мной, ладно? Ну, баба Саша, пожалуйста! -Ага, - только и смогла вымолвить баба Саша, которую внезапный поворот судьбы в виде кошек лишил какой-либо способности сопротивляться. Она медленно повернулась и вышла. В двери повернулся ключ, настала тишина, и было только слышно, как в комнате корчился от смеха Вадик.
Похвальное слово глупости
Сижу это я себе сижу, мирно и неспешно постукиваю по клавишам, тыкаюсь в сайты и вдруг…и вдруг зазвонил телефон. Да-да, самый обыкновенный телефон. Ну и что из того, что сотовый ? Смысла-то это не меняет, верно ? То-то. А если, по вашему мнению, все весьма банально, то мне кажется, что на нашей грешной земле, почти все происходило слишком банально, и, не побоюсь громкого словца, прозаично. Но что поделать, такова грубая проза жизни. Достаточно вспомнить классику – «поскользнулся, упал, потерял сознание. Очнулся – гипс». От звонка я, конечно же, в обморок не упал, но удивиться удивился, поскольку кому это вдруг, черт его подери , понадобилось
– вмешался голос ( ну не могу я, ей Богу, писать, что вмешался я, поскольку я – это я, а то, второе «Я», оно как бы тоже я, но уже не совсем я, тьфу, бред какой-то ! Совсем запутался ! А потому пусть остается как прежде – голос, и точка. А то похвалу придется произносить любому, кто будет читать сей опус ). -Давай решайся и смотри ! -Ну уж дудки ! – окончательно рассердился я. И не мудрено – было отчего. – Сиди-ка лучше спокойно и жди когда тебя попросят высказать свое собственное мнение. И в конце-то концов, решения тут принимаю я. Ясно ? -Смотри, не ошибись ! – позлорадствовал мой незримый собеседник. Но тем не менее, на какое-то время умолк. -Не каркай, - ответствовал я, но при этом уже без той злости, как ранее. А и в самом деле, почему бы не прочитать ? Вдруг там действительно ничего страшного и в помине нет ? Может, совсем наоборот, что-нибудь приятственное для зрения и ощущения ? И все равно, прежде надо взвесить все «за» и «против». Итак, начнем с самого худшего. Налоговая ? Ну это из области фантастики, причем даже не научной, поскольку за весь прошедший год я заработал столь мизерную сумму, что надо мной смеялись даже бедные церковные мыши. Если, конечно, не предположить, что некая умная озабоченная буйная голоушка не умудрилась состряпать очередной циркулярчик за № 76498/16ЭХ, на основании параграфа УХ-176/52 пункта 290 части Б распоряжения № ОГО 890/023. но об этом и слухов пока не было, а значит с этой стороны мне не грозит никакая опасность. Ну что ж, и на этом спасибо. -Блажен, кто верует, - вдруг проснулся голос. Но, не обращая на него внимания я продолжил размышлять. Что еще такое каверзное и мерзкое может там оказаться ? И само собой разумеется, что в голову полезли глупости, одна другой хлеще. Известное дело – это о хорошем чем-то подумать у нас воображения маловато, а вот измыслить некую гадость, то тут времени и сил не требуется – раз и готово. И потому пакостные мыслишки неслись бурным и нескончаемым потоком. Чего среди них только не было – и бомба в багажнике моего велосипеда, и и предписание немедленно подписаться на «Голос Жириновского», и сообщение об отключении холодильника, и повестка о призыве на действительную военную службу, и прочее, прочее, прочее. -Может хватит ? – снова вмешался неугомонный собеседник, выдержки которого хватило не намного. –Чем себя пугать, уж лучше посмотреть. -Тебе легко говорить, - ответил я. – Сидишь неизвестно где, а отвечать, ежели что, придется мне, а не тебе. -Ладно-ладно, полегче на поворотах. И все-таки, возьми себя в руки. -Легче сказать, чем сделать.- буркнул я, но уже на так уверенно. Как не крути, а смотреть, что там написано все-равно придется. Так может действительно послушаться и открыть ?к чему мучить себя неизвестностью ? любой из вас легко поймет меня – игра воображения может порой извести человека так, что порой реальные безобразия жизни и в подметки не годятся. Но такова человеческая природа, что мы всеми силами пытаемся оттянуть момент, когда приходится сталкиваться с неизвестностью. Сколько живу – никак не могу понять, что же это такое, то ли инстинкт самосохранения, то ли обычная человеческая глупо… -Да прекратишь ты философствовать или нет ? Так мы с тобой и до морковкиного заговенья не управимся. Не буду описывать последовавшую получасовую дискуссию, лишь замечу в скобках, что все это время голос то умолял меня, то грозил, то упрашивал, в-общем, шел нормальный мужской разговор. И в итоге я все- таки сдался и сделав глубокий выдох нажал кнопку и прочел, что же все-таки мне пришло : «Милый, я очень по тебе скучаю !» После чего я откинулся на спинку кресла и зашелся долгим истерическим хохотом. Банкет с буфетом, фуршетом и кордебалетом -Сашка, ты?! Невольно вздрогнув, Александр Васильевич поднял глаза и увидел перед собой Кольку, того самого Кольку, с которым он изорвал не одни штаны в далеком детстве, с которым выкурил первую в жизни сигарету, и который спас его однажды, когда он чуть не утонул, купаясь на озере. -Колька, черт! Ну надо же вот так! Откуда ты, какими судьбами? Александр Васильевич резко вскочил и, не смотря на свои сорок с лишним лет и изрядно пополневшую фигуру, довольно ловко обежал стол и энергично схватил Кольку за руку. Впрочем, и Колька был теперь уже совсем не Колька, а Николай Степанович, рослый, статный мужчина, элегантно одетый, в импортном дорогом костюме и в таких же