Избранные произведения в двух томах.Том 2.Стихотворения (1942–1969)

Друнина Юлия Владимировна

1963

ПАРАД В СОРОК ПЕРВОМ

Наверное, товарищи, не зря, Любуясь шагом армии чеканным, Другой — тревожный — праздник Октября Припоминают нынче ветераны. Была Москва пургой заметена, У Мавзолея ели коченели, И шла по Красной площади Война — Усталая, в простреленной шинели. То батальоны шли с передовой, Шли на парад окопные солдаты. И рвались в небеса аэростаты, Качая удлиненной головой. Терзали тело Подмосковья рвы, Убитых хоронил снежок пушистый. Сжимали горло фронтовой Москвы Траншеи наступающих фашистов. А батальоны шли с передовой, Шли на парад окопные солдаты. Недаром в небесах аэростаты Качали удивленной головой… Наверное, наверное, не зря, Любуясь шагом армии чеканным, Всегда

припоминают ветераны Другой — тревожный — праздник Октября.

1963

ОСТОРОЖНО — ДЕТИ!

Легковые идут лавиной, С ревом мчатся грузовики. По Садовому прут машины, Разъяренные, как быки. Я в Москве родилась, а вроде Здесь поджилки в час «пик» дрожат… Осторожнее! — переходит Через улицу детский сад. По-весеннему конопаты, По-ребячьему хороши, Переваливаются утята — Косолапые малыши. Так доверчивы, так бесстрашны — Замирают сердца у нас. Постовой вдруг застыл, как башня, Покраснел светофора глаз. И сейчас же скрежещут шины, На педали жмут шофера. Останавливается лавина — Осторожнее, детвора! …Дать бы красный по всей планете: Стоп войне! Осторожно — дети!

1963

БЕССОННИЦА

Уже светает. Сбились одеяла. Опять томит бессонница, Хоть плачь. Опять не спит Супруга генерала В одной из той, На дот похожих дач, Где не хватает Только пулемета, Где проволкой Оскалился забор И где тебя погонят Во сто метел, Как будто ты Проситель или вор. Ах, генеральша, Вам опять не спится В объятиях пуховых одеял! В прошедшее Распахнуты ресницы, Что модный парикмахер Завивал. Свистят осколки Тонко-тонко, Бьет шестиствольный миномет. Она, окопная сестренка, С бинтами на КП ползет. Ползет одна По смертной грани, У всех снарядов на пути: Там на КП — комбат, Он ранен, Она должна его спасти! Не командир он ей, А милый… Любовь, рожденная в огне, Была посланником от мира, Полпредом счастья на войне. Пускай свистят осколки тонко, Скрипит проклятый миномет — На узких плечиках девчонка Любовь от смерти унесет! …Седой комбат Похрапывает рядом: Он генерал в отставке Много лет… Ах, генеральша, Что вам, право, надо? Ни в чем вам, кажется, Отказа нет! И вишня славится На всю округу, И классно откормили кабана. …А что не смотрит Старая подруга — Так это лишь от зависти она! Неужто с ней Освобождали Прагу? (А может быть, Приснились эти дни?) И вместе им Вручали «За отвагу», И назывались сестрами они? …Развились и размазались ресницы. Что модный парикмахер завивал. Ах, генеральша, Вам опять не спится В объятиях пуховых одеял. Опять свистят осколки тонко, Скрипит проклятый миномет, Опять окопная сестренка С бинтами на КП ползет. Ползет одна По смертной грани, У всех снарядов на пути: Там, на КП — комбат, Он ранен, Она должна его спасти!

1964

ПЕСНЯ АРГЕНТИНСКОГО РЫБАКА

(Из кинофильма «Человек-амфибия»)

Уходит рыбак в свой опасный путь, «Прощай!» — говорит жене. Может, придется ему отдохнуть, Уснув на песчаном дне. Бросит рыбак на берег взгляд, Смуглой махнет рукой. Если рыбак не пришел назад, Он в море нашел покой. Лучше лежать во мгле, Синей прохладной мгле, Чем мучиться на суровой, Жестокой проклятой земле. Будет звенеть вода, Будут лететь года, И в белых туманах скроются Черные города. В бой с непогодой идет рыбак. В бой один на один. Рыбак напевает — как-никак, Сейчас он себе господин. Чайки кричат, мачты скрипят, Привольно в дали морской. Если рыбак не пришел назад, Он в море нашел покой. Лучше лежать во мгле, Синей прохладной мгле, Чем мучиться на суровой, Жестокой проклятой земле. Будет звенеть вода, Будут лететь года, И в белых туманах скроются Черные города. Заплачет рыбачка, упав ничком, Рыбак объяснить не смог, Что плакать не надо, что выбрал он Лучшую из дорог. Пусть дети-сироты его простят — Путь и у них такой… Если рыбак не пришел назад, Он в море нашел покой. Лучше лежать во мгле, Синей прохладной мгле, Чем мучиться на суровой, Жестокой проклятой земле. Будут звенеть года, Будут лететь года, И в белых туманах скроются Черные города…

