Избранные сочинения в шести томах. Том 6-й

Купер Джеймс Фенимор

наедине, но сейчас Мерседес едва ли не сожалела о том, что маркиза и королева согласились на это свидание. Однако постепенно эти противоречивые чувства уступили место нежной печали, которая все усиливалась по мере того, как приближался час разлуки» Мерседес уже не радовалась, что ее возлюбленный с такой готовностью принял ее совет отправиться вместе с Колумбом. Порой она восхищалась его мужеством и го¬ товностью совершить подвиг во славу церкви, порой гор¬ дилась тем, что он единственный из всей кастильской знати рискнул последовать за генуэзцем, но пногда со¬ мнения вновь овладевали ею, и она с тоской думала, что, может быть, не любовь, а тяга к странствиям и приклю¬ чениям толкнула его на этот шаг. Чем невиннее и чище любовь, тем мучительнее ее колебания и неуверенность в себе! Донья Беатриса решила быть милостивой к влюблен¬ ным. Как только Луис явился к ней в день отъезда, она сразу сообщила ему, что Мерседес его ждет у себя. Граф Луис де Льера торопливо поцеловал руку маркизы де Мойя, кое-как покончил с прочими, обычными в те вре¬ мена изъявлениями уважения младшего к старшей, и к тому же близкой родственнице, и поспешил к своей воз¬ любленной. Мерседес была предупреждена заранее и встретила его спокойно; только щеки ее слегка розовели от волнения да печальные и кроткие глаза сияли ярче обычного. Однако при виде Луиса невольный возглас вырвался у нее, и она чуть не бросилась к нему навстречу. В последнее мгнове¬ ние, устыдившись своих чувств, она сдержалась и лишь доверчиво протянула ему руку. — Мерседес! — воскликнул юноша, осыпая ее руку горячими поцелуями. — Последнее время увидеть вас труд¬ нее, чем открыть неведомый Катай генуэзца Колумба! Донья Беатриса и донья Изабелла охраняют вас строже, чем архангелы райские врата! — Может быть, это необходимо, Луис? Может быть, вы действительно опасны? — Неужто вы думаете, что я собираюсь похитить вас,

словно какой-нибудь испанский рыцарь мавританку? По¬ сажу на круп своего коня и отвезу на каравеллу, чтобы вместе с вами отправиться на поиски пресвитера Иоанна и великого хана? 140

Вы, может быть, и способны на подобные безум¬ ства, Луис, но вряд ли вы думаете, что я на это согла¬ шусь. — Разумеется, нет! Вы поистине образец осмотри¬ тельности во всем, что касается нашей любви! — Луис! — воскликнула девушка, и непрошеные слезы хлынули из ее глаз. — Простите меня, Мерседес! Любимая, дорогая, про¬ стите! Но эти жестокие отсрочки, эта холодная осторож¬ ность сводят меня с ума! Кто я по-вашему: безвестный нищий, авантюрист или кастильский рыцарь? — Вы забываете, что кастильянкам знатного рода не дозволено оставаться с глазу на глаз даже с благородней¬ шими рыцарями. Только милость ее высочества и снисхо¬ дительность моей опекунши и вашей тетушки позволили нам встретиться наедине. — Наедине! Вы называете это «наедине» и говорите об особой милости ее высочества, хотя знаете, что за нами следит пара глаз и что нас подслушивает пара ушей! Я бо¬ юсь говорить даже шепотом, чтобы случайно не оторвать от размышлений вон ту почтенную сеньору! — И Луис де Бобадилья показал глазами на открытую дверь в сосед¬ нюю комнату, где с молитвенником в руках тихо сидела дуэнья его возлюбленной. — Вы говорите про мою добрую Пепиту? Мерседес рассмеялась. Она знала Пепиту с раннего детства, привыкла к ней, как к собственной тени, и в на¬ ивности своей не могла даже представить, что та может кого-либо стеснять. — Она почему-то была очень недовольна, когда узнала о нашем свидании, — продолжала Мерседес. — Пе- пита говорит, что благородные девушки так поступать не должны и что моя бедная мамочка, будь она жива, ни¬ когда бы этого не допустила. — То-то у нее такая внешность, что рука сама тянет¬ ся к мечу! Зависть к вашей юности и красоте так и со¬ чится из каждой ее морщины. Ну и лицо! — Вы просто не знаете мою добрую Пепиту! У нее лишь один недостаток: она меня слишком любит и слиш¬ ком балует. — Ненавижу всех дуэний еще больше, чем мавров!* — Так говорят все юные сеньоры, — вдруг сказала Пепита, чьи чуткие уши слышали все, несмотря на, 141