импортно- дорогих очках. -Да вот, приехал к вам в командировку. Банк “Наша Сибирь” знаешь? Вот туда за кредитом приехал. Не могут они, понимаешь, без моего личного присутствия что-либо сделать. Персона я, брат, теперь очень важная. При этих словах Николай Степанович снисходительно улыбнулся и несколько театрально развел руками. -Знаю я их, ведущий банк нашего города, как-никак. А мы–то с какого бока к вам затесались? -Так ведь ваша фирма в моих соучредителях числится. Вот и пришлось сюда забежать, кое-какие вопросы порешать. Ну, а когда Умаров твою фамилию назвал, я и решил зайти, глянуть, ты или не ты. И, как видишь, в самую точку попал. -Да, это верно, в самую что ни на есть точку. Как ты хоть там жиыешь- поживаешь? Хотя, впрочем, сам вижу, что не бедствуешь. -Да и ты тоже вроде Христа ради не попрошайничаешь,- рассмеялся в ответ Николай Степанович. –Знаешь, мне сейчас по делам еще кое-куда заскочить надо. А вечером я приглашаю тебя в ресторан. Посидим, молодость вспомним. А еще лучше в сауну сходим. Ведь побывать в Сибири и не сходить в баньку, это же настоящее кощунство. -Что верно, то верно. – рассмеялся в ответ Александр Васильевич. -Тогда сауна. Ты подберешь подходящий вариант? -Конечно, разве могут быть какие-то возражения? Сколько лет не виделись. Светка, конечно, пожужжит, но я думаю, она поймет. -В общем, решено. Часиков в восемь устроит? -Заметано! При этих словах Александр Васильевич достал телефон и полистав книжку, нашел нужный ему номер. -Девочек закажи, - прошептал ему в ухо Николай Степанович. –Уж если молодость вспоминать, так по полной программе. В ответ Александр Васильевич шутливо ткнул его локтем в бок и добавил просьбу своего друга к заказу. Закончив разговор, он потянулся и не без иронии в голосе, сказал: -А ты все такой же, нисколько не изменился, до сих пор не можешь пропустить ни одной юбки. -Стараюсь. – скромно опустил глаза Николай Степанович и рассмеялся. –А ты значит, женился. И дети есть? -Конечно! Две дочери. – С гордостью произнес Александр Васильевич. -Старшая, Наталья, уже работает, какое-то престижное агентство по подбору кадров. А младшая пока в школу ходит, последний класс заканчивает. -Счастливчик. А мне вот с этим как-то не везет. Ну да ладно. Это не повод для грусти. Главное, что мы встретились. Ну, мне пора. До встречи! Они пожали друг другу руки, и день вернулся в свою колею. Вечером они уже сидели в уютной парилке сауны и парились от всей души, как это могут делать только русские люди, с размахом, не жалея пара и веников. И когда тела истомились от зноя и березового духа, они вышли в прохладу комнаты отдыха и блаженно жмурясь, принялись за пиво. -А что ни говори, лучше бани нет ничего на свете. -Истинно сказано. Говорить почти не хотелось, поскольку о многом они успели перемолвиться еще в парилке, да и здоровые мужские тела теперь требовали иного, хотелось женской ласки и нежности. -Думаешь, пора?
– словно уловив мысли друга, произнес Николай Степанович. -Полагаю, что да. – и протянув руку к внутреннему телефону попросил администратора вызвать эскорт. Выслушав ответ, он удовлетворенно вздохнул и повернувшись к товарищу, сказал, что через десять минут девочки будут здесь. После чего добавил: -Ты знаешь, побудь здесь, а я пока пойду поплескаюсь в бассейне. Люблю я перед этим делом в прохладной водичке побулькаться. -Иди-иди, Ихтиандр ты наш. – улыбнулся в ответ Николай Степанович и блаженно растянулся в кресле. Александр Васильевич потрепал его по плечу и прошел к бассейну. Вскоре послышался звук от его прыжка в бассейн и удовлетворенное пофыркивание, сопровождаемое тихим плеском воды, бьющей о края. Оставшись наедине, Николай Степанович начал погружаться в задумчивость, которая была прервана звонким смехом вошедших девушек. Все они были как на подбор, словно с рекламных обложек журналов. “Да, умеет Сашка жить, ничего не скажешь. Вон, каких цыпочек вызывать умеет”, с одобрением подумал Александр Васильевич и протянув руку, выбрал двоих, и взмахом указав остальным удалиться. Когда они остались втроем, Николай Степанович притянул одну из девушек к себе и усадил на свои колени, с вожделением оглядывая крепкое упругое молодое тело и легко коснулся девичьей груди. Та улыбнулась в ответ и обняла его за плечи. -А ты очень даже того, - промурлыкала она ему на ушко и рассмеялась тихим серебряным смехом, от чего у Николая Степановича закружилось голова и он, едва сдерживая рвущееся из груди рычание, бросился мять ее груди, живот спину. Девушка послушно изгибалась в его руках, словно угадывая каждое движение его рук. И вдруг тело словно закаменело и одновременно раздался растерянный и оторопелый голос Александра Васильевича: -Наташа? Ты? Ты что тут делаешь? Оглянувшись, Николай Степанович увидел побелевшее, удивленное лицо друга. А тот, словно ничего не замечая, смотрел на обнимавшую его девушку, и тупо, словно заведенный автомат, повторял: -Как ты здесь оказалась, Наташа? Ты…Что ты тут делаешь? Внезапно девушка вырвалась из рук и со стоном выскочила из комнаты. Чувствуя неловкость, Николай Степанович не знал, что сказать и избегал смотреть на Александра Васильевича. А тот, словно разом постарев на 20 лет, шаркающей стариковской походкой подошел к столу, налил себе стакан водки, и жадно, одни залпом, выпил. А потом, рухнув на стул, обхватил голову руками и заплакал, заплакал сиротливо и жалобно, безумно себя жалея.
