Измена. Первая любовь предателя
Шрифт:
— И ты готова с ним куда-то поехать?
— Ты тоже поедешь, — вновь встреваю я. — Отвезу тебя к бабушке.
— Нет уж, — протестующе поднимает руки и головой упрямо качает.
Уперся, как баран в новые ворота.
— Если не сядешь в тачку по хорошему, я возьму тебя за шкирку, Макс, и оттащу как котенка, — угрожающе прищуриваюсь я. — Если это увидит твоя девочка, что она о тебе подумает?
Сын делает такое лицо, будто удить меня готов. Краснеет и недовольно пыхтит, но все же разворачивается
Может, я сейчас и правда веду себя, как засранец. Раньше я никогда своим детям не угрожал. И любовь их я купить не старался.
Но отчаянные времена требуют отчаянных поступков.
Олеська вслед за Максимом запрыгивает на заднее сидение. На ее лице играет довольная улыбка, а когда я завожу машину, она начинает фотографировать свою сумку, положив ее на колени.
Макс в окно смотрит и молчит. Демонстративно накинул на голову капюшон и дуется. Иногда только в сторону сестры косится с тихим презрением.
Но это ничего. Макс отходчивый, его быстро отпустит.
А мне как бальзамом по душе видеть восторженные глаза Олеси и ее милую радость.
Как только я останавливаюсь возле дома своей мамы, сын резво выскакивает из тачки и показательно громко хлопает дверцей. Семенит к калитке, оборачивается на последок. Едва сдерживается, чтобы не показать сестре фак.
Я тяжело вздыхаю.
— Пересядешь ко мне? — тихо интересуюсь у дочери, обернувшись через плечо.
Смотрю на нее ласково, осторожно, потому что спугнуть боюсь. Как бы не улетела сейчас вслед за братом.
Это сына я припугнуть могу, а Олесю нет. С ней я говнюком не буду.
— А что, мы куда-то поедем? — хмурится. — Я рассчитывала быстренько в машине поговорить и домой тоже пойти.
— Вообще то я рассчитывал, что ты мне кое в чем поможешь.
Олеся прикусывает губу.
— Мы о таком не договаривались, пап!
— Знаю, но мне нужна твоя помощь, — смотрю на свою девочку умоляющим взглядом, аля нашкодивший щенок. — Кстати, ты не голодна?
Глава 44
— Как дела у тети Миланы? — спрашиваю у дочери, когда та с аппетитом ест остренький суп.
Поднимает на меня выразительный взгляд и замирает с ложкой во рту.
— Не знаю, — отзывается с недоумением.
— Ну вы же вместе ночевали. Неужели мамина подружка ничего хорошего не рассказала?
Олеся качает головой, а затем возится ложкой в супе, вылавливая креветку.
— Да тетя Милана какая-то странная была, недовольная. Нагрубила бабушке! Это вообще, пап… — вкрадчиво шепчет, подаваясь перед, словно секреты мне сообщает. — А потом тетя Милана закрылась с мамой в комнате и все. Больше я ее не видела.
— Как думаешь, о чем они секретничали?
—
— Что мама? — осторожно спрашиваю я.
— Мама все еще такая грустная ходит, — с тяжелым вздохом произносит моя дочка.
И в этом только я виноват.
Моя женщина не заслужила всего, с чем ей пришлось столкнуться. Глотку сковывает тугой веревкой.
Я так виноват… и перед Дашенькой, и перед детьми.
— Олесь, ты прости меня, — сквозь боль прошу я.
Дочка только вздыхает и продолжает возиться ложкой в супе.
— Я на тебя очень злюсь, — выдает сжато и взгляд отводит к окну.
Снег пошел. Огромные хлопья кружатся в воздухе, как белые мухи. Плавно падают на асфальтированную дорожку рядом с кафе, покрывая ее тонким слоем, как кружевным платком.
— Я злюсь, папа! — увереннее и жестче выдает Олеся, переведя на меня тяжелый взгляд. — Но это не значит, что я по тебе не скучаю.
Грустная улыбка касается моих губ.
Что же я сделал со своей семьей?
— Я тоже скучаю, милая… по тебе, по маме, по Максу. Даже по Томасу! Честно. Но больше всех, конечно, по маме. Мне без вас пусто.
— Представляю, — шепчет Олеся. — Остался один в нашем доме, где мы все вместе жили.
Меня осеняет, что я и правда остался в нашем с Дашей общем доме. И, хоть я и не выгонял жену, а она сама от меня ушла, собрав с собой все-все свои вещи и кота, но поступил я не по мужски.
Это я должен был с позором уйти, поджав хвост после своего «предательства».
— Хочешь вернуться домой? — замерев, задаю свой вопрос.
— Ты мне предлагаешь бросить маму и Макса и поехать с тобой? — грустно усмехается Олеся.
— Нет. Я сам соберу свои вещи и освобожу дом. И вы втроем туда вернетесь.
— А ты где будешь жить? — растерянно спрашивает дочка.
— Ну вы же нашли, где жить, — пожимаю плечами в ответ. — Значит, и я тоже не пропаду.
Олеся задумчиво улыбается, а в ее глазах четко прописано одобрение.
— Наконец-то буду спать в своей кроватке, — сладко тянет дочка. — В своей любимой комнатке… дома!
А я ведь и не задумывался, как это важно для моих родных — остаться там, где они привыкли жить.
Осел.
Как же осел…
— Пап, а ты сказал ведь, что у тебя ко мне какое-то дело?
— Да, — медленно киваю. — Я хочу сделать маме какой-нибудь подарок, чтобы она растаяла, как ты от своей новой сумочки.
— Я не растаяла! — строго прищуривается моя дочка.
— Да-да. Не растаяла. Просто так приятно удивилась, что согласилась со мной пообедать.