Избранные произведения
Шрифт:
слова и взгляд штатского.
Достав перчатки, он хотел было идти, но от двери еще раз
оглянулся на пейзаж.
– Да, определенно пахнет дождем и дорожной пылью,–
сказал он с веселым недоуменьем,– а ни пыли, ни дождя нет,
есть только холст и краски. Как вы достигли этого?
– Я об этом сейчас совсем не думаю и не интересуюсь, я весь
сейчас в этой картине, - сказал художник, показав на картину
завода.– И знаете,– с порывом приподнятой
художник,– когда я ее написал, я вдруг почувствовал, что у меня
436
нет оторванности и замкнутости в одиночестве, что благодаря ей
я нашел путь к слиянию с жизнью массы, иду с ней, дышу
одним с ней воздухом.
– А, это великое дело,– сказал военный уже от двери, все еще
продолжая смотреть с прищуренным глазом на картину грозы.–
Но лучше поздно, чем никогда. Душевно рад за вас.
Он подал художнику руку и пошел. Штатский точно так же
пожал руку хозяину. И они оба ушли.
Военный, садясь в автомобиль, сказал:
– Сколько я ни смотрю современных картин, просто оторопь
и тоска берет. Какие-то наглядные пособия для школы первой
ступени. А ведь среди них есть первоклассные мастера. В чем
тут дело?.. Иногда даже приходит в голову нелепая мысль: «Уж
не смеются ли они над нами?» Не может же в самом деле
талантливый человек не видеть, какую бездарь он производит!
Он, видите ли, выписал самым точным образом все детали
машин, на кой-то черта они нужны в искусстве, все тут
соединил – и колхозников, и единоличников, и экскурсии. У нас
в училище висели сытинские издания,– так точь-в-точь! И зачем
мы только тратим на эти заказы такие деньги?.. Для наглядных
пособий довольно бы работ учеников ремесленных школ.
Бедность мысли и однообразие тем ужасающее: завод спереди,
завод – сзади. Рабочий с молотом, рабочий без молота. И везде
трубы, колеса, шестерни.
– Ну, как же Иван Семенович, у него все-таки строительство
показано.
Военный замолчал, очевидно, не желая вступать в
пререкания.
Художник вернулся в комнату, нервно шершавя волосы с тем
взволнованным и возбужденным видом, какой бывает у всякого
художника, только что проводившего похваливших его работу
гостей.
Художник, как бы проверяя какое-то высказанное
посетителями впечатление, остановился перед пейзажем с
грозой.
– Да, действительно, живет! – сказал он, при этом, раздув
ноздри, даже потянул воздух к себе, как это делают, когда после
душного летнего полдня зайдет с юга грозовая туча, над землей
пробежит
дорожной пылью.
437
Он еще некоторое время постоял перед картиной, потом,
вздохнув, перевернул ее лицом к стене и задвинул в самый
дальний угол, чтобы предотвратить возможность попасться на
глаза неожиданным посетителям.
Потом подошел к картине завода с его красной трубой и
колхозниками, постоял перед ней и вдруг, весь сморщившись и
взявшись обеими руками за голову, сказал:
– Позорно!.. Омер-зи-тель-но!..
438
Белая свинья
В деревню приехали сотрудники Союзмяса для контрактации
свиней.
В соседнем селе услышали об этом и, решив, что свиней
будут отбирать бесплатно, порезали в одну ночь всех.
Осталась только у кузнеца одна большая белая свинья с
черной отметинкой на лбу.
Одна на всю деревню.
Он пожалел ее резать, решив положиться на судьбу.
А на другой день прошел слух, что с тех, кто порезал своих
свиней, будет взыскан штраф, и, сверх того, они будут
привлекаться к судебной ответственности за злостное
уничтожение скота.
– Что ж теперь делать-то? – спросил кто-то.
– Что делать – теперь попали все, окромя кузнеца: и деньги
получит и под суд не отдадут.
– У, нас тоже вдрызг всех порезали,– сказал мужик из
ближней деревни, где был колхоз. После вас к нам приедут, что
будем делать?
– С тебя, Пузырев, с первого начнут,– сказал шорник.–
Кузнец пойдет самый последний, его изба на самом краю.
– Едут!..
Все стояли и в волнении ждали, когда подъедут
контрактанты, как ждут приезда следственных властей на месте
убийства.
Пузырев, которому предстояло отвечать первым, вдруг
юркнул в избу, наткнулся в сенцах на жену, шепнул ей что-то и
бросился по задворкам на конец деревни.
Мужики с недоумением посмотрели ему вслед.
– Неужто сбежать хочет?
– Сам сбежит, баба останется,– говорили в толпе.
Приезжие, два бритых человека в кепках, остановили лошадь
у избы Пузырева.
Вдруг на дальнем конце села послышался пронзительный
свиной визг.
Приезжие переглянулись друг с другом, на их посинелых от
холода лицах показались довольные улыбки.
– Есть! Товарищ Холодков! – сказал один.
439
– Помолчи,– сказал другой и погрозил пальцем, как грозит
опытный охотник увлекающемуся сподручному, слишком