Ностальгия
Колеса поезда стучали ритмично и расслабляющее. За окном, ускоряя ход, проплывали улицы родного города, и, глядя на них из окна вагона, а не из привычного автомобиля, Володька почувствовал прилив ностальгии по прошлому, по тем годам, когда он не смел мечтать не то что о престижной и дорогой иномарке, а хотя бы о приличном выкидыше отечественного «АвтоВАЗа». -Пройдите, пожалуйста, на свое место. – послышался за спиной мелодичный голос. Он обернулся и увидел перед собой миловидную проводницу, с которой он уже успел перекинуться парой фривольных фраз. -Ладно-ладно, - улыбнулся он в ответ, и подхватив сумку, отправился на поиски своего законно приобретенного места согласно купленному билету. В купейном проходе уже сидели его будущие попутчики – мужчина средних лет, весьма смахивающий на профессора университета, тетка с огромным баулом, и тщедушного вида мужичок, возраст которого определить было невозможно, разве что с уверенностью определить, что из школьного возраста он вышел еще до приснопамятной перестройки. -Здорово, братва! – жизнерадостно поприветствовал их Володька и уверенно расположился возле окна, несколько бесцеремонно отодвинув вышеупомянутого мужичка. -Здравствуйте, - вежливо отозвался профессор. Тетка промолчала и только сильнее прижала к себе баул. Володька мысленно улыбнулся. -Ну что, будем знакомиться? Володя. -Виталий Андреевич,- хорошо поставленным голосом произнес профессор и протянул руку. -Очень приятно. -Санек, - пискнул мужичок и тоже протянул руку. Володька широко ухмыльнулся и снисходительно потряс лапку мужичку в своей руке. -Привет, Санек! И только тетка недовольно поджала губы и ничего не сказала. «Ну и черт с тобой», подумал Володька, «Не помрем». Началась привычная послепосадочная суета – сбор билетов, выдача белья, первые хлопки дверей тамбура…Все было как и прежде, словно и не было этих шальных 15-20 лет. В некоторой степени вызывало умиление, и, вместе с тем, где-то внизу мелькнула легкая тень раздражения. Володька нахмурился, пытаясь понять, что же было не так и не смог. Досадливо выругавшись вполголоса, он решил снять сумбур ощущений верным и испытанным средством. -Ну что, народы, не пора ли нам…? – произнес он нарочито бодрым голосом и подмигнул. Профессор вежливо кивнул, а мужичок суетливо потер ладони и судорожно сглотнул. -Хорошо бы, - проблеял он и снова потер ладони. Не дожидаясь дальнейшей реакции, Володька придвинул к себе баул и стал выгружать на столик ее содержимое, которое, надо сказать, порадовало бы глаз и вкус не только любителя выпить и закусить, а и средней руки гурмана – копченая грудинка, маринованные огурчики, консервированные грибы, колбаса, сыр, маслины, и наконец, литровая бутылка хорошей импортной водки. При виде всего этого профессор слегка поднял брови и задумчиво покачал головой, а мужичок украдкой вздохнул, тайно завидуя. Володька уверенно расчищал жизненное пространство, ловко расставляя продуктовый запас и нехитрые предметы сервировки. Вскоре стол представлял радующую глаз картину. Закончив, Володька полюбовался искусно выложенным натюрмортом и барственным жестом пригласил всех к столику: -Прошу, друзья мои. Вкусим же радостей мирских Как водится, первый тост полетел за знакомство, затем выпили за удачную дорогу, потом за каждого по отдельности и за всех оптом, потом еще за что-то, пока бутыль не опустела. Мужичок, сожалеюще и печально смотревший на пустую бутыль, выглядел настолько комично, что Володько не мог не рассмеяться. На что мужик немедленно обиженно надулся. -Ладно, Санек, не журись. Сейчас мы твою тоску-печаль вмиг излечим. И на столе появилась вторая бутыль с очередным импортным пойлом коричневого цвета, выглядевшая столь же импозантно, как и опустевшая первая емкость. Все повеселели, за исключением тетки, которой, похоже, не нравилось абсолютно ничего в этой жизни. На что Володьке, по большому счету, было абсолютно наплевать. Время летело незаметно, и как-то само собой получилось, что за столиком их было уже не трое, а человек пять-шесть, поскольку на заманчивые звуки заглянули соседи из ближнего прохода, да так и остались посидеть по приглашению радушного хозяина. По мере понижения уровня жидкости в емкостях со спиртным, разговор все больше превращался в обычное застолье, когда все говорят, рассказывая все, но при этом почти никого не слушая. Идиллия лопнула лишь тогда, когда мужичок, распинавшийся в своих бедах, ляпнул о том, что Ельцин сволочь. В купе моментально повисла тишина. -Что ты сказал? – мягко, но одновременно с угрозой сказал Володька. -То что слышал, то и сказал. – ответил не в меру расхрабрившийся мужичок. -Слушай ты! Да ты хоть знаешь, сколько он для братвы сделал, а? Да ему памятник надо поставить в каждом городе! Так что заткнись и не вякай. -Не вякай…-Ишь как заговорил, -продолжало нести мужичка. –Все развалил, сука, все испохабил… -Короче, братан, или ты захлопнешься или пеняй на себя, ответишь по понятиям, как понимающий. Понял? При этих словах профессор испуганно подергал мужичка за рукав, но тот и не думал униматься и снова что-то пробормотал про Ельцина, его семью и Чубайса. И тогда Володька не выдержал, схватил мужичка второй рукой за ворот рубахи, и с чувством глубокого удовлетворения сунул своего оппонента лицом в недоеденный салат. После чего брезгливо и безо всяких усилий вышвырнул из-за стола. -Смотри у меня, зараза, в натуре пришибу, если еще что-то подобное протявкаешь! Мужик поскуливая от бессильной злости и обиды примостился на боковом сиденье и тоскливо уставился в окно. В проходе повисла липкая и гнетущая тишина. Профессор что-то пробормотал и опустил глаза. И только Володька, словно ничего не замечая, весело рассмеялся: -Не робей, бродяги! Давайте-ка еще по стопарю, за здравие нашего благодетеля! -Извините, - с явно видимым усилием сказал профессор, - но мне надо поработать над своей статьей. Вы уж как-нибудь один… -Ну а вы че сидите как на похоронах? – повернулся Володька к остальным. Но те что-то извиняющее лопоча, неловко выбрались из-за стола и разошлись по своим местам. -Ну и черт с вами! – зло выдохнул Володька, плеснул себе в стакан водки и шумно выпил. «Быдло! Натуральное быдло!» подумал он. «Дернул меня черт ностальгии хапнуть. Вот тебе и ностальгия». Он уставился в окно, где за стеклом уже синела приближающаяся ночь, а в небе загорались первые звезды, равнодушные ко всему на земле…
Последняя контрольная
