Избранные главы элементарной математики. Учебное пособие
Шрифт:
Ооох.
Прижимая блокнот к груди, она не могла оторвать взгляда от мокрого кузнеца, который пытался закончить купание Вульфа.
— Нет, нет, нет, — сказал он зверю, когда Вульф попытался выбраться из бочки. — Ты грязный. Либо ты примешь ванну, либо я брошу тебя к свиниями.
Вульф тявкнул и залаял в знак протеста, когда Хакон, очевидно, видя тщетность попыток остаться сухим, наклонился и придержал собаку одной рукой, пока другой оттирал его.
Промокшая рубашка прилипла к широкой спине, а темные волосы
Эйслинн смотрела, загипнотизированная его красотой. Как его сильные плечи сгибались и расслаблялись, как он легко управлялся с извивающимся зверем — в виде собаки — с предельной нежностью.
Что-то теплое и покалывающее укоренилось глубоко в ее животе, чего она не чувствовала уже очень, очень давно.
Ее губы и грудь сладко-горестно заныли, и Эйслинн прикоснулась пальцем к нижней губе.
Влечение. Желание.
Вот что это было.
К полукровке-кузнецу.
Возможно, ей следовало бы удивиться самой себе — но она не удивилась. Не по-настоящему. Его прекрасная фигура, подчеркнутая промокшей рубашкой, была последней в череде качеств, которые привлекали ее в нем. Притяжение росло уже некоторое время, прекрасное и неудержимое.
Судьба, он мне действительно нравится.
Она ничего не могла с этим поделать — не тогда, когда Хакон был просто… всем, чего она могла пожелать.
Эйслинн могла быть разумной. Она знала, что было что-то особенное в том, что Сорча была так счастлива со своим собственным полукровкой. Но Хакон был самостоятельным человеком, и их связывали дружеские отношения, то, как он помогал ей и подбадривал, то, как он уделял ей свое время, свое внимание, свое терпение…
То, что она знала об отношениях Орека и Сорчи, возможно, дало ей представление о том, каким был Хакон, но именно он сам доказывал ей, каждый раз, когда она общалась с ним, каким настоящим мужчиной он был. Добрый, терпеливый, умелый. Она восхищалась им, а не просто идеей любовника-полукровки.
Она знала, что это неправильно, что, когда отец сказал найти партнера, он имел в виду одного из их среды. Кого-то с землями. Кого-то из хорошей семьи. Кто-то из людей. Она признавала мудрость и разумность всего этого, но это не мешало ее взгляду и сердцу блуждать. Впервые за долгое время Эйслинн была взволнована: она вставала с надеждой провести время со своим кузнецом. Дни были лучше, когда в них был он, и это не было чем-то само собой разумеющимся.
Ее настроение быстро испортилось после того, как она не видела его несколько дней. Бренна каждое утро напоминала ей, что дела важнее, но Эйслинн не думала, что на самом деле она выполняет больше, чем в те дни, когда навещала кузницу. Ее внимание ослабло, и она плелась по делам, замедленная своей апатией.
Видеть его сейчас, спорящим со своей непослушной собакой, было бальзамом для ее израненного духа. Она почти… хотела спуститься
Что, если я это сделаю?
Опасная идея разрасталась внутри нее, волнение сжимало горло. Да, она была наследницей, но это также означало, что это был ее замок. Она могла делать в нем все, что хотела.
Чего она хотела, так это кузнеца.
Эйслинн приложила руку к груди, чувствуя, как трепещет ее сердце. Признание его привлекательности каким-то образом сняло напряжение, и она почувствовала, как в ее крови лопаются пузырьки радости.
Она бы пошла к нему, если бы не подслушала, что обсуждали горничные.
— Это действительно позор, — вздохнула Тилли.
— Я была так уверена, — проворчала Брижитт.
Другие служанки издавали звуки жалости и утешения, похлопывая ее по плечам и сжимая руки.
— Мы тоже так думали, — согласилась Клэр.
— Должно быть, для орков взгляд на губы означает что-то другое, — сказала Фиа.
— Хм. Или ему нравится кто-то другой, — сказала Брижитт.
Мысли Эйслинн внезапно наполнились зрелищем его в обеденном зале, всегда окруженного служанками.
Должно быть, что-то произошло. Хотя она и не была уверена, что именно, их слова застряли в ее голове даже несколько часов спустя. Бурлящее возбуждение внутри угасло, оставив ее смущенной и немного более рассудительной. Она не стала спешить спускаться во двор, вместо этого бросила последний взгляд на кузнеца, пытающегося вытереть своего жалующегося волкодава, затем прошла мимо служанок.
На мгновение она встретилась взглядом с Фиа и подумала, что ее служанка что-то скажет, поэтому Эйслинн быстро скрылась в глубине замка.
Встреча с портным прошла как по маслу: ей подобрали новое платье и теплые вещи.
Эйслинн смотрела на себя в длинном зеркале, пока портной отмерял и подшивал ткань, болтая о новых столичных выкройках, которые только что поступили. Она издавала необходимые звуки согласия или признательности, но ее мысли были далеко.
Должно быть, для орков это значит что-то еще …
Хакон иногда смотрел на ее губы. Эйслинн, возможно, и не подумала бы, что это означает желание поцеловать ее, но, с другой стороны, она никогда не была искусна во флирте. Она не предполагала, что какие-либо из его действий были флиртом…
У нее зачесались ладони от желания взять в руку деревянную розу.
Это было не похоже ни на что — но, возможно, для орков это значило что-то еще. Она мало знала об орочьей культуре, только человеческие истории, которые были недобры к ним и их обычаям, и то, что рассказывал Орек.
Ее желудок скрутило от мысли, что она снова кого-то неправильно поняла, человека, которого, как ей казалось, она понимала. Она совершила эту ошибку с собственным братом. Возможно, это было не более чем недопонимание культур, но любой из вариантов вызвал у нее неприятные эмоции.