Излом
Шрифт:
«Тьфу! Ещё тащился сюда, ноги бил…»
По пути заехал в садик за сыном. Всю обратную дорогу он хвалился подарком – красочным бумажным пакетом с конфетами, двумя апельсинами и небольшой шоколадкой, – а я всю дорогу клянчил конфету, да не ириску, а шоколадную. Вкусную конфетку ему было жалко.
— Ну ладно–ладно, жила! – мстительно бурчал я. – Попросишь чего-нибудь. Денис, пряча пакет за спину, ужасно важничал.
Рано или поздно, но всему бывает конец. Подошёл
Ещё один год канул в Лету.
Утро этого последнего дня выдалось солнечным и морозным, однако днём солнце спряталось в облаках, стало пасмурно, воздух потеплел.
Я, наверное, сто раз выбегал к градуснику наблюдать за колебаниями температуры.
После обеда, немного навеселе, пришла Татьяна.
— Начальник женщин поздравил и отпустил. Идите готовьтесь, сказал, – радовалась она. – Налить, что ли, немножко?
Я помотал головой.
— Ну ты, папа, даёшь? Может, не в деревню ездил, а от алкоголизма лечиться?..
— Пусть алконавты лечатся, – буркнул я, – смотри, чтобы самой не пришлось…
Затем торжественно преподнёс Татьяне духи, а сыну пистолет и игру. От жены получил замшевые перчатки, от сына – фигу.
Выходные в этом году расположились удачно, на работу сразу идти не пришлось и день к отпуску от праздника не оторвали. Если бы ни дрова, жизнь в новом году началась бы прекрасно.
Не знаю, как влияет на нервную систему дамоклов меч, но непилёное толстое бревно не за грош губит нервные клетки миллиардами.
18
После месячного перерыва нашёл в цеху много перемен.
Нет, в домино утром играли по–прежнему, так же дымили в курилке, но стеклянные стенки проходов и двери, ведущие на участок, были разрисованы кружками, квадратами, стрелками и компасами, показывающими север–юг.
«Не могли термометры нарисовать ", – расстроился я.
Из объяснений Степана Степановича понял, что Большой, не разобрав открыта или закрыта дверь, вышел с участка.
Дверь оказалась закрытой.
Когда меняли остатки стекла, Кац и приказал нанести опознавательные знаки.
«За себя боится!» – шутили злые языки и в чём-то были правы.
Злосчастная судьба всё-таки настигла начальника цеха, но с другой стороны – он сломал или сильно подвернул ногу и лежал в больнице.
Об этом происшествии слухи ходили самые разноречивые, хотя точно пока никто не знал.
Некоторые уверяли, а Гондурас даже видел собственными глазами, как Каца переехала электричка, отрезав ноги до самых… живота, в общем.
Семён Васильевич чётко показывал ребром ладони это место на себе. Однако кладовщица по спирту поднимала его утверждение на смех, и все мужики, приходившие поздравить её с праздником, разумеется, поддерживали спиртовую давалку.
В конце концов, поняв, как глубоко
— Обознался, с кем не бывает? – облизывался, поглядывая на сейф.
Тамара жила недалёко от дома Каца, стоявшего на возвышенности и поздним вечером, по её словам, заметила из окна два странных силуэта, шествующих в гору, – огромный и толстый – впереди, он маятником качался из стороны в сторону и заваливался назад, но сзади его поддерживал руками и головой силуэт поменьше.
— Первый принадлежал Кацу, второй Куцеву, – перейдя на шёпот, сообщила она обступившим её слушателям. – Затем огромный сильно накренился и опрокинулся на маленький, подмяв его под себя, я даже услышала писк – тут уж явно не обошлось без преувеличения, – минут пять они не шевелились, – закатывая глаза, рассказывала кладовщица, – затем маленький выкарабкался и, как в военных фильмах, стал тянуть большого за воротник пальто.
Я утром ходила смотреть след – это что-то ужасное… Снег они соскребли до асфальта, и асфальт блестел, как натёртый паркет…
— Точнее, как у кота яйца! – вставил Чебышев.
–… Затем подошли какие-то люди и затащили его в дом, – не обратила внимание на поэтическое сравнение рассказчица, – больше он не вставал, значит, нога сломана, – победно закончила кладовщица, шлёпая себя ладонью по ляжке.
— Как ты уснула после таких ужасов? – убрав наполненную баночку в карман, на полном серьёзе поинтересовался Гондурас. – А Куцев не жилец теперь, расплющило насмерть! – трагично махнул он рукой.
Чебышев прямо-таки зацвёл, когда увидел нас с Пашкой.
— Соскучился, бородавка? – потискал его Заев.
— У нас тут хозрасчет, – вздохнул учитель. – По среднему не пускают, – достал из шкафа детали.
— Что делать-то собираешься? – поинтересовался я.
— Ин–вен–та–ри-за–цию! – осилил он трудное слово. – Детали считать буду. Сегодня весь цех счетоводами станет.
Ну, вам-то что?! – быстро полез в сейф и достал из коробки мятые трёшки и пятерки. – Вы месяц не работали, деталей мало осталось, – протянул мне деньги. – Как договаривались, сорок рублей… – жалостливо посмотрел на бумажки сэнсэй.
— Ну, Главный, ты даёшь! – усмехнулся Пашка. – Наверное, с кровью от сердца оторвал.
Не слушая его, Чебышев сел за стол. Мы последовали его примеру.
— Ты чего-то не с похмелья, свеженький, – позавидовал он Пашке.
— Завязал! – гордо ответил тот.
— Ой, ой, ой – заюродствовал его сосед, повернувшись к контролерам и показывая большим пальцем на Заева.
— И давно? – с тайной завистью осведомился учитель.
— Месяц уже! – не обращая внимания на смех, ответил Пашка. – А где Михалыч-то? – ни к кому конкретно не обращаясь, поинтересовался он.