Изгоняющий бесов. Трилогия

Белянин Андрей Олегович

— А чего тут понимать-то? — грустно усмехнулся он. — Первоначально от это наша русская идея была, чтоб от повсеместно бесов бить. Потом соседей подключили по Варшавскому договору, вместе работали. Но когда рухнуло всё от в перестройку, так наши умники-то взяли и под заграничные гранты легли. А у тех, кто платит, от свои правила, пусть ты хоть сукин сын, но…

— Наш сукин сын, — кивая, завершил я. — Получается, что в Систему вполне себе могут привлекать консультантов с противоположной стороны?

— Бесов себе на службу-то ставить? Так, да, отчего ж нет,

у нас от и то Анчутка на хозяйстве трудится. Старается от, сам же видишь.

— Декарт мне в печень, получается, этот противный тип с крыльями может быть бесом и тем не менее работать на Систему.

— А что ж твоя философия-то, такого не допускает?

Ну, положим, что философия, она-то как раз, будучи наукой вольных умозаключений, свободного парения мысли, гипербол и парадоксов, разрешает, оправдывает или допускает практически всё. Египетская философия объясняла, почему фараон является богом, греческая поощряла гомосексуализм, римская считала рабство естественной нормой. Лучшие умы эпохи Возрождения отказывали женщине в существовании души и так далее, и тому подобное.

— В следующий раз просто оболью этого гада святой водой, — решил для себя я, представляя, как с Дезмо, шипя, сползает кожа и чернокрылый нечистый превращается в грязную вонючую лужицу.

Дома нас давно заждался изысканный брюнет с полотенцем через руку, величаво кланяющийся в среднеазиатском стиле.

— Салам алейкум, почтеннейшие! Прошу к столу, кушать будем! От плов по-узбекски с изюмом, горохом и курицей, лепёшки горячие, тыква печёная с кунжутом, домашняя халва, чай зелёный с молоком и сливочным маслом. Вай мэ, как всё вкусно, ай-ай!

И ведь не обманул ни разу. Даже в плане чая с маслом. Анчутка действительно готовил как бог. Я бы, наверное, на нём женился, но не разделял в этом смысле философию греков.

С другой стороны, если хоть когда-нибудь какой-то неизвестной египетской силой мы с Мартой будем вместе, то готовить свадебный стол для торжественного мероприятия я доверю исключительно этому безрогому красавчику-бесу. И никому иному!

Ночь прошла спокойно. Ничего не снилось, а если какие сны и были, то не запомнились. Уже под утро вместе с петушиными криками уличные собаки почему-то подняли лай. Так-то по зиме они глотку зря не дерут, прячутся от мороза везде, где могут. Наверное, кошку увидели…

Под моё одеяло залез холодный кожаный нос, тыча меня под ребро. Само собой, встаю, не дожидаюсь скулежа, всё понимаю, идём гулять.

На дворе было ещё темно, но эта особая серебристая предрассветная темень в любой момент могла рассыпаться под розовыми лучами хрустального северного солнышка. Снег казался совершенно голубым, в тенях глубоко-синим, на заборах лежали пушистые шапки, искрясь, словно песцовый мех, и воздух был настолько морозным и звонким, что на корню гасил любые вирусы от гриппа до ангины.

— Бегать, прыгать, играть! — Доберман счастливо укусил пролетающую мимо снежинку. — Пошли, догоняй меня, поймай за хвост собаченьку.

— Ещё чего. — Я, зевая, поплотнее закутался в тулуп. — Сам за своим

хвостом бегай. Он такой короткий, что его всё равно не ухватишь.

— Легко! Смотри! Я его кусь!

Гесс завертелся юлой в совершенно невероятном изгибе, клацая зубами в считаных миллиметрах от обрубка хвоста, который, словно самостоятельное существо, тем не менее ловко уклонялся то вправо, то влево. Потом пёс кинулся метить столбы забора, а потом…

— Собачень-ка-а…

Я тоже не сразу поверил своим глазам, даже попросил Гесса ущипнуть меня. Он рассеянно куснул меня за руку, так же не отводя взгляда от полупрозрачной четвероногой фигуры на фоне нашей бани. Там стояла, нервно перебирая лапами на морозе, красавица-доберманка кофейно-молочной масти. Откуда такая взялась?

— Сучк…

— Девочка, — поправил я.

— Девочка-а, — с придыханием согласился мой пёс. — Тео, будь другом, сиди тут, никого из дома не выпускай, а я побежал знакомиться. Эй, красотка, в раю что, объявили выходной и все самые красивые ангелы вышли прогуляться до рассвета?

— Ещё скажи, что её родители были ловцами жемчуга, иначе откуда тут такая чёрная жемчужинка?

— Коричневая.

— Я вижу, но ты меня понял.

— Ты нудный, но я тебя лизь. — Он быстро лизнул меня в щёку и боковыми прыжками остроухого козлика направился к бане.

Доберманка вздрогнула, словно испугавшись такого напора, опустила голову вниз, эффектно выпятив зад, и только после этого в моём не совсем ещё проснувшемся мозгу мелькнула, продирая глаза, первая здравая мысль.

— Гесс, погоди, погоди! А откуда у нас вообще во дворе взялся ещё один доберман? Ты же был единственным на всё село или даже на всю округу. Тем более в такую рань, ещё и шести утра нет. Тебе не кажется это подозрительным?

Обе собаки, не слушая меня, снюхались носами, проверили друг друга под хвостом (обрубками хвостов) и исчезли за баней.

— Гесс, это подстава-а!

Я сбросил с плеч тулуп, подхватил, что попалось под руку, кажется, лопату для уборки снега, и бросился на выручку друга. Увы, слишком поздно.

— Стоять, бесогон! Брось лопату, а не то…

К задней стене нашей бани был спиной прижат мой пёс, стоящий на задних лапах, а вокруг него не менее полусотни коричневых бесов с острыми как бритвы сосульками в руках. Нечисть редко утруждает себя ожиданиями и подаёт месть холодной. Я разжал пальцы.

— Тео, они меня обижают. Обманули собаченьку, так нечестно, я их даже не кусь. Спаси меня, пожалуйста, а? Я хороший мальчик, я больше не буду убегать, я не…

— Цыц, пёсья шкура. — Один из бесов легонько кольнул добермана в открытое брюхо. — Чё, бесогон, страшно, да? А как наших бить, так не страшно?!

— Конечно, у него ж, у сволочи, и святая вода, и серебряные пули, и молитвослов. Сколько ты наших положил детей, стариков, жён, подонок?!

— Чего мы рассусоливаем с христианином? Надо на его глазах его же собаку на ремни резать, под ноги ему кровью брызгать, пусть узнает, пусть почувствует, пусть навсегда этот страх запомнит!