Избранные произведения

Романов Пантелеймон Сергеевич

– Отцу что передать? – спросила мать, не разделив

шутливого настроения брата.

– Что ж ему передать? Скажи, что дурак кланяется.

– Сестре?

– Сестре – что идиот кланяется.

– Завтра зайду узнать, прощай.

426

Женщина вышла из палаты, но в коридоре пошатнулась и,

схватившись за голову, остановилась у стены коридора. У нее

целым ручьем хлынули прорвавшиеся вдруг слезы.

– Ну, поправляйся,– сказал военный, поощрительно

подмигнув

племяннику и не заметив состояния сестры,– чтобы

через месяц быть молодцом и хоть с одной рукой, но геройски

защищать СССР на всех фронтах.

– За этим дело не станет,– сказал племянник угрюмо и

прибавил: – Что же она ни одной слезинки-то не проронила?

Неужто уж я для нее...

И вдруг с блеснувшими на глазах слезами замолчал, до боли

закусив губы.

427

Картошка

(Посвящается головотяпам)

На дворе многоэтажного дома с большими подвалами стояла

толпа народа: рабочие в пиджаках, женщины в платочках,

интеллигенты.

Все они смотрели в раскрытую дверь подвала с таким

выражением, с каким смотрят на дверь дома, где лежит

покойник.

– Что же с ней теперь делать-то? – спросила одна из женщин.

– Что с ней делать – это-то известно: конец ей теперь один, а

вот как делать – это вопрос другой...

– Прямо жуть что делается, от Сенной площади слышно.

– Лучше не заблудишься, сразу домой дорогу найдешь,

особенно ежели пьяный,– сказал рабочий в кожаной куртке с

хлястиком позади.

Пробегавшие мимо ворот пешеходы испуганно хватались за

носы и спрашивали:

– Чтой-то тут такое?

– Картошка,– равнодушно отвечал кто-нибудь.

– Что ж вы ее до чего довели?

– А ты лучше бы спросил – нас она до чего довела? Скоро

всем домом руки на себя наложим.

– А с чего с ней это сделалось-то? – спрашивала рябая

женщина в платочке.

– С чего... Помещение не приспособлено: в подвале трубы от

отопления, ну, она и распустила слюни.

Во двор вошла бригада из пяти человек. Один из них, в

распахнутой овчинной куртке и высоких сапогах, бодрым шагом

начальника подошел к раскрытой двери подвала, откуда шел

какой-то пар, и скрылся в этом паре. Но через минуту вылетел

обратно.

– Ага,– сказал кто-то из толпы,– вышибло? Это, брат, тебе не

канцелярия райкома.

– Вот что,– сказал бригадир,– это зараза, и больше ничего.

– Благодарим за разъяснение,– отозвался комендант в

телячьей фуражке,– ты сейчас только сообразил, а у нас уже

целую неделю форточек по всей улице открыть

нельзя.

428

– Ну, и, значит,– конец ей один: на свалку. Или вообще как-

нибудь уничтожить.

– А, вот в том-то и вопрос, как ее уничтожить. Тут, брат, все

средства перепробовали, всем своим хозяйкам объявляли, что

могут бесплатно брать сколько угодно. И те отступились.

– А вон видишь, лезут работнички-то. Хороши? – сказал он

бригадиру, кивнув на дверь подвала.

Из подвала вышло человек десять жильцов дома,

мобилизованных для переборки картошки. У всех глаза были

мутные, осоловелые. Задний, интеллигент, очевидно,

ослабевший более других, остановился, повел глазами и уныло

сплюнул.

– Что же так рано?

– Укачало очень... Туда только в масках противогазных

лазить.

– Еще чего не хочешь ли? Пойди, опростайся, только всего и

разговору.

Комендант, вдруг решившись, спустился в подвал. Но сейчас

же выскочил оттуда и плюнул.

– Сволочи работнички, что же вы наделали?..

– А что?

– «А что»? Ведь вы на отобранную хорошую-то прелой

навалили. Что цельную неделю отбирали, то вы в один день

изгадили.

– А черт ее разберет, где она хорошая, где плохая. Она в

грязи вся: что ее на зуб, что ли, пробовать?

– Да ведь вам сказано: направо – хорошая, налево – плохая. А

вы что?

– Да ведь это как стоять... Ежели туда передом – будет

направо, а ежели задом, выходит налево.

Во двор вбежал какой-то человек с напряженным и

растерянным выражением лица.

– Вам что?

– Извините, уборная где тут?

– Вы грамотный или нет? На воротах, кажется, ясно

написано, что общественной уборной не имеется,– сказал

комендант.

– А я было на ветерок бежал...

– Он «на ветерок» бежал. Тут, брат, этот ветерок по всей

улице гуляет. Этак за три версты сюда будут прибегать.

Заблудший сконфуженно скрылся.

429

– И как на грех площадь близко,– сказал рабочий в кожаной

тужурке.– Как базарный день,– народу съедется пропасть;

настоятся там за день, так не отобьешься: они все сюда, как

мухи на мед.

Комендант встал с бревна, на которое присел было

отдохнуть, и, подойдя к подвалу, крикнул:

– Ребята, ну, как у вас там?

– Страсти господни.

– Где тут хорошая? – послышался голос из подвала.

– Направо хорошая, налево плохая.

– А как направо: задом к двери или передом?

– Задом...

– Ну, значит, направо.