Измена. Отбор для предателя
Шрифт:
Я слушаю собственный голос и он кажется мне непривычно жестким, совсем не таким, каким я привыкла его считать. Не тем мягким голосом нежно любящей жены, который должен звучать только если муж того пожелает.
Теперь я чувствую, что это мой личный голос. Непривычный, свободный и одинокий. Я одновременнно и рада этому и ловлю себя на том, что отчаянно тоскую по своей прошлой жизни. Буду ли я еще счастлива в своей жизни хотя бы на малую долю от того, счастья, что у меня было, когда я была любимой женой, матерью, которая в любой момент могла
— Значит я поняла все верно, — говорит Клем задумчиво, не спуская с меня глаз, — и жена нашего князя, о которой он так горевал, на самом деле не умерла во время родов.
— Он посчитал, что я изменила ему, потому что я родила ему вторую дочь, а он желал видеть сына. Наследника, который так нужен ему, чтобы занять место советника при короле.
— Подонок, мерзкая крылатая тварь без души, — тихо и злобно говорит Клем, обнимая меня, — я бы сама ему глаза выцарапала при встрече… Значит он теперь летает здесь и ищет тебя? Неужели передумал и решил вернуть обратно?
— Элис Стормс мертва для всех. Кроме тебя, Плантины и распорядителя Даррена, наверное, больше никто не знает, что я жива.
— А инквизитор? Ему известно кто ты такая?
— Не думаю, — говорю я, в который раз сама себе задавая этот вопрос. — Не похоже было на то, что он догадывается. Во всяком случае я не заметила. Но он, сразу как увидел летящего Ивара, побежал в монастырь, явно желая с ним побеседовать.
— Ну, судя по всему, долгой беседы у них не вышло, раз этот крылатый подонок уже улетел.
— Похоже на то, — говорю я, глядя на юг, туда, куда улетел дракон, со смесью тревоги и надежды.
— Где, ты говоришь, будет нас ждать этот инквизитор? — спрашивает Клем. — Если ты решила отомстить князю Ивару Стормсу, можешь считать, что я сделаю все, чтобы тебе помочь. И ты права, нам как можно быстрее нужно добраться до города.
Когда, спустя, примерно час, мы доходим до дороги, проламываясь через густые заросли, мы сразу замечаем вдалеке карету.
Инквизитор Блэйк, едва завидев нас, лучезарно улыбается, словно только что услышал счастливую новость, которой давно ждал.
— Сияет, словно начищенный медный таз, — говорит Клем глухо, — не нравится мне этот взгляд.
— Мне тоже, — шепчу я, неосознанно вцепляясь пальцами в шерсть волка, который идет рядом со мной.
— Карета подана, дамы! — кричит Блэйк издали.
— Еще издевается… — говорит Клем с ненавистью.
— Мы должны прикинуться, что будем делать все, что он скажет, — шепчу я.
— Да, да…
— Я знал, что ты придешь, Элис, — говорит инквизитор и открывает дверцу кареты. — Залезайте и переодевайтесь, а то у вас такой вид, словно вы утонули, а потом битый час продирались через лес.
— Шутник, да? — спрашивает Клем, приближая лицо к лицу Блэйка.
— А вы, Клементина, значит
Он толкает Клем в спину, и резко захолопывает за ней дверь. Так что она даже не успевает опомниться.
Волк, видя мое замешательство, начинает рычать на инквизитора, хотя явно боится странной силы, что тот излучает.
— Твоя подруга просто чудо, — говорит он, не обращая внимания на то, как она молотит в дверь. — Я даже не знаю, кто кажется мне опаснее, она, или твой недружелюбный желтоглазый пес.
— Он волк, — говорю я. — И ты не мог бы обращаться с Клем повежливее?
— Этого она пока не заслужила.
Блэйк поворачивается к двери и смотрит через стекло на молотящую по нему КЛем.
— Стекло ударопрочное, молотить бесполезно. В этих каретах перевозят преступников. Переодевайся, дикое ты создание, и поживей, пока я не передумал и не оставил тебе только твою окровавленную накидку, снятую с трупа.
— Пошел ты! — кричит Клем, но барабанить по стеклу перестает.
Блэйк терпеливо ждет глядя мне в глаза.
— Вот за сапоги спасибо, — наконец, говорит она.
— Скажи спасибо Элис, тебя я взял в нагрузку. Но могу и передумать. Если будешь вести себя, как дура. Вы пришли сюда добровольно и я рассчитываю на послушание. Последнее, чего я хочу, чтобы вы видели во мне врага. Я ведь, по сути, ваш спаситель и вы должны бы ноги мне целовать, а не смотреть злобными глазами.
— Тогда открой дверь, — говорю я, — и извинись перед моей подругой. Если не врешь, что желаешь нам добра.
35
— А выглядит миленько, — говорит клем, осматривая свою угольно-черную мантию с вышитыми каплями на ней.
— Надень это, — говорит Блэйк и дает Клем серебряную цепь с кулоном в виде перевернутой рубиновой каплей.
— Цепь послушниц ордена, чтобы ее заслужить, обычно избранные девицы из числа особенно истово верующих, проходят восмилетнюю подготовку. Так что гордитесь той честью, что вам оказана.
— Красивая, — говорит Клем, любуясь игрой рубина и надевает цепочку, после чего подходит к стеклу окна кареты, чтобы увидеть себя в его тусклом отражении.
Блэйк надевает на меня такую же цепь, и поднимает из за моей спины глубокий капюшон, скрывающий лицо.
— Так и будешь ходить на людях, им незачем видеть твою красоту.
— А мою? — дерзко встревает Клем.
— А твою красоту компенсирует твой скверный характер, — говорит Блэйк слегка кланяясь ей. — Так что можешь не утруждаться.
— Почему вы не набираете себе девчонок из числа ордена? — Спрашивает Клем, не обращая внимания на колкость Блэйка.
— Потому что они все до одной фригидны, как и положено тем, кто с младых ногтей подавляет плоть.