Избранные сочинения в шести томах. Том 6-й
Шрифт:
вспоминал о них, то уже без чувства горечи. Теперь у мореплавателя было все необходимое для осуществления первой части своего великого замысла, которому были от¬ даны семнадцать лет жизни, а что касается второй его ча¬ сти — освобождения Иерусалима, — то она целиком зави¬ села от удачи первого предприятия. И в то время как окружающие с изумлением взирали на скудные средства, с помощью которых он собирался добиться столь многого, или ужасались дерзости этого плавания, якобы против¬ ного всем земным и небесным законам, Колумб по мере приближения минуты отплытия становился все спокойнее, а если что и испытывал, то лишь глубокую, всепоглоща¬ ющую, хотя и сдержанную радость. Глядя на него, Хуан Перес шепнул Луису, что адмирал похож на доброго хри¬ стианина, готового покинуть грешный мир с уверенно¬ стью, что за гробом ему суждено вкушать неосязаемые, но сладостные плоды бессмертия. Но далеко не все разделяли радость Колумба. Посадка на суда была закончена, и кормчие намеревались отвести каравеллы к городку Уэльве, откуда выходить в море было гораздо удобнее, чем с рейда Палоса. Расстояние до Уэльвы ничтожное, но все-таки это было уже началом плавания, и многим казалось, что даже такое незначитель¬ ное передвижение обрывает последние нити, связывающие их с жизнью. Колумба задержали в монастыре письма, которые он должен был отослать ко двору, и прочие важные дела. На¬ конец, покончив со всем этим, мореплаватель в сопрово¬ ждении Луиса и настоятеля отправился к каравеллам, уже запаздывая к отплытию. Всю дорогу до берега они ехали молча, каждый раздумывал о своем. Доброму фран¬ цисканцу великое предприятие никогда еще не казалось столь опасным и сомнительным, как в этот последний час; Колумб старался припомнить,, не забыл ли он чего- нибудь в спешке, а Луис,, как всегда, думал о Мерседес, или прекрасной кастильянке, как он, ее называл, и о том, сколько длинных и скучных дней пройдет,
молчали, и это молчание было выразительнее всяких слов. Но надо было его прервать. Настоятель был так взволнован, что сначала не мог произнести ни звука и лишь с трудом наконец заговорил: — Сеньор Христофор, прошло уже немало лет с того дня, когда вы впервые постучали в ворота монастыря Ла Рабида, и все эти годы благодаря знакомству с вами были для меня годами радости! — Да, мой брат Хуан Перес, с тех пор прошло целых семь лет, — отозвался Колумб. — И, хотя для меня это были тяжкие годы скитаний и разочарований, их скраши¬ вала ваша добрая дружба. Не думайте, что я смогу за¬ быть тот день, когда бездомным нищим странником при¬ шел к вам, ведя за руку моего Диего, и попросил мона¬ стырской милости. Будущее в руках судьбы, но прошлое запечатлено здесь, — Колумб положил руку на сердце, — и я его не забуду. Вы были мне верным другом, святой отец, и не отвернулись от меня даже тогда, когда еще никто не верил безвестному генуэзцу. И что бы ни дума¬ ли обо мне люди.., — Они уже изменили свое мнение о вас, — живо пре¬ рвал его настоятель. — Теперь вы пользуетесь покрови¬ тельством королевы и поддержкой дона Фердинанда, и с вами, кроме этого юного сеньора, отправляются в плава¬ ние самые добрые надежды и пожелания всех просвещен¬ ных людей! — Вы говорите о себе, дорогой мой Хуан Перес, и вам я верю: вы желаете мне удачи и будете за меня'мо- литься. Однако лишь очень немногие в Испании будут вспоминать о нас с надеждой й уважением, пока мы бу¬ дем странствовать по неведомому и пустынному океану. Боюсь, что даже сейчас, когда мы стоим на пороге вели¬ ких научных открытий, когда мы готовимся распахнуть ворота, за которыми нас ждут сокровища всей Индии, — боюсь, что даже в это мгновение почти никто не верит в наше дело и наш успех! — На вашей стороне, сеньор, донья Изабелла! — ска¬ зал монах. — И донья Мерседес! — добавил Луис. — Я уж не го¬ ворю о моей тетке — она вам верна до конца! — Мне нужно всего несколько месяцев, чтобы разре¬ шить все сомнения! — воскликнул Колумб, возводя к не¬ бесам горящий взор и подставляя ветру непокрытую 171
