Излом
Шрифт:
Через три дня хоронили моего бойца. За это время успели привезти из Ахтубинска его мать. Встретиться с ней я не посмел и лишь передал с Василием Даниловичем огромную сумму денег. На похороны тоже не пошёл.
«Я не хочу знать его имени, чтобы оно потом не преследовало меня», – глотал рюмку за рюмкой, глядя пустыми глазами в окно.
Полковник принёс обратно толстый конверт с деньгами и записку от матери: «За деньги сына не куплю!».
— Не взяла! – заскрипел зубами. – Данилыч. Поставьте ему на памятник синий самолёт… Пусть летит на нём в синее небо! – стёр набежавшую слезу. – Скажи его матери и ребятам, что я
ЧАСТЬ 4
1
«Что я очень и очень болен, сам не знаю, откуда взялась эта боль… то ли ветер свистит над пустым и безлюдным полем, то ль, как рощу в сентябрь, осыпает мозги алкоголь…» – оставшись один, допивал бутылку.
На экране телевизора что-то шептала под музыку безголосая дочка первой российской певицы, а перед глазами стояло лицо погибшего парня…
Вечером забежал Валерий.
— Чего грустишь, братила, как выражаются в ваших кругах. всё перемелится – мука будет… Бросай к чёртовой матери свой бизнес да вступай в орден русских витязей, — довольный жизнью уселся в кресло. – В фашизме нет традиции в отличии от черносотенного движения и он ненавистен старшему поколению. Им уже не обьяснишь, что русские фашисты – за Россию, а не за Германию… Если бы не еврейские средства массовой информации, никто бы и не знал, что они существуют. Ну скажи на милость, какой у молодёжи будет патриотизм, если даже учебник истории сообщает о том, что разгром немцев во второй Мировой войне начался не русскими со Сталинграда, а американцами с Пирл Харбола, где их полностью расколошматили япошки… Но они как-то сумели переломить ход войны, вступив в неё лишь в сорок четвёртом году, когда русские и без них одерживали победы на всех фронтах. Величайший пример загребания жара чужими руками. В первую Мировую Америка вступила лишь в семнадцатом году, за год до окончания войны и снова получила дивиденды в отличии от России, вынесшей на себе всю кровь вшей и грязь…
Какой-то продажный еврей по их заказу и написал этот учебник, хотя точно знал, что войну выиграли не американцы а евреи. Скоро напишут, что Ледовое побоище помогли провернуть Александру Невскому евреи, не говоря уж о Куликовской битве. Засадный полк, опрокинувший хана Мамая, являлся ничем иным, как израильским спецназом, а его руководитель, воевода Боброк, был вовсе не Боброк, а князь Рабинович… И даже у Пересвета, который схватился со ставленником Ясира Арафата, бугаём Челубеем, нашли под шлемом еврейскую шапочку, — веселил он меня. – А фамилия Дмитрия Донского была Рюрикович… Американцам же наоборот, всюду мерещатся русские шпионы. По их версии даже Робин Гуд был наш разведчик, заброшенный в тыл врага Иваном Грозным, чтоб отравить их говядину…
Через несколько дней после акции ко мне в офис провели ставшего белым от ярости азербодского авторитета.
— Ты чё?! – брызгал он слюной. – Ты под кем ходишь? – сверкал белками глаз.
В кабинете, кроме меня, находился Менлибаев, который и привел коронованного лаврушника.
— Э–э-э, братан, с людьми говоришь, да! – оборвал он его. – Чего шерсть вздыбил?..
— А ты, чмо узкоглазое, заткнись! – ощерился азербайджанец.
Лицо Менлибаева налилось кровью, приняв серый оттенок, а глаза стали тяжелее свинца, как у убитого авторитета.
— Я на своей земле, – спокойно начал он. – А ты в гостях, – заиграл желваками. – Пахан черножопый, – заорал Газиз, пидор гнойный… Даже зону ни разу не топтал… Чмошник! Вафлер! Баклан! Сявка! Чушка
От такого потока информации тот спёкся и тихо слинял, по–видимому раздумывая, утопят его в унитазе или дадут уйти спокойно.
— Викторыч! – обратился ко мне Газиз. – За девятый «Жигуль» я перетру это дело, лады? Больше не побеспокоит…
Разумеется, я согласился.
2
В феврале стал продавать гаражи. Куда вложить деньги, я уже знал. Через Кабанченко по дешёвке купил колхоз, о продаже которого договорился в его кабинете ещё после банкета.
Понравился он тем, что находился недалеко от города, и часть земли располагалась вдоль берега Волги. Колхоз был развален полностью. В деревне остались старики и алкаши.
Попробовал выращенный ими в прошлом году сельхозпродукт, и название пришло само собой – «Анчар».
«Но с таким поэтичным наименованием хрен чего продашь, – думал я, – пусть, как и все мои объекты, называется «32».
Старички подумают, что в честь партсъезда, и будь здоров пахать станут. Пустующие дома заселял русскими беженцами из Чечни, которые, бросив годами нажитое, спасались в России. Кроме того, в земли колхоза вклинивался Дом отдыха.
Что меня удивляло, находился он в сосновом лесу. На берегах Волги сосновых лесов нигде не встречал. Кто его посадил и когда, не вдавался в подробности, видимо, при царе ещё. Краеведение не интересовало. Увлекал только бизнес и как хобби – женщины.
Хотя юрисдикция Кабанченко и не распространялась на сельскую местность, но рука руку моет… И в скором времени – в этом я был уверен – санаторий тоже будет частью концерна «32».
Слово «кооператив» меня не устраивало. Теперь будем называться – «концерн». Звучит более солидно и современно.
Собственно всё так и получилось: в марте Дом отдыха стал моим. И, как всегда, достался не дорого.
Заезды в прошлом сезоне оказались мизерные, а стоимость путёвки – огромная. Заведение стало нерентабельным.
Коллектив в полсилы работал только летом. Зимой, кроме пьяного сторожа, отдыхающих не было.
Насмотревшись по видаку фильмов о Монте–Карло и Лас–Вегасе, решил заняться игорным бизнесом.
«Доходы баснословные, половину налогов скрою, надо начинать… – решил переделать санаторий в маленький Лас–Вегас. – Летние домики снесу. Строить стану в древнерусском стиле – терема с башенками. И рестораны, и казино, и гостиницы – всё из дерева, камня – минимально. Пожарную охрану придётся мощную набирать. Сожгут, черти пьяные, – ругал будущих клиентов. Теперь задача – найти талантливого архитектора. Рядом небольшой аэродром следует предусмотреть и автостоянку. В саму зону автомобили пускать не стану, чтобы воздух не гадили… электромобили, кары, что-то в этом роде придумаю…»
Для отдыха и восстановления морального равновесия заехал в баню к Заеву. В новом директорском кабинете его не было, а ошивался он в любимом своём подглядывающее–подслушивабщем помещении. Правда, на этот раз дверь открыл сразу.
— Здорово! – поприветствровал его. – Ну как, хорошо стоит,.. этот,.. как его? Из трёх букв, — защёлкал пальцами.
— Пар что ли? – помог мне Заев.
— Ага!
— Пар-то стоит! – отчего-то загрустил он. – Викторыч, нужно ли платить налоги со взяток? – неожиданно поинтересовался он.