Эх, до чего же хорошо сейчас на улице! Солнце, тепло, птички поют. Чего же еще надо человеку для полного счастья? А ты вот сиди, как дурак, за надоевшей за долгий год партой, и решай никому не нужную контрольную. И кому это надо? Вон, например, Серега – он только делает вид, что поглощен системой линейных уравнений, а на самом деле читает втихаря что-то под партой. Опять достал очередной каталог, не иначе. И где он их только берет? Будет звонок, обязательно взять. По правде говоря, плевать ему на все. Ему математика – как зайцу курево. Двоек сейчас все равно не ставят, а за тройку родаки пилить не будут, потому как забили они на свое единственное чадо еще много лет назад. Или вот Светка Комарова. Ишь как пишет, только пыль столбом не стоит. По-моему, ей одной только и надо. Одни задачки на уме, словно на математике свет клином сошелся. Таскает пятерки, да на олимпиадах регулярно отмечается. Недаром Биссектриса возле нее все время вьется: “Ах, ну вылитая Софья Ковалевская!” То же мне, нашла академика. Но честно говоря, мне бы ее способности, так половина проблемы с плеч долой. А то папаня совсем достал: “Давай, сынок, учись. Математика всему голова. Поступишь в институт, выучишься – человеком станешь.” Тоже, нашел чем обрадовать. Можно подумать, что есть диплом, так сразу набегут со всех сторон: “Ах, наконец-то”, “дождались мы наше красное солнышко.” Всего и делов-то, что еще пять лет за учебниками, а потом где-нибудь в глубинке до самой пенсии от получки до получки горбатиться. Больно надо! Но с другой стороны – престиж. Может и правда, что через пару-тройку лет образование снова в цене будет. Вот бы знать точно. У-у, блин, черт бы побрал эти проблемы, с контрольной вместе. Значит так, сосредоточимся на условии задачи. Система … икс равен … это понятно, игрек сюда, это туда и выходит, выходит … ничегошеньки у меня не выходит. Нет, хоть убейте, но никак не пойму, как Светка в них разбирается? Так бы и дернуть ее за косы, вон какие длинные отрастила. Красавица! Ха! Впрочем, ничего себе. Не уродина, если честно. Вот в профиль повернулась, улыбается, словно в лоторею счастливый билет вытянула. В профиль-то она и вправду ништяк, разве что нос курносый. Ну и что? А ничего. Подумаешь – курносый, у Нинки тоже курносый, а уродом никто не называет. А девчонкам, если разобраться, это даже наоборот – шарма больше. Что-то я на нее сильно отвлекаться стал. Пора к делу. Труба зовет, в смысле звонок скоро, а у меня готового – кот наплакал. А помочь некому. Биссектриса поумнела к концу года – знает кого куда посадить, да еще на индивидуальные задачи поставила. Пока себе решишь, другим помочь времени не останется. Не у всех же в голове компьютер, как у Светки. Попробуй реши все, черт ногу сломит, две вывихнет. Ладно, хватит жаловаться, берем себя в руки и посмотрим, что мы с этими икс-игреками сотворить можем. Скобка, перенос … Господи, ну за что мне этакое наказание! Все, хватит! Отвоевался я, пущай теперь другие повоюют. А кто у нас поблизости самый умный? Иванов? Ну уж нет, мало того, что у него от настроения зависит, так меня еще и угораздило вчера подшутить над ним, подложив жвачку на стул. Всего-то и делов, а он в крик – хамство, понимаешь; куда мужская солидарность подевалась, и так далее. А солидарность-то тут причем? Ладно, тут пролетаем как фанера над Парижем. Кто еще в очереди желающих? Селезнева отпадает, по ней сразу видно, что сама не прочь списать, только не знает у кого. Хоть бы страдание с лица стерла, а то Биссектриса в момент просечет и тогда все, кранты. А зрение у нее еще то, вон на той неделе – стоило мне сигареты у Игоря перехватить. Так она не только заметила, что именно было, так еще и марку назвала. Снайпер, да и только. Думай, парень, думай, время идет. Н-да, ставить больше не на кого. Это что же получается, на поклон к Комаровой идти? Что угодно, но только не это, хотя … правы были братья-иезуиты, что все средства хороши. То, что она мне всю плешь проест – это точно, но до этого еще дожить надо, а сейчас пропадать ох как не хочется! Пусть кто желает, тот и тонет с гордо реющим флагом, а мы падем в ножки очаровательной леди. Значит, пишем условие … не забыть вот это … что еще? Вроде бы все. А-а, чуть не забыл – джентльмен должен оставаться джентльменом при любых обстоятельствах, поэтому добавим сюда слово “пожалуйста”. Плюс восклицательный знак. Нет, лучше два – намного чувственнее и сразу ясно – гибнет яркая выразительная личность. Заворачиваем и ждем удобного момента. Ну повернись же сюда, уснула, что ли? Нашла время для мечтаний, спящая красавица. Слава Богу! И до чего удачно – Биссектриса как раз к нам спиной. Оп-ля! На месте, теперь можно спокойно перевести дух. Ну, Светик, вся надежда только на тебя, не подведи, милая. Пусть луч победы блеснет на лучших из лучших – the best of the best. Во, блин, не зря английский учил! Ну все, масть пошла, теперь можно спокойно вздохнуть. Останется только успеть перекатать начисто, но это уже мелочи. А Светка молодец – вон как старается, только чернила в разные стороны не летят! Ну, наконец-то! Так, посмотрим, что мы тут, имеем… Что-о?! Да я тебе! Издеваться надо мной вздумала? Я тебе покажу, как фигу рисовать десять минут! Ну, Светка, ну ты и враг! Ох, и поговорю же я с тобой после! Еще и улыбается, дура стоеросовая. А я-то, губу раскатал, хорош гусь. Нет, ну надо было так сделать, нет, чтоб сразу отказать, а тут смотри-ка, фокусы устраивать стала. И ведь было бы за что. Всегда все было ровно, никаких эксцессов, и хотя бы намекнула, где я ей дорогу перешел. Нет, Светик, этого я тебе так просто не оставлю, ты у меня еще попляшешь! Стоп! Вот оно что! Но это ни в какие рамки не лезет. Подумаешь, обещал сходить с ней на дискотеку, а вместо этого пошел с Наташкой из параллельного класса. Стоило из-за такой мелочи так отрываться на мне. Н-да, мстя моя будет страшна и ужасна. Но это потом, а пока надо решать, где ответы добывать, времени осталось почти ничего. Или самому решать? Тогда точно не успеть. Черт с ней, с этой контрольной, гори она синим пламенем. Вот только с предками как-то объясниться надо будет. Эх, была не была! Закрываем глаза, сосредотачиваемся на чем-нибудь легком и приятном. Мне хорошо … мне очень хорошо … меня ничего не тревожит … Как же не тревожит! А это еще что такое? Вроде минуту назад ничего не было. Гуманитарная помощь что ли? Ого, решение по моему варианту! Ай да молодей я, не успел захотеть, как решение тут как тут! И кто же такой добренький, хотел бы я знать? Но это потом, хотя почерк весьма знакомый. Так, так, так… Все, готово! Уф, от сердца сразу отлегло, и во время уложился, вот-вот звонок задребезжит. И все же, кто это меня облагодетельствовал? Не может быть, чтобы потусторонние силы вмешались. Что-то не слышал я о таком. А вот… ну да! Кроме Светки никто и не знал, что я пропадал. Однако, господа, слов нет. Воистину женщина таинственна и непонятна. Попробуй, пойми их. А ну их, эти проблемы, звонок! Ура! Домой! Отмаялись! И все-таки, до чего же хорошая штука, жизнь!
