Избранные произведения
Шрифт:
положении некоторое время, точно перед ним было привидение.
– Ай ты приехал уж? Мы только собираемся посылать за
тобой. Почему же на целый день раньше? Ай, случилось что?
– Ничего не случилось. Я же телеграфировал, что приеду 15,
а сегодня 16.
31
– Милый ты мой! Шестнадцатое – говоришь?.. Это, значит,
вчера листик с календаря забыли оторвать. Что тут будешь
делать! Ну, здравствуй, здравствуй. Какой же ты молодец-то,
свежий,
Это и был младший брат Николай.
– Пойдем скорей в дом. Что ты на меня так смотришь?
Постарел?
– Да, очень постарел...
– Что ж сделаешь, к тому идет... Ниже, ниже голову,–
испуганно крикнул он,– а то стукнешься.
– Что ж ты дверей себе таких понаделал?..
– Что ж сделаешь-то...– И он улыбался медлительно и
ласково.– Да что ты все на меня смотришь?
Андрей Христофорович, раздеваясь, правда, смотрел на
брата. Полуседые нечесаные волосы, широкое доброе лицо
было одутловато и бледно. Недостаток двух зубов спереди
невольно останавливал внимание. А на боку было широкое
масляное пятно, в тарелку величиной. Должно быть, опрокинул
на себя лампадку. Сначала, наверное, ахал и прикрывал бок от
посторонних, а потом привык и забыл.
– Вот, братец, затмение-то нашло,– сказал он, кротко моргая
и с улыбкой потирая свои вялые, пухлые руки.
– Какое затмение?
– Да вот с числом-то.– И он опять улыбнулся.– Отроду со
мной ничего подобного не было.
– А где же Варя и девочки?
– Одеваются. Врасплох захватил. А, вот и они...
В дверях стояла полная, такая же, как и Николай, рыхлая
женщина, со следами быстро прошедшей русской румяной
красоты. Теперь все лицо ее расплылось, и сама она как-то
обвисла. У нее тоже недоставало передних зубов.
Андрей Христофорович поздоровался и невольно подумал:
«Как это можно так разъесться?» Но у нее были такие хорошие,
невинные детские глаза, и она так трогательно, наивно
взглянула на гостя, что профессору стало стыдно своей мысли.
– Вот вы какой,– сказала она медленно и улыбнулась так
наивно, что Андрей Христофорович тоже улыбнулся.– Я думала,
что вы старый.– И, не зная, о чем больше говорить, прибавила:
– Пойдем чай пить.
32
К обеду пришла старушка со слезящимися глазами – тетя
Липа. Она заслонила рукой глаза от света и долго рассматривала
племянника.
– О, батюшка, да какой же большой ты стал! – сказала она и
засмеялась, засмеялась так же, как Николай, как Варя, так
наивно и по-детски
невольно улыбнулся.
Обед состоял из окрошки с квасом и щей, таких горячих и
жирных, что от них даже не шел пар, и стояли они, как
расплавленная лава. Жаркое потонуло все в масле.
– Что ж это вы делаете? – сказал Андрей Христофорович.
– А что? – испуганно спросил Николай.
– Да ведь это надо луженые желудки иметь,– жиру-то
сколько.
Николай успокоился.
– Волков бояться – в лес не ходить,– сказал он.– Нельзя,
милый, нельзя, для гостя нужно получше да пожирней. А ты
гость.– И он, ласково улыбнувшись, дотронулся до спины
брата.– А кваску что же?
– Нет, благодарю, я квасу совсем не пью.
– Вот это напрасно. Квас на пользу,– сказал Николай.
А Липа добавила ласково:
– Если с солью, то от головы хорошо, ежели с водкой, то от
живота. Вот Варечку этим и отходила зимой.
– А что у нее было?
– Живот и живот,– сказал Николай, сморщившись и махнув
рукой.
– У меня под ложечку очень подкатывается,– сказала Варя.–
Как проснешься утром, так и сосет и томит, даже тошно. А
слюни вожжой, вожжой.
– Что? как? – переспросил Андрей Христофорович.
– Вожжой,– сказал Николай.
– Умирала, совсем умирала,– сказала Липа, горестно глядя на
Варю.
– Так это у нее и есть катар. Ей ничего жирного, ни кислого
нельзя,– умереть можно.
– Нет, бог милостив, квасом с водкой отходили,– сказала
Липа.
– Тебе бы нужно ее в Москву свозить,– сказал Андрей
Христофорович, обращаясь к Николаю.
– Что вы, что вы, бог с вами! – воскликнула Варя.
33
– Еще вырезать что-нибудь начнут,– сказала Липа.– Она вот
тут обращалась к доктору, а он ей воду прописал, боржом какой-
то... Пьет и хоть бы что,– все так же.
Ели все ужасно много и больше всех Липа. Так что даже
девочки останавливали ее.
– Бабушка, довольно вам, перестаньте, Христа ради.
После холодного кваса, который наливали по целой тарелке,
по две, ели огневые жирные щи, потом утку, которая вся плавала
в жиру, потом сладкий пирог со сливками. Потом всех томила
жажда, и они опять принимались за квас. А Варя, наклонив
горшочек с маринадом, нацеживала в ложку маринадного уксуса
и пила.
– Ну, что вы делаете, Варя? – крикнул Андрей
Христофорович.
Варя испугалась и уронила ложку на скатерть. Все