1964

САПОЖКИ

Сколько

шика в нарядных ножках, И рассказывать не берусь! Щеголяет Париж в сапожках, Именуемых «а-ля рюс». Попадаются с острым носом, Есть с квадратным — на всякий вкус. Но, признаться, смотрю я косо На сапожки, что «а-ля рюс». Я смотрю и грущу немножко И, быть может, чуть-чуть сержусь: Вижу я сапоги, не сапожки, Просто русские, а не «рюс», — Те кирзовые, трехпудовые, Слышу грубых подметок стук, Вижу блики пожаров багровые Я в глазах фронтовых подруг. Словно поступь моей России, Были девочек тех шаги. Не для шика тогда носили Наши женщины сапоги! Пусть блистают сапожки узкие, Я о моде судить не берусь. Но сравню ли я с ними русские, Просто русские, а не «рюс»? Те кирзовые, трехпудовые?.. Снова слышу их грубый стук, До сих пор вижу блики багровые Я в глазах уцелевших подруг. Потому, оттого, наверное, Слишком кажутся мне узки Те модерные, Те манерные, Те неверные сапожки.

1964

«Мне близки армейские законы…»

Мне близки армейские законы, Я недаром принесла с войны Полевые мятые погоны С буквой «Т» — отличьем старшины. Я была по-фронтовому резкой, Как солдат, шагала напролом, Там, где надо б тоненькой стамеской, Действовала грубым топором. Мною дров наломано немало, Но одной вины не признаю: Никогда друзей не предавала — Научилась верности в бою.

1964

«В шинельке, перешитой по фигуре…»

«В шинельке, перешитой по фигуре, Она прошла сквозь фронтовые бури…» — Читаю, и становится смешно: В те дни фигурками блистали лишь в кино, Да в повестях, простите, тыловых, Да кое-где в штабах прифронтовых. Но по-другому было на войне — Не в третьем эшелоне, а в огне. …С рассветом танки отбивать опять. Ну, а пока дана команда спать. Сырой окоп — солдатская постель, А одеяло — волглая шинель. Укрылся, как положено, солдат: Пола шинели — под, Пола шинели — над. Куда уж тут ее перешивать! С рассветом танки ринутся опять, А после (если не сыра земля!) — Санрота, медсанбат, госпиталя… Едва наркоза отойдет туман, Приходят мысли побольнее ран: «Лежишь, а там тяжелые бои, Там падают товарищи твои…» И вот опять бредешь ты с вещмешком, Брезентовым стянувшись ремешком. Шинель до пят, обрита голова — До красоты ли тут, до щегольства? Опять окоп — солдатская постель, А одеяло — верная шинель. Куда ее перешивать? Смешно! Передний край, простите, не кино…

1964

МАМАША

Вас частенько Уже величают «мамашей» — Пять детей, сто забот… Никому невдомек, Что в душе Этой будничной женщины пляшет Комсомольский святой огонек — Тот, что, яростным пламенем Став в сорок первом, Осветил ей дорогу в военкомат. …Хлеб, картошка И лука зеленые перья — С тяжеленной авоськой Плетется солдат. Не по моде пальто, Полнота, Седина… Но Девятого мая Надевает она ордена И медаль «За отвагу», Что дороже ей прочих наград. Козырни ветерану, Новобранец-солдат!

1964

ДЕСЯТИКЛАССНИЦЕ

О, как мы были счастливы, когда, Себе обманом приписав года, На фронт шагали В ротах маршевых! А много ли Осталось нас в живых?.. Десятиклассница годов шестидесятых, На острых «шпильках», С клипсами в ушах, Ты видишь ли раздолбанный большак, Ты слышишь, как охрипшие комбаты Устало повторяют: — Шире шаг! — Ты слышишь ли пудовые шаги?.. Все медленней ступают сапоги. Как тяжело в них Детским ножкам тонким, Как тяжело в них Фронтовым девчонкам! Десятиклассница На «шпильках» острых, Ты знаешь, сколько весят сапоги? Ты слышишь наши грубые шаги?.. Почаще вспоминай О старших сестрах!

1964

БАБЫ

Мне претит Пресловутая «женская слабость» Мы не дамы, Мы русские бабы с тобой. Мне обидным не кажется Слово грубое «бабы» — В нем — народная мудрость, В нем — щемящая боль. Как придет похоронная На мужика Из окопных земель, Из военного штаба, Став белей Своего головного платка, На порожек опустится баба. А на зорьке впряжется, Не мешкая, в плуг И потянет по-прежнему лямки. Что поделаешь? Десять соломинок-рук Каждый день Просят хлеба у мамки… Эта смирная баба Двужильна, как Русь. Знаю, вынесет все, За нее не боюсь. Надо — вспашет полмира, Надо — выдюжит бой. Я горжусь, что и мы Тоже бабы с тобой!