Измена. Дар богини драконов
Шрифт:
— Что? — переспрашивает она?
Изображать невинную дурочку у нее получается хорошо.
— Что тебе больше нравится — мармелад или мед?
— И то, и другое, — улыбается она, будто не понимает намека. — В монастыре сладости давали только по праздникам. Сухое печенье или варенье, из фруктов, которые мы сами и собрали в саду.
— Сегодня, возможно, зайдет Бриан, — как можно безразличнее произношу, в то же время наблюдая за ее реакцией. В том, что Бриан сегодня прибежит узнать о здоровье своей любовницы, сомнений не вызывает.
—
И это все? Хоть какое-то подобие смущения должно же было мелькнуть. Или она считает, что нет ничего предосудительного в том, что она отдается другому мужчине в моем же доме? Откуда такая свобода во взглядах? Или она так изголодалась по интиму в монастырских стенах, что, покинув их, готова запрыгнуть на любого. Так, может, мне не стоило скрывать Лилию? Я-то берег ее, не хотел ранить, а нужно было сразу раскрыть перед ней карты, а потом еще и предложить Бриану переехать сюда, и зажить вчетвером счастливой семьей. От таких мыслей становится тошно. Где-то там внутри поднимается жгучий протест. Я не хочу делить ее ни с кем. Увезу на остров, запру в башне, и только я буду касаться ее лживого, неверного тела. Уже не знаю, кому принадлежат эти мысли — зверю или мне.
Тем временем она доедает тост и, вытерев рот льняной салфеткой, собирается подниматься из-за стола.
— Чем собираешься заняться?
Будто мне не все равно. Ловлю себя на том, что действительно хочется знать, что она собирается делать.
— В библиотеку, — кротко отвечает она.
— Наверное, твое самое любимое место в доме, — криво улыбаюсь, а самого так и подмывает сказать: «Ну-ка покажи, где вы развлекались с Брианом. На диване? На кресле? А может, на столе?»
— Да, любимое, — соглашается она и заправляет за ухо выбившийся из прически непослушный локон.
А я сглатываю от желания растрепать ее волосы, скрутить в тугой хвост, крепко зажав в кулаке, оттянуть их назад и заставить ее сделать развратным ртом то, на что не решался, считая ее стеснительной монашкой.
Бриан, как и ожидалось, пришел. Причем с утра, даже до обеда не дотерпел. С порога начал задавать вопросы о Ясмине. На лице — беспокойство. И если моя жена играет роль великолепно, то он подкачал. Все чувства на лице написаны. И как я не замечал этого раньше.
Приглашаю дорогого родственника в кабинет. Разговор предстоит серьезный. Кулаки предательски чешутся от одного взгляда на его обеспокоенную физиономию.
Не успевает он расположиться в кресле, как я его давлю вопросом:
— И давно тебя заботит состояние моей жены?
Бриан напрягается, но лицо держит.
— Что ты имеешь в виду? Вчера ей стало плохо. Интересоваться ее здоровьем — нормальная реакция воспитанного человека.
— Такая же нормальная, как и уединяться с ней в библиотеке, — вкрадчиво произношу я. — Бриан, это мой дом. Здесь и у стен есть уши. Наивно было полагать, что
— Это было ради твоего же блага, — помявшись, отвечает он. А меня накрывает волной негодования.
— Трахать мою жену ради моего же блага?! Какое-то извращенное у тебя представление о том, что хорошо, а что плохо!
— Что? — Бриан подскакивает с места. — Я научил ее танцу единения душ. Для того чтобы она была счастлива. С тобой, — помолчав, добавляет: — идиотом.
— Тебе нужен был повод, чтобы полапать ее, — зло усмехаюсь я. — Скажи, в какой именно момент ты успел залезть ей под юбку?
— Мне лучше уйти. Поговорим потом, когда ты придешь в себя, — он направляется к выходу, но я настигаю его и толкаю в грудь.
— Ну и как тебе она? Это как есть объедки с моего стола, — выплевываю ему в лицо.
Он качает головой.
— Ты ее не заслуживаешь. Тебе до нее еще расти и расти.
— А кто заслуживает? Неужели ты?
— Ты не видишь очевидного. Надеюсь, со временем поймешь.
Этот покровительственный тон от младшего брата окончательно выводит из себя.
— Ты оскорбил меня. Давай решим все в поединке.
— Ты не в себе. Я не буду с тобой драться, — он пытается открыть дверь, но я отшвыриваю его в сторону.
— Будешь. По закону сбежать с поединка может только трус. Неужели хочешь такой славы.
Он тяжело вздыхает и объясняет мне, как будто я умственно отсталый.
— Я не спал с твоей женой.
— Но хотел бы.
Я хочу, чтобы он солгал, но он, смотря прямо в мои глаза, говорит:
— Мне нравится, Ясмина. Я был бы счастлив, если бы она была моей женой, но…
Все, что он хотел сказать дальше, уже не важно, я вжимаю его в стену.
— Поединок. Только поединок может решить, кто из нас прав. И отказаться, не запятнав свою честь, ты не можешь.
Глава 11. Поединок
— Я не буду с тобой драться, — упрямо говорит Бриан и складывает руки на груди. — В тебе сейчас говорит слепая ревность.
— Глупости! Ты прекрасно знаешь, что этот брак для меня ничего не значит.
— Остынь. Давай поговорим потом.
— Нет уж. Мы выясним все сейчас раз и навсегда, — подталкиваю его к дверям, он не сопротивляется.
Ничего. Ему все равно придется принять вызов.
По пути бросаю дворецкому, чтобы передали Ясмине, что ей нужно немедленно выйти во двор.
Бриан все еще пытается убедить меня, что я неправ. Но я не хочу его слышать. Даже если он не спал с моей женой, он желает ее, а это достаточный повод для выяснения отношений.
Выйдя из дома, Ясмина останавливается на ступеньках, окидывая нас удивленным взглядом. Потом широко улыбается Бриану. Неужели она думает, что ее пригласили на прогулку. Улыбка сползает с ее лица, когда она подходит к нам ближе и ее слабые человеческие глаза наконец-то могут оценить напряженные выражения наших лиц.