Избранные произведения в двух томах.Том 2.Стихотворения (1942–1969)

Друнина Юлия Владимировна

1960

ЗДРАВСТВУЙ, ТОВАРИЩ КУБА!

Посторонитесь, смокинги! Посторонитесь, фраки! Дайте дорогу Кубе, Лакеи и господа! Идет человек в гимнастерке Солдатского цвета хаки — Уверенная походка, Бунтарская борода. Уходит он из отеля, Смеясь, говорит: — Прекрасно! Зачем партизанам роскошь? Под звездами крепче сон! …Здравствуй, товарищ Куба! Здравствуй, товарищ Кастро! Дети трех революций Шлют тебе свой поклон! Над склонами Сьерра-Маэстра Солнце встает, алея, Мулатки несут кувшины, Наполненные водой… Врывается свежий ветер В притихшую Ассамблею. То Кастро идет по залу — Стремительный, молодой. А рядом идет Россия, А небо над ними ясно, И смуглые руки Африки Машут со

всех сторон. Здравствуй, товарищ Куба! Здравствуй, товарищ Кастро Дети трех революций Шлют тебе свой поклон!

1960

«Паренек уходил на войну…»

Паренек уходил на войну, Покидая родную страну, — В это время бои уже шли За кордонами русской земли. Был парнишка счастливым вполне, Что успеет побыть на войне, — Так спешил он скорей подрасти, О геройском мечтая пути. Но случилось, что юность свою Он отдал в самом первом бою — У норвежских причудливых скал Новгородский парнишка упал. У России героев не счесть, Им по праву и слава и честь. Но сегодня хочу помянуть Тех, кто кончил безвестным свой путь.

1960

ЦУНАМИ

Перед картою Чили, У газетной витрины, Я молчу И Вальдивии вижу руины. И сосед мой молчит И глядит потрясенно На развалины Юльтена И Консепсьона. …Закипел океан, И низринулись горы, Раскаленная лава Низверглась на город, И предстали людским Обезумевшим взорам Сталинград и Помпея, Содом и Гоморра. И мужчины рыдали, И дети кричали, Погребенные матери Им Отвечали… Перед картою Чили, У газетной витрины, Дорогой Белоруссии Вижу руины. Мне знакомы Развалины Пуэрто-Монти — Наши души Они обжигали на фронте. И давно ли Мы раны свои залечили?.. Как сжимается сердце Перед картою Чили! Как сжимается сердце… Вновь нависла над нами Та опасность, С которой Не сравнится цунами…

1960

В МУЗЕЕ

Холодно и блестяще В залах пустых музея, Кажется, ветер жизни Здесь навсегда затих. Дамы, пастушки, воины — Бродим, на них глазея. Беднягам века томиться В стеклянных гробах своих. Важно плывут турнюры — Ох, не жалели ваты Наши прапрапрабабушки (Пухом земля им будь). Прошлое, только прошлое — Все-таки грустновато… Свежего ветра жизни Хочется мне хлебнуть. Выйдем скорей на площадь. Солнечным смелым светом Полдень ударит в наши Прищуренные глаза. Мы улыбнемся людям, Мы… Но совсем не это Хочется мне сегодня Честно тебе сказать: — Милый, скажи, что с нами Мне почему-то страшно — Кажется, стали биться Наши сердца вразнобой. Прошлое, только прошлое, Счастьем живем вчерашним. Холодно, как в музее, Становится нам с тобой…

1960

СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Мчатся века, эпохи, Но неподвижно время На высоте шесть тысяч, В царстве безмолвном льда. Бродит под облаками Странных созданий племя, Прошлое наше бродит — Диких людей орда. И, говорят, порою Их в поселенья тянет, Сходят они в долину, Смотрят издалека. Может — кто знает? — В сумерках дремлющего сознанья Брезжит тоска по братьям, Пронзительная тоска?.. Холодно под облаками, Холодно и в июле, Ветер толкает в пропасть, Жжется колючий снег. Длинные руки свесив, Глыбу спины ссутуля, Вышел он из пещеры — Таинственный человек. Вот он застыл на камне — Древних веков обломок, В небо глядит на лайнер, Сморщив покатый лоб. Тихо скулит детеныш — Жалобный голос ломок, В ужасе от «дракона» Прячется он в сугроб. С ревом за облаками Скрылся ТУ-104. Так же горланит ветер, Тот же пещерный век… Сколько чудес на свете, Сколько загадок в мире! Вслед самолету долго Снежный глядит человек… Тянутся люди к сказке, Так повелось от века, Каждый, пускай немного, Где-то в душе — поэт. Очень хочется верить В снежного человека, Очень хочется, даже Если такого нет…

1960

«Пусть много дружб хороших в жизни было…»

Пусть

много дружб хороших в жизни было, А для меня всех ближе та братва, Что даже полк уже считала тылом И презирала выскочки-слова. Нет, это ложь, что если грянут пушки, То музы, испугавшись, замолчат. Но не к лицу мужчинам побрякушки — Модерным ритмом не купить солдат. Их ловкой рифмой не возьмешь за сердце: Что им до виртуозной чепухи? Коль ты поэт, такие дай стихи, Чтоб ими, словно у костра, согреться!

