Измена. Дар богини драконов
Шрифт:
— Бесполезно говорить, что я гуляла по берегу?
Эйвери кивает.
— Морем от тебя и не пахнет.
— Я была в библиотеке. Хотела узнать о лорде Морригане.
— Зачем?
Пожимаю плечами:
— В моих детях течет и его кровь. Как бы это ни было печально. Но сейчас меня тревожит совсем другое. Смотритель библиотеки сказал, что моих детей заберут в приют, так как у них нет отца.
— Мы этого не допустим, — уверенно говорит Эйвери.
— Да. Эрнану ведь было как раз лет пять, когда с его отцом случилось несчастье. Как вам
Глава 17. Странная жиличка
Эрнан
К матери я пришел лишь на следующий день в надежде на эффект внезапности. Но таинственную жиличку так и не застал.
— Что-то ты зачастил, — вместо приветствия говорит мать. Судя по всему, видеть она меня не рада. Я ее сильно обидел, ударил по больному. Вел себя как скотина.
— Вчера я был неправ, — негромко произношу. — Я не должен был тебе всего этого говорить. Прости.
— Но думать ты так не перестанешь? — в ее голосе боль, но солгать я не могу. Потому что да, не перестану. Мне не понятны ее мотивы. Почему она продолжала жить с отцом, если он был сущим чудовищем?
Потому просто молчу.
Она горько, кривовато ухмыляется.
Разговор у нас совсем не клеится. Я не хочу сказать ничего лишнего, чтобы потом об этом не пожалеть. Поэтому лучше выяснить, что здесь происходит и быстрее покинуть дом. Эта крошечная гостиная, где даже стены давят, слишком тесная для нас двоих. Мы как ядовитые пауки в одной банке. Вроде одного вида, а вместе сосуществовать не можем. Жалим друг друга колкостями, причиняем боль и сами же страдаем от этого, мучаясь чувством вины.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — задаю вопрос, ради ответа на который я пришел сюда.
Не хочу говорить прямо о том, что я знаю, что она живет не одна. Сначала мне интересно выслушать ее версию истории появления у нее неизвестной девушки.
— Нога всю ночь болела сильно. Наверное, на погоду, — она со вздохом садится в кресло и прикрывает глаза.
Издевается.
— А кроме этого новостей у тебя никаких нет?
— Какие новости? Я практически безвылазно сижу в своем доме. Вряд ли тебя интересуют жалобы старухи на жизнь.
— Привет тебе от Шона Мора, — пора прекращать этот бенефис для единственного зрителя.
— Не знаю даже, как реагировать на твои слова, потому что понятия не имею, кто это. Но можешь при встрече передать ему привет от меня.
— Это сыщик, мама.
— И что? Ты хочешь пересказать мне, как проходят поиски твоей сбежавшей жены? Эта информация не особо мне интересна.
— Не совсем. Шон Мор сказал, что ты живешь не одна.
— Ах, это! — она зевает, прикрыв ладонью рот.
— Почему ты не рассказала мне об этом вчера?
— А должна была? Не припомню, что где-то обязалась рассказывать о своей жизни, тем более тебе она совсем неинтересна.
— Зачем ты так говоришь?
— Потому что это правда.
— Ты заблуждаешься.
— Видимо, да. Раз уж ты прибежал с утра пораньше выяснять, живет ли
— Касается, потому что это странно, — чувствую, как в груди разгораются угольки гнева. — С каких это пор ты пускаешь в дом чужих? Шон Мор сказал, что девушка больна. Ты бы не стала терпеть рядом умственно отсталого человека.
— Тебя-то я как-то терплю, — не сдерживается от шпильки мать.
Но я пропускаю этот укол. Сейчас важнее убедиться, что мать не скрывает Ясмину. Использование артефактов, или не уведомление властей о случаях такого использования, жестоко карается. И мне будет очень тяжело защитить мать и Ясмину от наказания.
— Где эта девушка?
— Ее здесь нет, — спокойно отвечает мать. — Экскурсию по дому устраивать тебе не буду. А где выход, ты и так знаешь.
Когда мать окружает себя ледяной стеной, говорить с ней бесполезно — все равно ничего не скажет. Лучше прийти потом, когда она немного оттает. А пока дам приказ выставить здесь наблюдение.
Распахиваю дверь, которая бьется о какую-то преграду, и едва успеваю подхватить девушку, которой эта дверь прилетела в лоб. Внимательно осматриваю ее, чтобы оценить последствия причиненного ущерба. Справа над бровью появляется красная шишка. Провожу по ней пальцами, будто в силах ее стереть.
Интересуюсь, как она, потому что девушка как-то странно замерев, смотрит на меня расфокусированными глазами. Похоже на болевой шок.
Задаю вполне логичный вопрос о ее самочувствии, но она в ответ дерзит.
— С тех пор как вы появились в моей жизни, намного хуже, — срывается с ее губ, глаза сверкают гневом.
Она сокрушенно осматривает разлетевшиеся по дороге овощи, битые скорлупки в лужицах белков. Скорее всего, это зеленщица принесла продукты для матери. Мать редко куда-то выходит, поэтому она договорилась с торговками, чтобы снабжали ее товаром.
Не сразу обращаю внимание, что платье зеленщицы слишком свободно в области живота. Всего лишь еще одна беременная девушка. Под описание Шона Мора она совершенно не подпадает. Бойкая, за словом в карман не лезет, на лице богатый спектр эмоций. На умственно отсталую точно не похожа.
Девушка чуть неуклюже пытается присесть, чтобы дотянуться до кочана капусты, но я опережаю ее.
— Я сам все соберу. Стойте. В конце концов, это моя вина.
Вместо благодарности, она одаривает меня таким взглядом, будто я разорил ее дом и убил всю семью.
Понятное дело, овощи потеряли презентабельный вид, а яйца… В общем, мама сегодня останется без омлета.
Но это не стоит той неприязни, с которой девушка на меня смотрит. Впрочем, девушку можно понять. Мать сейчас устроит ей такой разнос за испорченные продукты, что мало не покажется. Может и вовсе отказаться покупать. Получится, что девушка зря тащилась сюда с такой тяжелой корзиной.