История одного заседания
В качестве необходимого вступления. Данный рассказ представляет собой фундаментальное исследование, монументальный труд, вобравший в себя самое полезное с точки зрения туманной и запутанной науки, каковой является российская юриспруденция. Браться за эту тему – дело, в общем-то, неблагодарное, сродни поиску черной кошки в темной комнате. Особенно зная, что вышеупомянутой кошки в комнате нет и быть не может. Но, пройдя через сотни опусов, созданных многочисленным крапивным семенем, я все же решил рискнуть и на свой страх и риск взглянул сторонним наблюдателем на один единственный процесс и описал его. В конце-концов, если и невежда не стыдится браться за перо, то чем я хуже ? В смысле, взяться за перо, а не в смысле невежды. И хотя данный труд скромен по своим размерам, я смею надеяться, что он действительно вобрал в себя самое главное, что неутомимая российская Фемида наворотила в России. Основным же достоинством его является то, что в нем почти нет фантазии, присущей работникам правоохранительной системы; почти все основано как на личном опыте, так и на опыте контингента нашего совсем не изменившегося со времен царя Гороха ГУЛАГа, который был, есть и будет есть. Автор. В качестве необходимого эпиграфа : «Закон – что дышло, куда повернул – туда и вышло». ( российская тюремная мудрость, почему-то приписываемая народу вообще )
Над стройными рядами пока еще пустых кресел горделиво и напыщенно распахивал свои крылья двуглавый российский орел. С чувством собственного достоинства и нескрываемого презрения, смешанных с неким превосходством, он глядел с высоты своего положения на опаснейшего злоумышленника – Петра Петровича Петрова, среди друзей и знакомых более известного как Петрович. В миру он считался человеком степенным и до недавнего времени даже уважаемым, что с точки зрения настоящего момента могло показаться странным и в некоторой степени опасным, поскольку могло посеять сомнения насчет причастности его к наглому и бесстыдному преступлению. Это с одной стороны. Зато с другой стороны, он нежданно-негаданно приобрел чуть ли не дюжину всяческих титулов и статусов, доселе ему совершенно неизвестных – начиная с подозреваемого и заканчивая подсудимым. Плюс различными определениями, применяемыми людьми, облеченными полномочиями к тем, кто никакими полномочиями и правами не обладает. Доведись Петровичу встретиться с лингвистом, тот бы пояснил ему, что подобная речь носит название нецензурной, но в данный момент такие тонкости Петровича нисколько не интересовали. Сидя в пустом пока зале, Петрович ощущал смутное беспокойство, хотя временами накатывало чувство некоей гордости. Странно ? Как сказать. В некотором роде, именно ради него, Петровича, соберется сегодня здесь немало уважаемых людей, с неограниченным правом казнить и миловать. И не важно, что последнее случается весьма и весьма редко. При этом, не какие-нибудь там Иванычи, и прочие забулдыги из простонародья, а лица авторитетные, к которым обращаются только по имени-отчеству с видом полного почтения, порой и подобострастия. А еще Петровича приводило в восторг то обстоятельство, что два с лишним года следствия и томительного ожидания суда наконец-то подошли к концу и можно было надеяться на хэппи-энд в лучших традициях Голливуда (что представляется маловероятным), либо российской действительности (как, в общем-то, оказывается сплошь и рядом). И когда все закончится, он наконец отправится домой, где дел накопилось невпроворот – и огород, за которым никто поди не присматривал; и ремонт в квартирке; и долг у соседа забрать, зажилил, паршивец, никак не хочет возвращать; а еще внукам надо бы… -Встать, суд идет ! – раздается внезапно над самым ухом и Петрович невольно вздрагивает, как вздрагивает любой здравомыслящий гражданин при этих словах. Поскольку Петрович находится здесь впервые, он явно чувствует себя не в своей тарелке. Что совсем не удивительно. У большинства людей именно такая реакция. Я бы назвал это нормальной реакцией всякого мало- мальски здравомыслящего человека на… Ну, Вы понимаете. Это потом, на третий или четвертый раз он будет ощущать себя на скамье подсудимых как у себя дома. А пока… ну, а пока простим ему его невежество. Те, кто прошел через это, поймут его, а кому еще предстоит пройти, смогут представить, что их там ждет. -Подсудимый, Вы признаете себя виновным ? – бодро начинает судья, стопроцентно уверенный в его виновности. -Э-э… я того… в смысле…- замешкался от неожиданности и замешательства Петрович. Ему очень стыдно за себя,
Очень простая история
С точки зрения стороннего человека, Брод это совсем не Брод, и даже не Бродвей, а всего-навсего простая маленькая улица на окраине большого города. Пусть и центральная, но все равно. Ну да Бог с ними, с этими посторонними, для того, кто всю жизнь прожил на Химмаше, эта улица была Бродом. А какое настоящее название было у этой, в общем-то, не примечательной улицы, никого не интересовало. И в один из дней по Броду шёл человек. Судя по всему, он никуда не торопился и его никто не ждал. Шёл явно без определённой цели, лишь бы идти. Было довольно рано, но и не так поздно, но на улице почти никого не было, по причине жары. Только в некоторых местах можно было заметить одну-две группы праздношатающихся. К вечеру Брод будет полон, но до этого ещё далеко и поэтому сейчас он больше напоминает улицу призрак, чем живую улицу. И молодой, а может и не очень молодой, человек брёл лениво шаркая ногами, ничем не интересуясь. Весь его облик красноречиво свидетельствовал, что его давно не звали в гости, а он сам не приглашал их к себе в дом. Да и дома скорее всего у него тоже не было. Наиболее вероятным, как кажется, само понятие дома для него превратилось в место, где можно было переночевать. И все же он не был бомжем, хотя не имел своего дома, не был нищим, хотя в кармане подчас не было и копейки. Да, сегодня вид его являлся явно непрезентабельным, но в определённых кругах имя его пользовалось некоторым уважением, а к словам его относились серьёзно. Жизнь не создала из него положительного героя, но и злодеем он также не был. Всего-навсего обычный уголовник с солидным стажем. И может от того всё, к чему он стремился можно было вместить в одну короткую фразу : «ты сдохни сейчас, а я завтра». Создав себе такое кредо, Сашка ( именно так звали нашего героя ) следовал ему в любой жизненной ситуации. И если применимо к воровскому ремеслу слово талант, то Сашка явно обладал им. И воровал с каким-то особым, присущим ему одному шиком. И точно с таким же шиком он стремился потратить все, что удавалось добыть, словно желая доказать что-то себе и другим. «А для чего тогда ещё жить ?» говорил он, «если невозможно делать что хочется и тратить сколько хочется ?» и деньги летели, словно осенние листья. С течением времени периоды пребывания на воле становились всё короче, а срока всё длиннее, что, разумеется, не способствовало какому-либо развитию его природы. Были деньги – были друзья, подруги и вино, не было денег – не было никого. Его это нисколько не удивляло, наоборот, казалось естественным. Изматывающая жара постепенно набирала обороты и тело, без того нывшее после вчерашнего, просило прохлады и опохмелки. Мутило ужасно, хотелось холодного пива, но в кармане не было ни копейки и даже вспомнить не мог, где и с кем он пил вчера. В голове мелькали только чьи- то лица, слышался пьяный смех и истеричный женский визг. Всё вместе укладывалось в одну хорошо известную строчку из песни : «ой где был я вчера, не найду, хоть убей», с одной существенной разницей, что в отличие от героя песни, он не смог