1961

ДЕВЧОНКА ЧТО НАДО!

По улице Горького — Что за походка! — Красотка плывет, Как под парусом лодка. Прическа — что надо! И свитер — что надо! С лиловым оттенком Губная помада! Идет не стиляжка — Девчонка с завода, Девчонка рожденья Военного года, Со смены идет (Не судите по виду), — Подружку ханжам Не дадим мы в обиду! Пусть любит С «крамольным» оттенком Помаду, Пусть стрижка — Что надо, И свитер — что надо, Пусть туфли на «шпильках», Пусть сумка «модерн», Пусть юбка Едва достигает колен. Ну, что здесь плохого? В цеху на заводе Станки перед нею На цыпочках ходят! По улице Горького — Что за походка! — Красотка плывет, Как под парусом лодка, А в сумке «модерной» Впритирку лежат Пельмени, Конспекты, Рабочий халат. А дома — братишка: Смешной оголец, Ротастый галчонок, Крикливый птенец. Мать… в траурной рамке Глядит со стены, Отец проживает У новой жены. Любимый? Любимого нету пока… Болит обожженная в цехе рука… Устала? Крепись, не показывай виду, — Тебя никому Не дадим мы в обиду! По улице Горького — Что за походка! — Девчонка плывет, Как под парусом лодка, Девчонка рожденья Военного года, Рабочая косточка, Дочка завода. Прическа — что надо! И свитер — что надо! С «крамольным» оттенком Губная помада! Со смены идет (Не судите по виду), — Ее никому Не дадим мы в обиду! Мы сами пижонками Слыли когда-то, А время пришло — Уходили в солдаты!

1961

В КАНУН ВОЙНЫ

В ночь на 22 июня 1941 года в гарнизонном клубе Бреста шла репетиция местной самодеятельности…

Брест в сорок первом. Ночь в разгаре лета. На сцене — самодеятельный хор. Потом: «Джульетта, о моя Джульетта!» — Вздымает руки молодой майор. Да, репетиции сегодня затянулись, Но не беда: ведь завтра выходной. Спешат домой вдоль сладко спящих улиц Майор Ромео с девочкой-женой. Она и впрямь похожа на Джульетту И, как Джульетта, страстно влюблена… Брест в сорок первом. Ночь в разгаре лета. И тишина, такая тишина! Летят последние минуты мира! Проходит час, потом пройдет другой, И мрачная трагедия Шекспира Покажется забавною игрой…

1961

КОСТРЫ ЕРЕТИКОВ

Его пытали: — Бруно, отрекись! — Летело в ночь Колоколов рыданье. — Купи ценою отреченья жизнь, Признай: Земля — господних рук созданье. Она одна, Одна во всей Вселенной, Господь других не создавал миров. Все ближе отсвет огненной геенны И погребальный хор колоколов. А он молчал, Трагичен и велик… И вот костер на площади клубится. Джордано, гениальный еретик, Последний раз Глядит в людские лица, И каждый в сторону Отводит взгляд… Когда бы видел Бруно Сквозь столетья: К чужим мирам Праправнуки летят, Костры, костры еретиков Им светят!

1962

ПРОМЕТЕЕВ ОГОНЬ

Приказав, чтоб за служенье людям Прометея истязал орел, Пьют нектар и пляшут злые судьи На Олимпе древний рок-н-ролл. Только рано расплясались боги, Как бы им не обломали ноги — Ведь огонь, что Прометей зажег, Не погасит даже главный бог! Многое узнают, леденея, Боги и богини за века, Их пронзит крамола Галилея И копье фракийца Спартака. А считалось — кто бессмертных тронет, Если каждый смертный что свеча?.. Но заставил их дрожать на троне Чуть картавый голос Ильича! Служат людям Прометея внуки, Пусть Олимп неправеден и лют, И пускай их тюрьмы ждут и муки, Пусть орлы наемные клюют, Пусть грозит с нахмуренных небес Сам Зевес, неправедный Зевес, — Над огнем, что Прометей зажег, Никакой уже не властен бог!