молитвенник в ее руках. Однако я знаю, что те же самые дуэньи, которые так неприятны влюбленным, со време¬ нем становятся весьма необходимы и приятны мужьям. Но раз уж вам так не нравится мое лицо и морщины, я могу закрыть дверь, и тогда вы не будете видеть меня, а я — слышать ваши любовные признания, сеньор ры¬ царь! Все это было высказано необычным для дуэний изы¬ сканным слогом и совершенно добродушно, как будто дерзкие слова Луиса ничуть ее не задели. Нет, нет, Пепита, не смей закрывать дверь! — гу¬ сто покраснев, закричала Мерседес и бросилась вперед, чтобы остановить дуэныо. Что может граф де Льера сказать мне такого, чего бы ты ..не могла услышать? О, многое, дитя мое! — возразила дуэнья. — Благо¬ родный рыцарь собирался говорить о своей любви! И тебя это пугает? Ты же сама говорила мне, что любишь меня с того самого дня, как впервые взяла меня на руки! — Если донья Мерседес думает о вашей любви то же самое, что о моей, плохо ваше дело, сеньор! заметила, улыбаясь, дуэнья, стоя у полуприкрытой двери. — Наде¬ юсь, дитя мое, продолжала она, обращаясь к Мерсе¬ дес, ^ вы не принимаете меня за веселого и знатного молодого щеголя, который принес свое сердце к вашим ногам? Разве могут мои простые слова привязанности сравниться со сладкими речами Луиса де Бобадилья, ре¬ шившего покорить самую прекрасную девушку Кастилии? Как ни была Мерседес наивна, но разницу между лю¬ бовными речами Луиса и нежными словами своей корми¬ лицы она понимала прекрасно. Девушка вспыхнула, отпустила дверь и закрыла лицо обеими руками. Восполь¬ зовавшись этим, Пепита затворила дверь. С торжествую¬ щей улыбкой Луис отвел свою возлюбленную к креслу, бережно усадил, а сам опустился подле нее на низенький табурет. Устроившись поудобнее, чтобы не сводить глаз со своего прекрасного кумира, юноша воскликнул; — Да эта дуэнья всем дуэньям пример! Я мог бы и сам догадаться, что вы не потерпели бы возле себя какую- нибудь вздорную сварливую старуху. Ваша Пепита — су¬ щий клад! И если благодаря уму генуэзца, снисходитель¬ ности королевы, своей собственной решимости и вашей доброй воле мне настолько повезет, что я сделаюсь вашим 142

мужем, она может считать, что должность дуэньи оста¬ нется за ней пожизненно! — Вы забываете, Луис, — ответила Мерседес, смеясь над причудливостью своей мысли, — что если мужу по сердцу дуэнья, которую не выносил влюбленный, то влюбленному может понравиться дуэнья, которую муж не пустит и на порог! — О черт! Такая головоломка не для Луиса де Бо- бадилья! Я привык думать и говорить просто. Мне ясно одно, и это я готов без всяких ухищрений доказать всем докторам .Саламанки и всем рыцарям на свете, будь то христиане или неверные: вы самая прекрасная, самая бла¬ городная, самая чистая и добродетельная девушка во всей Испании, и я люблю и чту вас так, как ни один человек на свете еще не любил и не чтил своей избран- йицы! Слова восхищения всегда сладостны для женских ушей, тем более, когда их произносят, с такой пылкостью, как Луис. Позабыв обо всем, что говорила ей дуэнья, Мер¬ седес упивалась этими словами, каждое из которых на¬ ходило отклик в ее сердце. Однако девичья застенчивость и слишком малый срок, прошедший с того дня, когда они впервые поведали друг другу о своих чувствах, мешали ей ответить столь же откровенно. — Я слышала, — сказала она, — что все юные рыцари, мечтающие блеснуть своим искусством на турнирах, го¬ ворят то же самое о своих дамах сердца, надеясь, что кто-нибудь их опровергнет и тогда им представится бла¬ гоприятный случай показать свою доблесть и просла¬ виться. — Я это говорю только здесь, Мерседес, и мои слова никогда не выйдут за стены этой комнаты, разве только если какой-нибудь наглец осмелится оскорбить вас дерз¬ ким взглядом! Мы ведь живем не во времена странству¬ ющих рыцарей и трубадуров, когда мужчины совершали столько безумств, что казались еще хуже, чем были на самом деле. Тогда рыцари больше рассуждали о любви, теперь говорят меньше, а чувствуют глубже и сильнее. Но, кажется, я сам пустился в нравоучения, достойные Пепиты! Не смейтесь над Пепитой, Луис! — упрекнула юно¬ шу Мерседес. — Если бы не ее доброта, вы бы сейчас не могли так свободно говорить со мной и глядеть на меня*. 143