седую голову. — Счастливые этих месяцев даже не заме¬ тят, несчастные как-нибудь их протянут, а нам они будут казаться годами! Отец мой, я часто уходил в плавание, зная, как грозен океан, равно готовый к смерти и к благо¬ получному возвращению, но в этот радостный миг я уве¬ рен в себе. Бог сохранит нам жизнь и пошлет удачу! — Такая уверенность необходима в столь серьезном деле, и я искренне надеюсь, что она оправдается... Но вон за вами уже идет лодка, сеньоры! Пора прощаться. Сын мой, — обратился монах к Колумбу, — душа моя всегда будет с вами в этом славном плавании! — Поминайте нас в своих молитвах, святой отец, и пусть ваша братия тоже о нас не забывает! Вы отслужите за нас несколько месс? — Не сомневайтесь, сын мой, мы будем ежедневно мо¬ лить деву Марию и всех святых о ниспослании вам удачи. Но пути господни неисповедимы, и, хотя мы уверены в успехе вашего предприятия, надо быть готовым ко всему. — Неудачи быть не может, святой отец! — возразил мореплаватель. — Как знать, сеньор Колумб! Разум человеческий по сравнению с мудростью творца все равно что горчичное семя, затерянное в песках побережья. Но я это говорю лишь для того, чтобы вы знали: если ваши надежды не сбудутся и вы вернетесь ни с чем, ворота нашего мона¬ стыря всегда перед вами открыты! Ибо мы считаем, что уже сама попытка осуществить столь возвышенный за¬ мысел заслуживает не меньшего уважения, чем его во¬ площение. — Я понимаю вас, святой отец! Для меня такое дока¬ зательство дружбы едва ли не дороже той чашки воды и того куска хлеба, которые вы подали моему голодному сыну. Благословите меня в путь! — Станьте на колени, сеньор! Ибо сейчас с вами бу¬ дет говорить не Хуан Перес де Марочена, а служитель церкви. И неважно, что под ногами у вас не церковные плиты, а морской песок! В глазах Колумба и священника стояли слезы, оба бы¬ ли глубоко взволнованы в эту торжественную минуту. Мореплаватель искренне любил францисканца за то, что тот оказался преданным другом в самые тяжелые време¬ на; а достойный настоятель был привязан к Колумбу всем сердцем, как к младшему брату. Кроме того, каждый из 172
них умел ценить и уважать убеждения другого, даже ко¬ гда они расходились с его собственными. Колумб опустился на колени прямо на песок и принял благословение своего друга с глубоким смирением, как сын, принимающий напутствие от родного отца. — Прощайте, святой отец! — воскликнул Колумб, го¬ рячо пожимая руку старого друга. — Вы поддерживали меня, когда я был оставлен всеми, но я знаю, скоро на¬ станет день, когда те немногие, кто верил в мои предска¬ зания, перестанут краснеть при упоминании моего имени! Не забывайте молиться о нас эти несколько месяцев, и вы услышите весть, которая потрясет всю Кастилию. Тогда даже завоевание Гранады покажется лишь незначитель¬ ным и преходящим событием славного царствования Фер¬ динанда и Изабеллы! Эти слова могли бы показаться похвальбой, если бы не глубокая убежденность Колумба, говорившего как чело¬ век, ясно видящий будущее, сокрытое от остальных. Уверенность его заражала всех, словно он не пророчест¬ вовал, а говорил о чем-то вполне очевидном. Смирен¬ ный францисканец запомнил слова Колумба; все долгие месяцы его отсутствия они служили ему немалым утеше¬ нием. Наконец друзья обнялись и расстались. Настоятель от¬ правился в свой монастырь, а Колумб и Луис медленно двинулись к тому месту, где пристала высланная за ними шлюпка. Когда они уже подходили к ней, их внезапно обогнала молодая женщина. Не обращая ни на кого вни¬ мания, она бросилась на шею молодому матросу, сошед¬ шему с шлюпки, в страстном порыве приникла к нему и забилась в неудержимых