Избранное
Шрифт:
Затерялось что-то где-то, затерялось. Занемело зимней веткой на калине, Затянуло неба лоскуточек синий. И не видит счастья в жизни даже старость. Отцвело, сжимая губ немых усталость. На душе пластом лежит мороза иней, Затерялось алой вишенкой на льдине. Затерялось что-то где-то, затерялось.
Звенит звонок, дверной звонок звенит... Не Вы ли? Летали вверх клочки разорванных надежд. Постель, шкаф, чемодан разбросанных одежд, Невидимой обиды волны горькой пыли. В душе взбешённой словно злые черти выли, Я отдыхал от слов, косясь на Ваш портрет. Сейчас
Здесь птицы ранние мечту поют на ветке, И просыпаясь, улыбаешься сквозь сон И ощущаешь, как ты в Родину влюблён, И счастье прыгает в груди, как белка в клетке. И память оставляет в сердце метки, И чувства разгоняют сновидений тень. И понимаешь - нынче славный будет день; Здесь птицы ранние мечту поют на ветке.
И вновь летит жизнь по-над пропастью у края, Летит стрелой по воле божьей тетивы. Что ждёт, безумную её, в конце главы - Сама не думает, последствия не зная. Услышь меня, услышь, наездница шальная! Лишь я один все катастрофы пережил. Но нет, не внемлет слову, в напряженьи жил. И вновь летит жизнь по-над пропастью у края...
И Вы ушли... А счастье было так возможно. Одна ушли в зарёй разбуженный туман, Оставив запаха чарующий дурман, Во след за Вами уходящий осторожно. Наверное, Вам выбор сделать было сложно: Хрусталь, меха, манящий модный ресторан, Цветной туман - души оптический обман... И Вы ушли... А счастье было так возможно.
И кровь моя имеет тот же самый вкус, И алый цвет моя любовь имеет тот же, Что и уроненные капельки на ложе, Где Ваша страсть, сплетясь с моей, вошла во вкус. Меня пронзила Ваша смелость, как укус, Взметнув огонь в крови алее алой розы, Моя любовь чиста, как ангельские слёзы, И кровь моя имеет тот же самый вкус.
И можно сердцем слушать каждую струну. Луна, подобна там гитаре семиструнной, И звуки нотками плывут дорожкой лунной. Я Вас зову в мою волшебную страну; Нам нужно будет лишь найти любви волну - И солнца семь цветов натянутся, как струны, И запоёт душа гитары семиструнной... И можно сердцем слушать каждую струну.
И мчит, как гончая за стадионным зайцем, И ей с дорожки стадионной не свернуть, Пока стрела не попадёт навылет в грудь. Любовь всегда права, ещё с неандертальцев. И даже если счастье поманило пальцем, Ей бы слепой к нему рвануться напрямик, Но вновь по кругу, словно высунув язык, Всё мчит, как гончая за стадионным зайцем.
И на моём худом лице Смертельной хваткою акулы, Вцепившись желваками в скулы, Как отпечатки на свинце, Когтей и тифа, и холеры, - Горят следы избитой веры - И на моём худом лице.
И не прощён, и виноват, в когтях сомненья. Невыносимо так родное ревновать. Понять, почувствовать боль может только мать, С дитём разлуки пережившая мгновенья. Свет проповедует слова нравоученья, Воспринимаемые по слогам уже. Но не могу умом унять огонь в душе. И не прощён, и виноват, в когтях сомненья.
И не пытайтесь - нас забыть уже нельзя Ни в вере, ни в объятьях милых, ни в бреду, Ни в суе жизни, ни в раю, и ни в аду. Такая нашей жизни выпала
И отогреет тёплое парное, И отзвенев, забудется потом, Но что, какая силища порою, Мосты сжигает, плача о былом, И помнится родимое, больное, Молящееся истово о том, Что отогреет тёплое парное, И отзвенев, забудется потом.
И пропоёт душа нечаянный мотив. Не все сонаты-серенады перепеты; И заждались, и сбились с ног любви сонеты С надеждою в мечтах мелодию найти. Вздох откровения, в дыханье затаив, Он, может, ждёт в очах осенней акварели; И мы ещё не все любви шедевры спели, И пропоёт душа нечаянный мотив.
И пьём мечты, наполнив вечностью бокалы, Сквозь миг познания стремлений и удач. И пусть порою жизнь не пряник, не калач, А кнут, запомненный запавшими боками. И долг на грудь, как на ущелье давят скалы. И жизнь, отложенная бытом напотом. И лишь любовь нас возвышает над скотом. И пьём мечты, наполнив вечностью бокалы.
И словно лаву извергает закипающая кровь, И от рождения меняет цвет и запахи любовь, И прорываясь, исчезает целость юных нежных форм, Но неизвестность не пугает, словно в ясном небе гром, И упоённые надежды цвета счастья впереди, И сердце рвётся духа прежде из восторженной груди, И невесомость дарит телу обнимающая новь, И словно лаву извергает закипающая кровь.
И цветёт алым цветом смоковница, И мои чувства алостью пенятся. Как стремился я к райскому деревцу, Где меня ожидала любовница. До сих пор через годы мне помнится, Как ласкают нас деревца веточки, Как целую я пальчики девочки... И цветёт алым цветом смоковница.
И целовались Ваши ножки на ступеньках перехода, И вслед за ними, словно тень, скользил мой взгляд, Не обижайтесь, mon ami, не мной устроена природа - В уста желания целует всех подряд. Ваш силуэт, как без одежд, парил на фоне небосвода, И я просил судьбу, чтоб рай не канул в ад... И целовались Ваши ножки на ступеньках перехода, И вслед за ними, словно тень, скользил мой взгляд.
И я глаза в глаза - узнал любовь былую, И чувства счастья неожиданности рад. И ощущая, время не вернуть назад, Вам, как когда-то, ручку бережно целую. В прикосновенье отдаваясь поцелую, Благодарю судьбу за юные мечты, За то, за то, что так меня любила ты. И я глаза в глаза - узнал любовь былую.
Как будто это Ваши пальчики в снегу. Приснился цвет черёмуховый в снежном цвете. И просыпаясь ранним утром на рассвете, Ещё мне снится, что прснуться не могу. И словно юность, задыхаясь на бегу, Опаздывая на свиданье в зимнем сквере, Дыханием любви букетик греет, Как будто это Ваши пальчики в снегу.
Как в сердце неба вбитый журавлиный клин Летит так высоко, что и не может выше. И неба тайны вечный занавес колышет Земля моя с истоков до седых глубин. Я самый первый был средь них, из всех один, Когда народ меня забыл, приняв безбожность. И потому рвёт душу чуда невозможность Как в сердце неба вбитый журавлиный клин.