бы сказать, какого цвета были обои, если они, конечно, были. В голове гудело, словно кто-то невидимый методично бил в огромный колокол. Сашка вытащил очередную сигарету и закурил, хотя и понимал, что легче от этого не станет. Перспектива на день была явно не из радужных, а для того, чтобы лезть в форточку или ломиться в какую-нибудь дверь, он был абсолютно не в той кондиции. И всё же надо было что-то решать. Так, в дурном настроении он незаметно добрёл до конца Брода и повернул обратно. За недолгий час окружающая обстановка слегка преобразилась. Стало больше народа, в основном молодёжи, которая изо всех сил пыталась показать, насколько она крута. Всё было настолько знакомо, словно и не было прошедших лет. «нет ничего нового под солнцем, всё было, всё суета сует и томление духа», процитировал он сам себе. Если бы кто-то попросил его, он смог бы продолжить и привести почти слово в слово все главы Екклесиаста, или пару отрывков из Ницше, Канта и Конфуция. Сказывалось какое-никакое, но образование, кроме того, Сашка любил читать и отбывая очередной срок обязательно штудировал всю литературу, которую только мог достать. Было приятно произвести впечатление на дружков или очередную подругу, вот только сегодня это было слабым утешением, и он с удовольствием променял бы всю свою эрудицию на банку пива. Постепенно он приблизился к знаменитому «Уктусскому горю» откуда неслись пьяные голоса. Сашка скрежетнул зубами от бессильной ярости и устало опустился на скамейку. От душивших его похмелья и злобы, окружающий мир потерял реальность, он ощутил себя потерянным и чужим. Вокруг него шли люди, они шутили, о чём-то разговаривали, куда-то торопились, но никому из них не было дела до него, Сашки, он был никому не нужен. Впрочем, подумал он, также не нужны мне и они. Эх, если бы была жива мать. Она поняла бы его. Но мать умерла много лет назад, когда он отбывал свой первый срок на «взросляке». Он вернулся домой и сходил на кладбище, где просидел почти до вечера, вспоминая, как мать ездила к нему на свидания, тащилась с тяжёлыми сумками и тихо верила, что вот этот раз уж точно последний, что теперь Сашка вернётся домой навсегда. И он с такой же верой убеждал её, что скоро всё будет иначе, он придёт домой и они заживут счастливо, он ещё докажет другим, что умеет жить не хуже. Но когда приходил долгожданный звонок, он забегал домой, наспех целовал мать в щёку, совал в руки подарок и тут же убегал по своим делам. А вскоре за ним опять щёлкала засовом камерная дверь, и всё начиналось заново. Запоздалое чувство раскаяния, или что-то похожее на него, шевельнулось в его душе. Надо сходить на кладбище, подумал он, ведь столько лет не бывал. Могилка, поди, заросла совсем. Может быть прямо сейчас. А почему бы и нет ? Тем более, что делать нечего. Но до чего же тяжело сделать первый шаг. Ноги словно свинцом налились, но он всё же пойдёт. Вот первый шаг…ещё один… ну вот и пошло…давай, Сашка, давай,
шептал он себе, и тяжело переваливаясь с ноги на ногу, двинулся вдоль аллеи. -Здорово, братан !- раздалось вдруг под самым ухом. Сашка вздрогнул и открыл глаза. Прямо перед собой он увидел долговязого детину, щедро украшенного татуировками. С трудом выбираясь из паутины мыслей, Сашка с трудом узнал в парне одного из корешей по недавней ходке. Но не это поразило его, а то, что он сидел на той самой скамейке, с которой, как ему казалось, он поднялся несколько минут назад. «Всё», спокойно подумал он. «приехал, здравствуйте галюлики». От друга вкусно пахнуло свежим пивом, и Сашка невольно судорожно сглотнул.
– Что, братан, плохо ?-сразу догадался собеседник.- Маешься ? Ну это дело поправимое. Щас мы грамм по сто с прицепом. Я нынче неплохо отработался, пора и гульнуть. -Гульнуть можно,- хрипло выдавил Сашка. –Вот только проблема одна есть… -Не щекотись, братан ! Бабки есть. Давай-ка мы с тобой по пиву, а ? Мысль о пиве мигом вытеснила всю хандру и Сашка поднялся со скамейки одним махом. Уже через несколько минут друзья-приятели вышли из магазина неся в руках два увесистых пакета, по выпуклостям которых нетрудно было сделать вывод о их содержимом. Не мудрствуя лукаво они расположились тут же, на аллее. Сашка, измученный жаждой и болью, дрожащей рукой выхватил из пакета бутылку и одним глотком высосал её содержимое до последней капли. После чего блаженно вздохнул и закрыл глаза. -Силён ! – с восхищением покрутил головой приятель. -Хорошо ! – отозвался в ответ Сашка. Теперь можно было жить. -Ну, что ? Пора и по водочке, пока не остыла ? -Давай.- согласился Сашка. А действительно, почему бы и нет ? Мир, ещё недавно казавшийся чужим и враждебным, приобрел новые краски и уже не было повода грустить о чём-то, а лица окружающих стали добрее и отзывчивее, отчего хотелось сделать им что-нибудь хорошее. Хотелось быть добрым и благодарным. Хотелось радоваться и радовать, вот только не знал как. От досады, что не может найти ответа, он сплюнул и предложил : -А что, верно говорят, что между первой второй промежуток небольшой ? -В тему, братан. Только пора и водочки, а то пиво без водки – деньги на ветер. -Логично. Сашка свернул пробку и разлил водку в пластиковые стаканы. Затем оба, без всякого тоста, выпили. Водка была тепловатой и довольно противной на вкус, но приятелям не было до этого никакого дела. Им было просто хорошо. После чего данная процедура повторялась довольно регулярно, пока бутылка не опустела. Сашка сожалением запнул её под скамейку. Краски дня потускнели. -Блин, ну почему хорошего всегда так мало ? – заплетающимся языком высказала он своё мнение по поводу отсутствия горячительного. -Эт-то точно. – согласился с ним друг. –Жизнь – дерьмо. Скука, как на кладбище. Кладбище ! Вот куда Сашка хотел сходить, но не успел. Значит, надо сделать это прямо сейчас. -Я пошёл. – объявил он, в общем-то ни к кому не обращаясь. Сам факт, что он пил с кем-то из бывших дружков по лагерю, его нисколько не смущал. Ну выпили, ну и что ? Назавтра ни он, ни кто другой не вспомнит, с кем он пил. И потому прощальная фраза прозвучала больше автоматически, нежели из чувства вежливости. -Куда ? – лениво поинтересовался кореш, точно так же абсолютно без всякого интереса. Спросил, только чтобы спросить. -А так, по делам. На могилу к матери. -А пошло оно всё к чёртовой матери, - вдруг обиделся собутыльник и отвернулся. В Сашкиной душе вдруг зашевелилось что-то тёмное и не долго думая он резко и сильно ударил его в лицо. -Убью, сука ! – заорал он. –Животное, мразь ! – и удары щедро посыпались на ничего не подозревавшего приятеля. Обида и злость, так долго копившиеся в душе, наконец-то нашли выход., и он бил, бил, бил, не разбирая куда и не слыша ничего. А в душе что-то пело и ему было страшно весело и очень легко. А потом мир взорвался снопом ярким искр, и он провалился в спасительную темноту. Когда он очнулся, было уже совсем темно. «Уже ночь ?» вяло подумал он и попытался встать. Тело моментально отозвалось острой болью, и он снова опустился. «Где же это меня угораздило ?» появилась и растаяла очередная мысль. Думать не хотелось, и всё же внутри жило какое-то неприятное предчувствие беды. Оно росло и, будучи не в силах противостоять ему, Сашка заставил себя подняться. Руки, протянутые вперёд в поисках опоры, ткнулись в стену, до боли знакомую. Поняв, где он, Сашка застонал, с силой ударил кулаком в ненавистную «шубу» и завыл, завыл по-волчьи, с надрывной безысходностью, словно оплакивая свою бессмысленную и никому не нужную жизнь. Вой вылетел наружу и растворился в летней ночи, где равнодушно моргали фонари, да ветер гнал лёгкую пыль, столь похожую на Сашкину судьбу.