рыданиях. — Пойдем, Пепе! — наконец заговорила она торопли¬ во и таким тоном, словно была уверена, что не встретит отказа. — Пойдем домой! Твой сын плачет и зовет тебя. Пойдем! Пора с этим кончать. — Не могу, Моника, — отозвался муж, взглянув на Колумба, который подошел уже достаточно близко, чтобы его слышать. — Ты ведь знаешь, я не по своей воле от¬ правляюсь в это неведомое плавание. Если б можно было, я бы давно ушел с корабля, да нельзя — приказ королевы! Разве смеет бедный моряк ослушаться? — Не будь глупцом, Пепе! — воскликнула молодая женщина и, схватив его за отвороты куртки, потянула 173
прочь от воды. — Пойдем! Довольно я намучилась, у меня и так сердце разрывается. Пойдем к нашему сыну! — Моника, адмирал тебя слышит, а ты говоришь та¬ кое! Привычное уважение к высоким титулам заставило женщину умолкнуть. Она умоляюще взглянула на Ко¬ лумба полными слез глазами и, не выдержав, сама обра¬ тилась к великому мореплавателю. — Сеньор, — горячо заговорила молодая женщина, — зачем вам мой Пепе? Он вам помог довести суда до Уэль¬ вы, а теперь отпустите его домой, к жене и маленькому сыну! Колумб был тронут видом этой женщины, почти обе¬ зумевшей от горя, и ответил ей мягче, чем следовало бы в тот решительный час, когда малейшее неповиновение могло сыграть роковую роль. — Твой муж удостоился высокой чести быть моим спутником в этом славном плавании, — проговорил он. — Ты бы лучше не оплакивала его судьбу, а пожелала ему удачи, как подобает настоящей жене моряка! — Не верь ему, Пепе! — вскричала женщина. — Этот человек хочет тебя погубить! Он богохульствовал, говорил, будто земля круглая и будто можно отправиться на за¬ пад, а приплыть на восток! Дьявол внушил ему эти мыс¬ ли, и он заведет на погибель всех, кто за ним последует! — А какой мне от этого толк, добрая женщина? — возразил Колумб. — Что мне даст гибель твоего мужа или его товарищей? — Не знаю да и знать не хочу! Пепе для меня все, и я не пущу его в это безумное, страшное плавание! Доб¬ ром оно не кончится! — Каких же бед ты страшишься и почему это плава¬ ние кажется тебе таким опасным, что ты цепляешься за мужа и говоришь подобные слова адмиралу ее высочества королевы? Ты ведь знала, что твой Пепе моряк, когда шла за него замуж! Так почему ты сейчас мешаешь ему исполнять повеление королевы, хотя в этом его призвание и долг? — Пусть идет воевать против мавров, португальцев, англичан — я не скажу и слова, но в это нечестивое пла¬ вание я его не пущу! Зачем говорить, будто земля круг¬ лая, когда мы видим собственными глазами, что это не так? А если она круглая, как сможет корабль спуститься 174
— Твой муж удостоился высокой чести быть моим спутником в этом славном плавании, — сказал Колумб.
с ее бока, а потом подняться назад? Море не потечет вспять, а каравелла не сможет идти против течения, сеньор! Как отыщете вы обратный путь в пустынном океане? О сеньор, Палое такой маленький городок, что, потеряв его из виду, вы забудете к нему дорогу! — Все это кажется пустой ребяческой болтовней, — заметил Колумб, обращаясь к Луису, — но именно такие речи мне приходилось выслушивать даже от самых уче¬ ных и образованных людей все последние семнадцать лет! Когда
крестилась. Наконец, справившись со смущением, она взволнованно спросила Колумба: — Это правда, сеньор? Вы в самом деле пускаетесь в путь, чтобы послужить богу? — Конечно, добрая женщина! — вмешался в разговор Луис. — И если не сам бог поведет нас, то уж наверняка один из его ангелов! — Ты тоже так думаешь, Пепе? Неужели нас обманы¬ вали и возводили на сеньора адмирала напраслину? — А что ты обо мне слышала? — спокойно. спросил Колумб. — Не бойся, говори все, как есть, я не буду сер¬ диться. — Сеньор, у вас, как у всех людей, есть враги. Вы сами знаете, что могут думать о вас жены, матери и неве¬ сты моряков Палоса! Они говорят, вы