Кстати, о том, что вы называете нравоучениями Пепиты. На самом деле это подлинные слова благороднейшей доньй Беатрисы де Кабрера маркизы де Мойя, урожден¬ ной Бобадилья, если не ошибаюсь. — Ну полно, полно! Мне все равно, чьи это слова, дуэньи или маркизы, если они обе держат взаперти такое прекрасное й благородное создание, как вы! Я слышал, вам, девушкам, рассказывают, будто мы, юноши, настоя¬ щие людоеды и что единственный способ попасть в рай — это открещиваться от нас, как от чертей. Зато потом, ко¬ гда появляется подходящий жених, несчастное юное су¬ щество приходит в ужас от одной мысли, что ее хотят отдать на съедение какому-то чудовищу! — Вы так судите по собственному опыту? Бедный, бедный! Нет, я думаю, что пытаться возбудить у юношей и девушек отвращение друг к другу — напрасный труд. Но боже, к чему вся эта пустая болтовня! Мы теряем драгоценные минуты, Луис, которые могут никогда не повториться. Скажите лучше, как идут дела у Колумба? Он еще здесь? — Нет, Мерседес, Колумб уже уехал. Добившись от королевы всего, что ему было нужно, он сразу покинул Санта-Фе, облеченный всеми королевскими полномочи¬ ями. Теперь, если до вас дойдут слухи, что при дворе ве¬ ликого хана в Катае объявился некий Педро де Муньос, или Педро Гутьерес, вы будете знать, кто скрывается за этими именами. — Мне было бы приятнее, если бы вы отправились в это путешествие под одним своим настоящим именем, Луис, а не под двумя вымышленными. Такая скрытность все равно ни к чему не приведет. Надеюсь, — при этих' словах кровь прихлынула к щекам Мерседес, — вы ухо¬ дите в это плавание не из каких-то низких побуждений, которые следует скрывать? — Конечно, нет, Мерседес! Но такова воля моей тетки. Что касается меня, то я бы начертал ваше имя на своем шлеме, поместил ваш герб на своем щите и объявил везде и всюду, что граф де Льера отправляется ко двору пра¬ вителя Катая, чтобы бросить вызов всем тамошним ры¬ царям, если они посмеют утверждать, будто у них най¬ дется дама прекраснее и благороднее Мерседес де Валь- верде! 144

— Мы ведь живем не во времена странствующих ры¬ царей, сеньор, — смеясь, ответила Мерседес, хотя в дей¬ ствительности каждое слово Луиса доходило до самой глу¬ бины ее сердца и все жарче разжигало в нем пламя стра¬ сти. — Век странствующих рыцарей и трубадуров про¬ шел, как вы сами сказали, дон Луис де Бобадилья. На¬ ступил век разума, когда даже влюбленные рыцари трезво размышляют о достоинствах и недостатках своих дам. Но все это пустое. От вас, Луис, я ожидаю гораздо большего. Ведь не для того же вы, в самом деле, стремитесь в Катай, чтобы разъезжать там по дорогам в поисках великанов и

прославлять мою красоту, надеясь, что кто-нибудь с этим не согласится хотя бы потому, что ему надоест ваше не¬ лепое хвастовство! Ах, Луис! Теперь вы отправляетесь в поистине великое путешествие, которое прославит ваше имя на долгие годы! Когда мы оба состаримся, нам будет о чем вспоминать и будет чем гордиться! С неизъяснимым наслаждением внимал юноша своей возлюбленной, которая от полноты чувств наивного серд¬ ца уже считала их соединенными общей судьбой. И, когда она умолкла, так и не осознав значения своих слов, он продолжал напряженно прислушиваться, как будто слова эти все еще звучали у него в ушах. — Никакое самое благородное предприятие не пробу¬ дило бы во мне столько сил и решимости, как желание добиться вашей руки! — воскликнул Луис после минут¬ ного молчания. — Только ради вас я отправляюсь с Ко¬ лумбом, только для того, чтобы получить согласие доньи Изабеллы. И я последую за генуэзцем хоть на край света, чтобы вы могли открыто гордиться своим избранником. Вы для меня больше, чем великий хан, любимая Мерседес, а за вашу любовь и улыбку я отдам весь Катай! — Не говорите так, дорогой Луис! Вы сами не знаете, какая у вас высокая душа и как прекрасны ваши чувства. Замысел Колумба поразителен! Создать такое силой сво¬ его разума и воображения, и все это — одному! Я счаст¬ лива, что у него хватило на это мужества, но не только потому, что его путешествие прославит имя божье и при¬ несет язычникам истинную веру. Боюсь, не меньшую ра¬ дость доставляет мне мысль, что ваше имя тоже навсегда будет связано с этим великим свершением. Вы достигнете благородной цели, и тогда все ваши недруги устыдятся и 145