Жалоба
На улице царило буйное и жаркое солнце, его лучи безжалостно падали на людей и заставляли искать убежище под раскидистыми кронами деревьев или под разноцветными куполами бесчисленных летних кафе, разбросанных по улицам и площадям города. Лето наслаждалось своими правами, и, казалось ничто не могло противиться ему. Но стоит пройти чуть-чуть от центра к высокому полукруглому зданию, сделать несколько шагов по высокой надменной лестницы – и вы попадаете туда, где слова лето и очень попросту не существуют. Снаружи может быть морозный ветер, накрапывать осенний дождь или сиять яркое солнце – но здесь, в серых унылых залах и коридорах властвует серый полумрак, веками не тревожимый ничем. Поднявшись на самый последний этаж можно увидеть длинный ряд безликих дверей, за которыми дремлют пустым и равнодушным сном «присутственные места». Время от времени их ненасытную утробу наполняют люди, звучат какие-то слова, мелькают жесты, но зал остается непоколебимым, равнодушно-уверенным в себе и в Силе, которую Он, грозный и справедливый олицетворяет. Он привык ко всему и слова уже одни и те же, и единообразен пафы прокуроров, и якобы беспристрастное (а в душе «черт бы все побрал, как это надоело!») судейство, волнующая дрожь адвокатских речей… Было, все было, осталась лишь суета сует. Вот и дремлет он, этот зал, умудренный опытом былого. И крутится сам по себе порочный маховик, запущенный неизвестно кем и незнамо когда. Но исправен он, скрипит и тужится, однако мелет, как и 10, и 20 и 100 лет назад, перемалывая все, что подсовывают ему серенькие, как мышки, прислужники. Мелькают циферки – кому «пятерки», кому «семера», а кому и полновесная «пятнашка», или же для разнообразия – знай, мол, наших – накрутят иному и двадцать лет. Бывают и сбои, - машина все же! – отделается кто-то парой- тройкой лет, но просквозит слабый вздох облегчения и снова возвращается все на круги своя, словно и не было ничего. А зал все дремлет… Но, чу! Вот новая порция вливается сквозь дубовые двери и ,недовольно напыжившись, зал включается в привычный ритм. Правда, недовольство больше напускное, для проформы, дабы всякая мелюзга знала свое место и не жаловалась во всяческие присутствия и заседания: «зажимают, караул!». На многих это действует, ох на многих. И все же попадается иной простофиля, возомнит себя несправедливо обиженным и подаст бумагу о написанном ему беззаконии. Что греха таить, и такое случалось. И радуется он: «Ах, какой я молодец, догадался!» Да невдомек ему, что вернется бумага сия сюда же. Система, одно слово – Сила, да еще какая! И какие бы бури не бушевали снаружи, поди-ка спихни ее. Не просто это, не попрешь не подумавши, а подумавши – передумаешь. Все просто и ясно. Ох, нет, живет же испокон веков в душе русского человека вера в некую «царскую грамоту», сокрытую неведомо где, в коей записана мужицкая воля вольная. Может и есть она – кто знает? – да только видел ли кто ее, держал ли в руке своей – про то истории не известно. Переходя на прозу жизни, какое ей, истории, дело до некоей затурканной тьму таракани, где лежит она в ларце, а ларец тот в … и так далее и тому подобное. Вот и идет все своим чередом, как и прежде. Система стоит, маховик крутится и едут себе этапы по бескрайней Сибири и Северу, разводя мужиков да баб, что по пьянке да сумасбродству побьют, бывало, стекла в окошке, да унесут с соседнего забора занюханный половичок. И срока по нынешним меркам совсем ничего – пять за ведро картошки или восемь за телогрейку с заводской котельной, - и поди ж ты, пишут и пишут, все жалуются на неправедность приговора. Бумага она же бессловесная, все стерпит, вот и пользуются этим. Но хоть и хитер русский Левша, и может отписать деревенский мужичок бумагу мудреную не хуже столичного академика, Но не тягаться ему с Залом. Ибо видел Зал и не такое. Были такие, что имели про запас и заковыристое, не сразу и разберешь, что к чему. Да только кому из них улыбнулось счастье? По пальцам пересчитать можно. Потому-то и безмятежно спокоен Зал, знает силу свою, против которой бессильно само время. Да и трудились над нею не чета нынешним, те знали толк и зря свой хлеб не ели. Но хоть и помельчали теперь слуги Фемиды, но они годятся еще. И стоит найтись иному правдолюбцу, так они тут как тут – и начинает плутать горемыка, побродит себе, потыкается в инстанции, да плюнет с горя. А всего-то делов и надо – крутануть маховичок и сбросить нахала на подобающее ему место. И дремлет Зал, уверенный в себе, непоколебимый и недоступный. И что там за стенами его – неведомо ему, но пробьет час и прибудет сюда тот, кто еще день назад и не подозревая о его незримом могуществе. И тщетно будет твердить о своей невиновности – не раз и не два слышал зал этакое. И не зол он был и не испорчен по природе своей. Служба у него такая. Ведь не покорми собаку и та будет через три дня зверем смотреть. А тут Система, ей подпитка нужна, да немалая, Законом освященная. А коли так, то грех противиться ей, ибо что сверх нее, то от лукавого, вот и весь сказ. Впрочем, Зал не привык отягощать себя размышлением, не им заведено, не ему и менять. Вот и сегодня он дремлет и ждет. Он привык, как привыкает хищник караулить жертву свою. Закон есть Закон, как бы ни был он суров. Зал же суть плоть от плоти его, незыблем и тверд. Ему ли щадить кого-то? Недаром сама Фемида слепа, дабы не видеть ничего. И куда качнуться ее весы – туда и полетит заблудшая душа. Нет ничего, кроме меча и весов. Выбор не велик, но испокон веков известно, от времен приснопамятного Рюрика. Что меч сильней. Мечом обтесаны стены городов, им же и высечены скрижали Закона и создана сама система. Склонись же, негодующий, и прими от щедрот сих, все на пользу тебе, не ропщи в гордыне своей и радуйся, что дремлет Зал. Пусть он спит. Безумен ты, коли веришь в милость Системы. Все предопределено заранее… Вот слышны шаги, тихо открываются двери и монотонный голос летит через мутную дрему Зала: «Именем Российской Федерации, в удовлетворении жалобы отказать»… Зал снова спит, а снаружи светит яркое беззаботное солнце»…
…«Еще видел я под солнцем: место суда, а там беззаконие; место правды, а там неправда. И сказал я в сердце своем: «праведного и неправедного будет судить Бог; потому что время для всякой вещи и суд над всяким делом там». Ибо всякое дело Бог приведет на суд, и все тайное, хорошо ли оно, или худо».