нищий... — Да, я беден, и от этого никуда не денешься. Но раз¬ ве бедность считается в Палосе преступлением? — Бедняков нигде не уважают, сеньор. Почему, я и сама не знаю, только мы даже себя и то не уважаем! Еще говорят, вы не кастилец, а генуэзец. — И это правда. Но с каких пор моряки Могера пере¬ стали ценить граждан Генуэзской республики, прославив¬ шихся своими подвигами на всех морях? — Не знаю, сеньор, только многие говорят, что, если человек не кастилец, как наша донья Изабелла, хорошего от него не жди. Во всяком случае, быть генуэзцем не так почетно, как быть испанцем. Я бы охотнее отпустила мо¬ его Пепе в плавание с настоящим испанцем, особенно если он родом из Палоса! — Да, доводы у тебя любопытные, хотя и не слишком убедительные, — проговорил Колумб, выдавая свои чув¬ ства только натянутой улыбкой. — Но разве бедняк и ге¬ нуэзец не может служить богу, как всякий христианин? — Наверно, может, сеньор. Теперь и я думаю об этом плавании не так, как раньше. Потому что теперь я сама видела вас, говорила с вами и знаю, куда и зачем вы плывете. И все-таки тяжко молодой женщине отпускать в такую даль мужа, отца ее единственного ребенка! — Взгляни, женщина! — сказал Колумб, указывая на Луиса. — Вот перед тобой знатный юноша, единственный наследник целого рода, настоящий кастилец, достаточно прославленный и богатый, чтобы идти куда хочет и де¬ лать что хочет. А между тем он по доброй воле отправ- 177
лястся со мной, покидая свою возлюбленную, которая не только не стала его удерживать, а, напротив, благословила в далекий путь! — Неужто это правда, сеньор? — с живостью спросила Луиса женщина. — Разумеется! — ответил тот. — Все мои надежды я возлагаю на это плавание! Разве я не сказал, что нас по¬ ведет прекрасный ангел? — О, эти знатные сеньоры кого хочешь заговорят! Но, сеньор адмирал — вас ведь так надо величать? — расска¬ зывают еще, что от этого путешествия только вам будет прок — и почести и богатства, — а простым морякам до¬ станется нищета и смерть! Еще недавно вы были бедны и безвестны, а сейчас — уже королевский адмирал, хотя, го¬ ворят, если вы встретитесь в открытом море с венециан¬ скими галерами, они на это не посмотрят! — Но какое до всего этого дело твоему мужу? Я от¬ правляюсь туда же, куда и он, меня ждут те же опасно¬ сти, и я тоже рискую своей жизнью. Если мы добудем зо¬ лото, он получит свою долю! Если нам улыбнется удача и мы доплывем до цели, твой Пене только выиграет. А перед богом мы все равны, и он не станет спрашивать, кто был беден и кто богат, кто был генуэзцем и кто кастильцем. — Все это так, сеньор, и все же молодой жене нелег¬ ко расстаться с мужем! Ну, а ты, Пепе, ты в самом деле хочешь отправиться вместе с адмиралом? — А мне-то что, Моника! Мне приказано служить ко¬ ролеве, вот я и служу. Нам, морякам, рассуждать не при¬ ходится! Только теперь, послушав его милость, я уже не так опасаюсь этого плавания. — Если ваше путешествие и впрямь может послужить славе божьей, тебе, мой муженек, не след отставать от других! Сеньор! — прибавила она, обращаясь к Колум¬ бу. — Разрешите моему Пепе переночевать дома. К утру он непременно вернется на «Санта-Марию»! — А кто поручится, что он выполнит свое обещание? — Сеньор, мы ведь тоже христиане! — Что ж, это верно, — согласился Колумб. — Пепе, у нас и без тебя хватит гребцов. Иди сейчас к жене и сыну, но только смотри, поутру ты должен быть на своем месте! Моника рассыпалась в благодарностях, и Колумб по¬ думал, чю этой славной испанке с добрыми глазами, по^ жалуй, можно доверять. 178
