Излом
Шрифт:
Председатель сел на средний стул, держа прямой угол, огромные очки положил на стол. По левую руку расположилась заведующая столовой. Оставшийся за начальника Куцев сидел справа, значительно, словно Наполеон на барабане.
— Не тяните время! – опять заорал Заев.
Василий Лукьянович, вытянув шею, посмотрел в его сторону.
Прокашлявшись, поднялся с места председатель родного профсоюза.
— Товарищи! – сделал он паузу, словно ожидая аплодисментов. Их, конечно, не последовало.
—
Народ дружно запротестовал.
— Тише, тише товарищи, – сняв очки, помотал ими в воздухе, – сейчас разберемся. Перед вами завстоловой, – представил женщину, – она и даст ответ на претензии, – облегчённо плюхнулся на стул, сделав прямой угол.
«Корсет, что ли, носит – не согнется никак?» – пока поднималась обворожительная женщина, подумал я.
Куцев поглядел на часы – обед, а никто не спешит.
Через десяток минут от директрисы летели пух и перья.
Сразу после сообщения Куцева о приходе гостей я позвонил в заводскую газету и от лица председателя профкома пригласил корреспондента. Сейчас выискивал его глазами.
«Хорошо, если пришёл и услышал глас народа».
Общественность в это время безжалостно добивала общепитовскую красавицу. Припомнили всё: и грязную посуду, и грубость работников, и безвкусные обеды.
Куцев удивленно таращился – не ожидал такой активности. Профкомовский деятель, потупившись, спрятался за очки. Женщина обиженно хлопала глазами и пахла уже не духами, а потом. Народ блаженствовал – вот что значит свобода слова.
«Хотя миска пустая, зато цепь удлинили – лай сколько хочешь!.. Пришёл или нет корреспондент?» – поднял руку.
— Разрешите подвести итоги, – сдуру брякнул я, обращаясь к собравшимся и президиуму.
— Давай! – опять заорал Заев, будто находился на рас–сохшейся барже в штормовую погоду.
Большой и Семён Васильевич одобрительно покачали животами.
— Как видите, нареканий масса, – постарался перекричать всех.
Наступила тишина.
Четвёртый этаж на этот раз не вместился в коротком проходе, первый ряд стоял почти у стола. За спиной президиума, довольно улыбаясь, поплотнее усаживался на свою тележку грузчик. Видно, уже успел выступить, потому что Куцев, обернувшись к нему, выстукивал пальцами о стол.
Председатель отрешённо следил за его пальцами, а лицо заведующей напоминало раскалённую столовскую жаровню.
Больше сотни глаз смотрело на меня. Я, конечно, подготовил кое–какие выкладки, но стало что-то неуютно – ни разу не выступал на собраниях.
«Была не была…»
— Во–первых,
— Неправда! – тут же отказалась она. – Иногда я, конечно, продаю кое-что своим девочкам, но не по две же сумки…
Собрание опять зашумело. Я, словно лидер КПСС, поднял руку.
— Громче говори–и! – снова истошно заорал Пашка, будто баржа дала течь и тонет.
И я говорил… Бичевал и обличал, а перед глазами, для воодушевления и порыва, держал образ обшарпанного лешего.
Закончил речь весьма своеобразно:
— Кушайте на здоровье – не обляпайтесь!
Второе собрание состоялось в курилке. Эмоции били через край.
— Сделали крошку! – блаженствовал Пашка.
— Победа будет за нами! Таков лозунг момента, – учил Семён Васильевич. Назавтра заводская газета на первой полосе (их было всего две) напечатала статью о нашем собрании под названием «Гласность и перестройка в действии».
«Значит, корреспондент все-таки присутствовал! – обрадовался я. – То-то будет сюрприз для председателя».
В конце этой замечательной публикации размещался призыв выбрать в каждом цеху двух представителей и всем собраться в два часа дня в конференц–зале.
За час до встречи распред принесла комплект мне и Заеву.
— А ты, Люсенька, попозже не могла притащить? – беззлобно поинтересовался Пашка. – И всего-то на один прибор, – разочарованно заглянул он в коробку.
Убрав детали в шкаф, пошёл предупредить мастера об отлучке.
— Работать надо, – забурчал тот, – а ты по собраниям шляешься.
В столовую Родионов не ходил, поэтому не прочувствовал всем сердцем ситуацию.
Не обращая внимания на бурчание, пошёл переодеваться.
В курилке меня уже ждал Игорь – от четвёртого этажа в комитет избрали его.
— Да детали не вовремя принесли.
— Всё равно никто не придёт, – закурил он, – всеми фибрами души чувствую, – применил филологический лексикон.
— Разве тебе школа не внушила, что души нет? – натягивал я брюки. – А если даже она существует, то где, интересно, у неё фибры и что это такое?
20
Следующая неделя началась весьма удачно.
С утра в цех заявилась аттестационная комиссия под председательством начальника БЦК, вернее – начальницы, полной женщины с юным лицом, не подходящим к её расплывшейся фигуре.
Кроме неё в комиссию входили: один из контролёров участка, на нашем – Валентина Григорьевна, те6хнолог Максим Германович и мастер.
Почему-то я ужасно разволновался.
— Ер–р-у–нда! – успокоил Чебышев, выронив из глаза лупу и спрятав в стол часы. – Прорвёмся. Технологию ведь читал?..