смолкнут, признав ваше мужество, волю и непреклон¬ ность. — А если мы не доберемся до Индии? Что тогда, Мер¬ седес? — спросил юноша. — Что, если нам не помогут все наши святые и мы потерпим неудачу? Боюсь, что тогда даже вы со стыдом отвернетесь от злосчастного иска¬ теля приключений, над которым все будут смеяться, вместо того чтобы чествовать и прославлять, как вы ожи¬ даете! — Видно, вы меня плохо знаете, Луис де Боба- дилья! — поспешно ответила Мерседес, и глубокая неж¬ ность прозвучала в ее словах; щеки ее вспыхнули и глаза засияли почти небесным светом. — Да, да, вы меня сов¬ сем не знаете! "Я желаю, чтобы это путешествие принесло вам славу не только потому, что многие злословят и шу¬ шукаются за вашей спиной, а главное потому, что этим способом вы сможете быстрее всего завоевать расположе¬ ние ее высочества. Но, если вы думаете, будто я отдала вам свое сердце только из-за того, что вы решились по¬ следовать за Колумбом, значит, вы не понимаете моих чувств и не знаете, сколько горя доставило мне это ре¬ шение. — Бесценная, возвышенная душа! Я недостоин вашей чистоты, вашей искренности и преданности! Прогоните меня прочь, чтобы я никогда больше не мог причинить вам горя! — Нет, Луис, такое лечение будет хуже болезни, — с улыбкой возразила прелестная девушка; она снова вспыхнула и одарила юношу нежным взглядом. — Только с вами я могу быть счастлива, если так будет угодно судьбе, а без вас — навсегда несчастна! После этого полный недомолвок и намеков разговор принял бессвязный характер, как бывает всегда, когда чувства влюбленных начинают опережать их мысли. Пере¬ сказать все, что они говорили, просто невозможно! Луис, как обычно, был переменчив и порывист: то он клялся в любви и верности, то начинал ревновать и тут же раскаивался в своей ревности; временами все пред¬ ставлялось ему в самом мрачном свете, а через мгновение воображение уносило его в какой-то земной рай. Мерседес была взволнована, однако не забывала о своей девичьей гордости и скромности. На все уверения возлюбленного она отвечала с глубокой нежностью, умеряя его пыл, а 146

когда он в своих восторгах и клятвах становился слишком смел или впадал в преувеличения, она останавливала его мягко, но достаточно решительно. Беседа их продолжалась более часа, и вряд ли стоит говорить, что оба снова и снова клялись друг другу в верности и Луис бессчетное количество раз давал обеты никогда не жениться на другой. Когда пришло время расставаться, Мерседес открыла маленький ларец, где хра¬ нились ее драгоценности, и достала оттуда небольшой крестик, усыпанный сапфирами. — Я не дарю вам свою перчатку, чтобы вы носили ее на своем шлеме на турнирах, — сказала она, вручая Луису залог своей любви. Пусть этот святой символ напоми¬ нает вам о^фдщей великой цели и о той, кто будет ждать исхода вашего предприятия с не меньшим нетерпением и тревогой, чем сам Колумб! Глядя на него, вы сможете читать свои молитвы. Эти камни — сапфиры; они счи¬ таются залогом верности. Так пусть же верность будет залогом вашего благополучия, пусть эта вещица поможет вам сохранить -любовь к той, кто ее подарил. Все это было высказано с грустной и легкой улыбкой, ибо в час разлуки Мерседес испытывала одновременно и тяжесть невыносимого горя, и полную уверенность в своей собственной любви. Сацфировый крестик был сам по себе ценным подар¬ ком, но Луису он показался еще дороже благодаря зна¬ чению, какое вложила в этот дар Мерседес. Вы позаботились о моей душе, любимая, — с улыб¬ кой проговорил юноша, снова и снова целуя крестик. — Теперь, если даже правитель Катая и не перейдет в хри¬ стианство, можете ;быть спокойны — я тоже не приму его веру! Боюсь только, что любой мой подарок покажется вам жалким и ничтожным по сравнению с вашим бесцен¬ ным даром. Одну прядь ваших волос — вот все, чего я хочу, Лу¬ ис, ответила девушка. ^ Вы ведь знаете, я не нуждаюсь в драгоценностях! ^ Если бы в думал, что вид моих спутанных волос доставит вам удовольствие, я бы отправился в плавание с тонзурой, как у священника, или обрился наголо, как неверный! Но у Бобадилья есть свои фамильные драго¬ ценности, и невеста Бобадилья будет их носить. Это оже¬ релье, Мерседес, досталось мне от матери. Говорят, когда- 147