Пока гребцы готовили шлюпки, адмирал и Луис про¬ хаживались по песчаному берегу и вели серьезный раз¬ говор. — Вы видите, что мне приходится выносить, какие трудности преодолевать, чтобы добиться даже такой ме¬ лочи!—грустно, хотя и без горечи заметил Колумб.— Быть генуэзцем — преступление, бедняком — вдвойне, а говорить и думать не то, что думают другие, — смертный грех. Но настанет день, граф де Льера, когда Генуя будет гордиться тем, что была родиной Христофора Колумба, и когда ваша надменная Кастилия будет оспаривать у нее эту честь! Вы богаты и знатны от рождения, юный мой сеньор, и вы не торопитесь вступать на путь великих дел, которые приведут вас к славе. Но я отягощен годами, го¬ лова моя поседела от времени и страданий, и мне больно думать, что я только приступил к осуществлению того, что заставит людей помнить мое имя. — Что делать, сеньор, так уж ведется на этом свете! Люди способные, но незнатные стараются возвыситься до положения, которое бы соответствовало их достоинствам, а те, кто всё имеет от рождения, часто довольствуются по¬ четом и славой, завоеванными их предками. Чему же тут удивляться? Так уже заведено, и такова человеческая на¬ тура. — Вы правы, Луис, но одно дело — философия, а дру¬ гое — действительность. Вы прямой и бесстрашный юно¬ ша, Луис, вас не пугали ни мечи мавров, ни насмешки испанцев — и тем и другим вы отвечали с одинаковым мужеством. Скажите же мне сейчас, неужели вы, касти¬ лец, считаете меня хуже ваших соотечественников только потому, что я родился в Генуе? . — Наоборот, сеньор, если Геную представляет Хри¬ стофор Колумб, а Кастилию — всего лишь Луис де Боба- дилья! — со смехом ответил юноша. — Добро бы так! Но вы слышали, что думает обо мне жена этого матроса Пепе? Вы держитесь того же мне¬ ния? — А что вы хотите, сеньор Христофор? Люди всюду одинаковы, и у нас, и в Италии, и в Англии. Каждый во¬ ображает, что он лучше своих соседей! От этого никуда не уйдешь. — Я задал вам прямой вопрос, Луис, и не годится отвечать на него отговорками. 179
— Не надо смешивать честный, но вежливый ответ с уклончивым. Мы, кастильцы, считаем себя смиренными и преданными слугами божьими и потому воображаем, будто одни мы безупречны, а все остальные погрязли в пороках. Но клянусь святым Яго, одной такой королевы, как донья Изабелла, и одной такой девушки, как Мерсе¬ дес де Вальверде, вполне достаточно, чтобы возгордиться своей нацией! — Такая преданность своей королеве и своей возлюб¬ ленной вдвойне похвальна, — с грустной усмешкой заме¬ тил Колумб. — Видно, этим мне и придется удовлетво¬ риться вместо ответа. Но пусть я не кастилец! Сам Гус¬ ман не отважился отправиться в Катай, и королевский дом Трастамары вынужден был прибегнуть к услугам ге¬ нуэзца! Провидение выбирает своих слуг, не считаясь с их родом и племенем. Посмотрим, посмотрим, юный мой сеньор, что скажет восхищенное человечество через ка¬ кие-нибудь три месяца! — Сеньор адмирал, я от души надеюсь, что мы до¬ стигнем острова Сипанго и царства великого хана! А если нет... Мы не отступали перед трудностями и невзгодами, хватит у нас сил и на то, чтобы пережить разочаро¬ вание! — Разочарования не будет, дон Луис! — возразил адмирал. — Тем более сейчас, когда нас поддерживает ко¬ ролева и когда у меня есть три добрые каравеллы! Я так же уверен, что мы дрстигнем Катая, как капитан, какого^ нибудь парусника, идущего с Мадейры в Лиссабон. — Я не сомневаюсь, сеньор Колумб, что вы соверши¬ те все, что только под силу опытному мореплавателю. Од¬ нако разочарование — наш общий удел, и разумнее зара¬ нее готовиться к худшему. — Я вижу путь в Индию так же ясно, как солнце, заходящее вон за те холмы! Семнадцать лет, Луис, он представлялся мне столь же отчетливо, как суда на реке, как Полярная звезда на небе, и у меня нет сомнений. Ко¬ нечно, разумнее готовиться к худшему, ибо от разочарова¬ ний не убережешься, в этом я убедился за долгие годы, когда все мои надежды рушились одна за другой. Порой мне внимали государи, сановники и князья церкви, а потом снова все отворачивались от меня, называли пус¬ тым мечтателем, у которого нет ни разума, ни доказа¬ тельств... 180