Измена. Мой непрощённый
Шрифт:
Чёрт! Вжимаюсь затылком в сиденье. Подголовники здесь неудобные, и я приобрёл в одном из магазинов аэропорта подушку для шеи. Пускай я лечу в экономе, но минимальную степень удобств я себе обеспечу.
«Я не хочу даже думать об этом», — убеждаю себя. Ну, а вдруг? Вдруг она соврала, что тогда? Тогда мне придётся жить дальше. Но уже без неё…
«Ну же, Самойлов! Не будь тряпкой», — говорю я себе и открываю обложку. Листок с результатами выпадает. И я, подхватив, устремляю свой взгляд на него.
Куча каких-то
Усмехнувшись, пробегаю по строчкам. Глаза замирают, когда до слова result (результат) остаётся одна. Собираюсь с духом.
Вспоминаю, как Снежа играла с Никиткой. Как он тянул ко мне ручки. Как улыбался беззубым маленьким ртом. И становится грустно. Ведь он же не мог обмануть? Обмануться! Признать во мне что-то родное, если этого нет.
«Interpretation» (расшифровка), значится в самом низу. И цифра, что следует дальше, обозначает процент совпадения. Веду по ней взглядом. 99,9998 %. И улыбаюсь, затылком прижав подголовник. Радость, меня охватившая, рвётся наружу. И я рву этот чёртов листок! Под удивлённые взгляды соседей.
Я прочитал. Я увидел. Я знал это, даже без теста.
Глава 16. Настя
— Миша, что ты со мною делаешь! — я хватаюсь за голову.
Больше нет сил, выносить эту пытку. Лоб покрывает испарина, тело уже неподвластно…
После осмотра он предложил «посидеть по-людски». Всё закончилось тем, что мы распиваем коньяк из «врачебного бара». Откуда ни возьмись, на столе появились закуски. Колбаска и сыр. Пару яблок. На которые я уже и смотреть не могу! И беседа помчалась…
Мы вспомнили школьные годы. Столько смешного осталось у нас позади.
Я выдыхаю, пережив очередной приступ смеха. Вытираю ладонями лоб:
— Балыков, ты вообще не меняешься!
Он хмурится. Думая, принимать это за комплимент, или нет.
— А помнишь, — опять возвращаюсь назад. В кабинет биологии, где будущий доктор, как правило, спал. А если не спал, то чудил!
Например, как-то раз, на своём «виртуальном мопеде», который был плодом фантазии, он буквально ворвался в наш класс. Урок начинался. Но вместо того, чтобы слушать учителя, все дружно смотрели, как Миша «паркует» свой байк. И хотя байка не было, но ощущение было такое, что есть!
Он заглушил мотор. Точнее, замолк. Так как рычание байка изображал исключительно голосом. Спешился, снял свой придуманный шлем. И пошёл, напевая, к законному месту. Биологичка, коей была Антонина Антоновна, женщина «синий чулок». Офигев от неслыханной наглости, не нашлась, что сказать.
Но на этом чудачества Мишки не кончились! Он дождался конца. И опять «опустился в седло». Мало того! Минуя биологичку,
— Крошка, подбросить до центра? — игриво кивнув себе за спину. И рявкнул два раза, распаляя «коня».
Антонина Антоновна так и осталась стоять, сжимая указку. Как спасительный шест, в этом мире нахальства и хаоса! На ней был костюм, аля-мымра из фильма «Служебный роман». Очки в толстой оправе, а вместо причёски — прилизанный кокон из тонких волос. И назвать её «крошкой» посмел бы лишь самый отчаянный. Например, Балыков!
— Ага, эта вобла сушеная испортила мне аттестат. А я всего лишь хотел ей польстить! — говорит он с обидой.
И сквозь этот врачебный прикид, напускную серьёзность, я вижу его. Балыка! Хулигана, который плевал на приличия. Но теперь это — врач, обходительный, взрослый мужчина. И сопоставить эта два образа я никак не могу!
Любопытно, какой же он видит меня? В школьные годы я была не слишком-то женственна. Когда все мои одноклассницы встречались с парнями, я «грызла гранит». Мои детские формы оставались такими до выпускного. И даже тогда приходилось подкладывать в лифчик ещё один слой поролона, чтобы сделать себе декольте.
— А тебе не хотелось встретить её где-нибудь и сказать, что ты врач? — ухмыляюсь ему. Сама бы я точно хотела!
— Не поверишь! Я даже мечтал, что она, как и ты, однажды придёт на приём. А я ей скажу: «Раздевайтесь!».
— Фу! — я кривлюсь. Коньячок уже лёг так как нужно, — Ты что, мечтаешь увидеть биологичку голой? Да ты извращенец, Балык!
Он хмурится, смотрит на стопку в руке:
— Ты знаешь, не думал об этом. В моих фантазиях она после этих слов убегала в слезах.
Я опять заливаюсь от смеха. Смеюсь, как давно не смеялась. Взахлёб! Представляю себе эту сцену.
— А почему в слезах? — давлю я сквозь смех.
— Ну, так, — балык, приосанившись, дёргает бейждик, — Она бы узнала меня! И расстроилась, что не оценила светило науки.
— Светило! — бросаю с издёвкой, — Упасть и не встать!
Балыков снисходительно фыркает:
— Что б понимала? — и, наполнив «бокалы», произносит, — Ещё по одной?
— Уже третий раз ещё по одной, — говорю, продолжая смеяться, — Ты доктор? Или алкаш?
— Это для здоровья, — говорит Михаил и вручает мне стопку.
Я машу головой. Представляю, как выгляжу в этот момент. После приступа смеха.
— Уууфффф, — пригубляю слегка, закусив, — У меня аж живот свело судорогой!
Балыков усмехается:
— Смех продлевает жизнь! — говорит он со знанием дела.
— Тогда я продлила свою, как минимум лет на десять, — говорю с благодарностью.
— Обращайся! — он выпивает, не в пример мне, до дна. И, похлопав по пузу, кладёт себе в рот колбасу.
— Спасибо, Миш! Правда, давно уже так не смеялась.