то оно принадлежало королеве. Но из всех, кто его но¬ сил, вы будете самой достойной, любимая! — Я не могу отказаться от вашего дара, Луис, — от^ ветйла Мерседес. — И все же я принимаю его с трепетом, потому что вижу в различии наших подарков разницу между нашими характерами. Вы выбрали блеск и рос¬ кошь, которые со временем ведут к пресыщению и ни¬ когда не дают^ полного удовлетворения, а я своим жен¬ ским сердцем избрала постоянство. Боюсь, что какая-ни¬ будь блестящая восточная красавица скорее вызовет ваше восхищение, чем скромная кастильянка, у которой нет иных достоинств, кроме верности и любви! Юноша бурно запротестовал, и Мерседес подарила ему на прощание нежный и долгий поцелуй. Она разрыдалась на груди Луиса: в самый последний миг все ее чувства вырвались наружу, вся душа излилась в слезах. С трудом оторвался Луис от своей любимой. А вечером того же дня, в скромной одежде и под вымышленным именем, он цустился в путь к порту, где его уже ожидал Колумб. Глава XI Но где Гарольд, печальный странник мой? Он вновь стихии волн себя вверяет. Никто не машет вслед ему рукой, Никто о нем притворно не рыдает, Он суету людскую презирает И прочь стремится: здесь он всем чужой. Байрон, «Чайльд-Г арольд» Не следует думать, будто вся Европа следила за на¬ шими мореплавателями. В ту пору еще не было газет, которые так быстро, с торгашеской деловитостью разносят по свету правду и, видимо, искони неотделимую от нее ложь. Лишь немногие избранные знали о предстоящем путешествии Колумба. Поэтому никто из придворных не обратил внимания на исчезновение Луиса де Бобадилья, а если кто и заметил его отсутствие, то подумал, что он отправился в один из своих замков или снова пустился скитаться по свету, за что его немало порицали, считая подобное времяпрепровождение недостойным знатного, человека. 148

Что касается самого генуэзца, то его отъезд не мог пройти незамеченным. При дворе ходили неясные слухи о том, будто Изабелла заключила с ним какое-то согла¬ шение, по которому мореплаватель получил такое высо¬ кое звание и такие привилегии, что вряд ли сумеет их оправдать всеми своими будущими заслугами. Остальные же участники готовящегося плавания были слишком не¬ значительны, чтобы привлечь к себе внимание: об их отъ¬ езде на побережье знал только узкий круг их родствен¬ ников и знакомых. Несмотря на всю дерзость замысла Колумба и огром¬ ное значение предстоящих открытий, экспедиция снаря¬ жалась в одном из самых незавидных портов Испании, который славился только своими лихими моряками да еще разве тем, что был расположен за Гибралтарским про¬ ливом и потому частенько страдал от нападений африкан¬ ских пиратов. Впрочем, выбор пал именно на этот порто¬ вый городишко еще и потому, что его жители совершили какую-то провинность, за что на них вместо штрафа или пени было возложено обязательство предоставить в рас¬ поряжение правительства две каравеллы с полным экипа¬ жем сроком на год. Такого рода наказания были, видимо, в ходу в те времена, когда мореходство считалось в Испании чуть ли не тяжким оброком портовых городов и когда во¬ енные корабли служили главным образом для перевозки сухопутных войск. Городишко Палое де Могёр, на который была нало¬ жена такая контрибуция, считался заштатным даже в конце пятнадцатого века, а сегодня он и вовсе превра¬ тился в рыбачий поселок. Подобно многим местам, обде¬ ленным природой, он был населен людьми суровыми, смелыми и весьма предщшимчивыми, — насколько позво¬ ляло их невежество. Здесь не строили больших тяжелых карак; бедность и традиции заставляли жителей Палоса ограничиваться более легкими каравеллами или совсем небольшими фелюгами. Вот такие две каравеллы с эки¬ пажем и должен был получить Колумб. Кроме того, с ним отправлялся обычный для королевских экспедиций отряд солдат с офицерами. Это было все, чем пожаловали ге¬ нуэзца после долгих и настоятельных просьб два коро¬ левства — Кастильское и Арагонское. Но пусть читатель не думает, что в данном случае проявилось какое-то пренебрежение или недоверие к 149