Козел, или история, рассказанная в поезде
Где этот случай произошёл, я сейчас уже вряд ли вспомню. И люди, с которыми это приключилось, затерялись где-то среди городов, а может и лагерей. Да и некоторые подробности утратили чёткость, но вот сама суть… суть осталась. Как я уже сказал, где это было, я не помню, да и не столь важно, поскольку могло всё это произойти где угодно на просторах нашей необъятной Родины. Наверняка можно утверждать одно – на Севере, где лагерей и посёлений хоть пруд пруди. Мне тогда крупно повезло – отсидев полсрока, я попал в группу поселенцев. И как судья не обратил на мой послужной список внимания – ума не приложу. В общем, фортуна любит иногда пошутить. А что значит посёлок для зэка ? Это почти та же свобода, уж поверьте мне. Работы правда валом но зато ни ментов, ни режима, лафа одним словом. В самом посёлке, правда, участковый, но тот, как правило, с утра шары заливший, а с другой стороны завсегда с ним договориться можно – ты ему фуфырик с самогонкой, а он глаза на мелкие шалости закроет. Народец тогда подобрался, как говорил герой одного известного фильма, хороший, можно сказать душевный. Все сплошь пересидки, у кого три ходки, у кого и того больше. Все жизнью битые. Причём тут козёл, спрашиваете? А он как раз причём, поскольку жил да был один самый обыкновенный козёл, с рогами, копытами и прочим. Ничем не примечательный. Но была в нём одна черта, резко выделявшая его от других козликов и ставившая его в особый ранг. Дело в том, что козёл сей пристрастился пить. Пил, как и все взрослые мужики, всё что горит, ну разве что кроме одеколона. И ведь что самое интересное, нюх у подлеца такой, что где бы ты ни присел раздавить с корешом бутылёк, а он тут как тут. Сидит и глазами хитро косит, наливай, мол. И попробуй не налей. Не дашь, так он выберет момент и поддаст рогами, да с такой силой, что гнуть будет как шахматного коня не один час. И память у него, будь здоров. Помнил, стервец, кто налил ему, а кто нет. Поначалу столь наглый нахлебник раздражал, но потом постепенно привыкли, пил он понемногу, видимо, не смотря на свой стервозный характер, понимал своим умишком, что с такой публикой наглеть слишком нельзя, не ровен час и попадёшь на жаркое. Что ещё примечательного было в козле ? Ну разве что, напившись и закусив свежей травкой шёл непременно в гараж, где будет приставать к шоферам, требуя на опохмелку. Первое время чудно и странно было глядеть, как сидит это чудище рогатое и хлещет водку прямо из горлышка наравне со всеми, словно горчайший пьяница. Но потом привык и перестал обращать на него внимание. Ну, пьёт и пьёт себе, зато молчит и с пьяными разговорами не лезет. Может ничего и не произошло бы и не рассказывать мне сейчас эту историю, не взбреди в глупую козлиную башку дурная мысль. Оно и понятно – пьянка до добра не доведёт. А случилось вот что. В тот злополучный день мы сидели на своём любимом месте – на пригорке, откуда всю деревню видать как на ладони. Ну и само собой взяли несколько бутылок, чтоб не зря время шло. Козёл, естественно, тут как тут – подавайте и мне мою долю. Дали, конечно, как не уважить сердечного – и человек-то мается с похмелья, а животина тем более. А день какой чудесный был ! Осенний, но теплый, словно летом. Может погода и сыграла свою роль, поскольку козлище, вместо того, чтобы убраться в гараж, отправился в совсем другую сторону, прямо вниз на дорогу. И не успел он спуститься, как из-за поворота показался мотоцикл. Не знаю, что произошло в козлиной голове – вроде бы столько мотоциклов навидался, и научился относиться к ним с пониманием, но в этот раз он резко взбрыкнул и вообразив себя участником корриды, бросился прямо на коляску. Не ожидавший столь редкостной пакости водила мигом очутился на земле, а козла и мотоцикл откинуло в разные стороны. -Отмаялся козлик.- сказал кто-то. -Н-да, - раздался ещё один голос сочувствия. Странно, но никому в голову не пришло мысли поинтересоваться судьбой незадачливого водителя. А тому пришлось весьма не сладко. Но представьте себе наше изумление, когда спустившись обнаружили совершенно невредимого не только мотоциклиста, но и козла. А отсутствие явных признаков жизни объяснялось очень просто и банально – козёл спал мертвецким сном. -Повезло же заразе,- сказал кто-то.
– Приведись мне так приложиться рого- вым отсеком, мозги точно вылетели бы. -Ну это вряд ли. Откуда у тебя им взяться. Начавшаяся было ссора тут же погасла, поскольку в одну светлую голову пришла довольно сумасшедшая идея. Впрочем, все гениальные идеи страдают этим милым недостатком. Сколько ещё козёл проспит было не известно, а потому дело решили провернуть не теряя ни одной секунды. Положение облегчалось тем, что требовавшийся для осуществления плана телефон находился рядом, как раз возле магазина. -Алё, -раздался недовольный голос на другом конце провода. -Это…тут, понимаете, вашего сотрудника машиной сбило. -Что ? Какого сотрудника ?
– голос моментально обрёл начальственные нотки. –Кто обнаружил ? Место ? Ну и все в таком духе. Судя по всему, сообщение приняли всерьёз. Да и мы приложили все наши способности, дабы убедить собеседника в том, что на нашей дороге лежит сбитый неизвестным сотрудник карающих органов правосудия. После чего со спокойной душой повесили трубку и вернулись на свой наблюдательный пункт наблюдать за развитием событий. Долго ждать не пришлось. Уже через пятнадцать минут раздался вой сирены и на проселок вылетел милицейский «луноход». Он взревел и остановился как вкопанный аккурат перед козлом. Само собой досталось всем, но дело того стоило. Такие потехи запоминаются надолго, ну а что касается синяков, так они проходят быстро. Зато хотя с тех пор и прошло много лет, и козёл наверняка издох, забылось, с кем это было, а вот ведь осталось же то, что ни один «мусор» не может сейчас появиться в том поселке и не услышать соболезнований по поводу сбитого сотрудника.