Избранные произведения
Шрифт:
народа», Романов показал, что среди наиболее рьяных «борцов» за
чистоту партии, за социализм находились и те, кто втайне не принимал
новый строй, но любыми средствами демонстрировал свою лояльность.
26 Там же, 93, л. 30.
27 Там же, л. 30–31.
28 Рост, 1930, № 5, с. 30.
29 Ленинград, 1930, № 2, с. 115.
22
В «Литературной газете» под шапкой «Пантелеймон Романов о
«Товарище Кислякове» (1931, № 38) было опубликовано
где он отвергал те обвинения, которые ему предъявляли, и объяснял
существо своего творческого метода: «Я брал только интересующее
меня явление, устремляя на него всю силу моего внимания. Я устранял
все противоположные и ослабляющие впечатление элементы, чтобы
исследовать это явление до последних глубин и заставить читателя со
всей силой присмотреться к этому явлению...
В мелких рассказах... читателю не могло в голову прийти, что я даю
там изображение всей действительности».
В дневнике Романов записал: «Какое у меня «политическое
миросозерцание», какая «позиция» наконец? – Никакой. Одно время я
загораюсь перспективами революции, в другое – я вижу ее в самом
черном свете, в третье – еще как-нибудь. Но благодаря именно этому
мне внутренно знакомы опытным путем все позиции, и я их только
делаю материалом для себя, и отсюда моя пресловутая объективность и
проникновение в человеческую душу, потому что моя душа имеет
десятки лиц. И в сущности, я все пишу из собственного опыта, так как
по себе знаю и те и другие и третьи отношения к действительности.
Если бы я был практическим деятелем – гражданином в революции,
я был бы благодаря этому свойству слабейшей пешкой. А так как эти
мои «ощущения» идут не на практическое дело, а поступают в
художественную лабораторию, я оказываюсь сильнейшим» 30.
* * *
Начиная с 1932 года, Романов совершил ряд поездок по стране.
Побывал в Донбассе, в Харькове, на строительстве автозавода в
Нижнем Новгороде, в Запорожье. Посещение строительных площадок,
заводов, дворцов культуры, знакомство с тем, как трудятся, отдыхают
рабочие в разных местах страны, как учатся и приобщаются к культуре
их дети–все это послужило материалом для нескольких больших
очерков: «О детях», «На родине советского Форда», «Новые люди» и
др. Однако литературная критика эти очерки отвергла. Его обвиняли в
отрыве от эпохи, в непонимании происходящих событий и свершений.
Когда читаешь сегодня статьи таких критиков, как А. Селивановский,
В. Катанян, А. Прозоров (да
что писателя обложили, как волка: затравить, затравить–-их цель! Они
выхватывали отдельные фразы (а порой и слова), они стремились
изобразить Романова как человека, чуждого большому искусству и
вообще Стране Советов. «Гнилью безнадежного кладбища, а не боевым
духом социалистического строительства веет от этой вашей
«зарисовки», Пантелеймон Романов! Клеветой врага!» 31 – И это
потому, что Романов в очерке «На родине советского Форда» не просто
30 ЦГАЛИ, ф. 1281, оп. 1, ед. хр. 91, л. 130–131.
23
описал размах грандиозного строительства, но и показал бытовую
неустроенность инженеров и рабочих, неизжитое еще разгильдяйство,
халатность.
А между тем Романов связывал проявление новых сил в русском
народе, дремавших на протяжении веков, именно с новым строем, с
социалистическим строительством, его успехами, о чем и писал в том
же очерке: «Я принял за основные черты русского характера –
пассивность, лень к движению, к борьбе, расплывчатость, мистическую
настроенность и способность к быстрому короткому порыву, его
непригодность к длительному, непрерывному усилию.
Но меня, как исследователя психологии нации, не могло не
поражать в течение всей революции явление совсем другого порядка:
откуда-то взявшаяся способность к длительному, в течение многих лет
непрерывному усилию, способность в течение пятнадцати лет
неослабно вести основную линию, лозунг борьбы вместо прежнего
непротивленства. Несомненно, что основные черты «национального
характера» перестали быть основными. Действующей силой выступили
совсем другие черты. И жизнь получила совсем другое лицо» 32.
Речь П. Романова на Первом съезде писателей, где он говорил об
особенностях сатиры, была произнесена не без оглядки на требования
вульгаризаторской критики. «Навсегда покончить с однобокой
сатирой,– говорил он,– иначе они, «сатирики», прежде всего обрекают
на гибель самих себя». Горькой иронией в адрес тех, кто был поставлен
в железные тиски новейшей критикой, звучат эти слова. «Сатирик и
юморист могут отвечать на требования нашей эпохи. Они могут,
разоблачая брак, создавать и образы героев нашей эпохи, не изменяя
при этом своей индивидуальности» 33. П. Романов ошибался – это было
насилие над творческой индивидуальностью сатирика, измена своим