Измена. Право на истинную
Шрифт:
— И я не отпущу тебя. Ни зверем, ни человеком. Сбежишь, верну. Везде найду, Илина, чтобы ты была рядом. Я буду рад твоим истерикам, скандалам, презрению и обидам в ожидании того, что однажды ты меня позовешь…
— Если бы у нас был шанс разойтись, то все было бы проще…
— Я хочу быть с тобой. И мужчиной, и зверем. Я хочу быть твоим мужем, любовником, отцом твоих детей…
— А если ты опять ошибаешься? — едва слышно спрашиваю я и закусываю губы, чтобы не расплакаться.
И ведь уже неважно, ошибается он или нет. Я не хочу никуда убегать. Я хочу поверить Ивару, его словам и быть
— Я не хочу тебя терять, — вздрагиваю, когда слышу тихий голос Ивара рядом.
Садится, берет мою руку и мягко ее сжимает, вглядываясь в глаза:
— Я бы хотел, чтобы все было иначе, Илина. Ты доверилась мне, без оглядки ушла со мной, ты была полна прекрасных наивных фантазий, которых я не оценил, а теперь я вновь хочу увидеть во снах твои мечты, призрачные и светлые видения и растворится в них.
Он не лжет и впервые открыт передо мной. Я могу нырнуть в его мысли, страхи и воспоминания.
— Именно этого я и боялся, — шепчет он. — Открыться. И я ни с кем не был таким, как сейчас.
Я касаюсь его мыслей, в которые вплетено сожаление. Он признает свои ошибки, которые привели к моей боли и разочарованию.
— Я не могу тебя оставить, — слабо улыбается он. — Не могу от тебя отказаться. И теперь разрыв связи никак мне не поможет, Или. Только смерть, но и призраком я буду преследовать тебя. Буду приходить в твои сны, следить из ночных теней в лесу…
— Да, Милостивая Луна! — раздается возмущенный голос Вестара, — сколько можно?! Сколько пустых слов! Вокруг да около! Что за словоблудие?! Ты этому в своих тупых книжках научился?! Это там любят мужики говорить, говорить, говорить и говорить!
Ивар сжимает мою руку и глухо рычит, прикрыв веки:
— Я тебя убью!
— Это я тебя убью! С особой жестокостью, если ты сейчас же не скажешь три, ежа тебе под хвост, простых слова! — голос Вестара вибрирует гневом. — Говори! Ты так вечность потратишь! Я тут уже почти родил с вами! Ладно я! Пожалейте Жреца! Он старый и у него колени больные! Сейчас весь рассыпется!
— Ты как меня заметил? А, маркиз?
— Это сейчас неважно! И тихо, мы их отвлекаем.
— Действительно.
Воцаряется тишина, в которой я слышу, как медленно и напряженно дышит внизу Вестар, который именно сейчас готов порвать брата на клочки.
— Ну же… — зло шипит он через минуту молчания.
— Я люблю тебя, — Ивар с неожиданной решительностью всматривается мне в глаза. — Люблю, Илина. И мне не вырвать тебя не из волчьего сердца, не из человеческого. И… — замолкает на секунду и шепчет, — прости меня.
И о прощении просит Альфа. И не узнать ему покоя ни в жизни, ни в посмертии, если его Истинная не одарит его прощением.
— Я люблю тебя, Ивар, — в отчаянии шепчу я. — И это уже не фантазии глупой девочки. И если… если вновь ты обидишь меня, то… нет, я не умру и не кинусь в истерике к жрецам. Я просто перестану мечтать, а это хуже смерти… Могу ли я простить? Я уже простила, но… я должна разрешить женщине довериться мужчине, который ее обманул и предал. Я хочу этого, Ивар, но мне страшно. И тебе придется годами бороться с этим страхом. Готов ли ты к этому? Готов ли
— Мои мысли, теперь твои, — касается подбородка. — Примешь ли ты их, Илина?
Не хочу, чтобы мы были несчастливыми. У нас есть шанс, и он зависит только от моего решения, моей смелости и желания шагнуть вперед. Обновленными.
— Приму, — вглядываюсь в его глаза. — И я буду в них заглядывать внезапно и без предупреждений.
И он целует меня, позволяя нырнуть до дна его души, кувыркнуться в ней любопытной волчицей и выхватить среди ярких осколков то, что он терпеть не может сапоги и туфли и он бы предпочел ходить по замку босиком. И он никогда в этом никому не признается.
— Благословляю, — заявляет хриплым голосом Жрец, — пошли выпьем медовухи, Маркиз.
— Это, что, слезы? — удивленно спрашивает Вестар.
— Нет. Это дождь.
— Это было мое оправдание, старик.
— Это же глупо, мы же в замке, — фыркает Жрец.
Пять минут сидим в тишине, и Ивар кладет мне голову на колени:
— Спой мне, Или. Я соскучился по твоим песням.
Эпилог
По узким и грязным улочкам ходит молчаливая и тихая Жрица Затмения. Перевязывает раны, чарами успокаивает безумных бездомных и иногда прогоняет агрессивных пьяниц от несчастных, которым не повезло свернуть не туда. Он не помнит своего имени, прошлой жизни и не гадает, что произошло с ней в прошлом. Наверное, она была не очень счастлива, раз сейчас душа и волчица не требуют ответов.
Однажды ее окликает пожилая дама в шелках и золоте и называет по имени, которое не задерживается в памяти. Женщина причитает, а Жрица Затмения плывет прочь и не вслушивается в ее слова, ведь волчица уловила запах боли и отчаяния. Кому-то нужна помощь.
Вечером, смывая кровь с рук в закоулке у главной площади, она слышит:
— Привет.
Круглое веснушчатое лицо парня расплывается в улыбке, когда она поднимает взор. Кажется, Жрица Затмения где-то его видела. Его рыжие кудряшки, курносый нос и зеленые глаза. В своих снах? Волчица лишь на секунду настораживается, а после, уловив, запах мака, муки и ванили, хочет кинуться к нему и облизать его щеки.
— Я… — парень смущается от прямого взгляда и протягивает бумажный сверток. — Вот…
В бумажном свертке маковые булочки.
— Ну, я пойду…
— Нет, не уходи.
И сердце Жрицы замирает от ее тихой просьбы. Она не хочет, чтобы милый незнакомец оставил ее этим холодным вечером.
— Я Саймон.
И, похоже, Саймон знает ее из прошлой жизни, и она просит не говорить, кем она была. Время еще не пришло, чтобы встретиться с темной тенью, принять ее и понять.
Однажды это случится. Однажды Верховный Жрец явится в Храм Затмения, вложит ей в ладони теплый мерцающий кристалл и даст выбор. И Жрица Затмения сделает его. Она вернет воспоминания и имя в лесу под раскидистым ясенем рядом с Саймоном, в душе которого затаится страх, что его волчица оставит его, когда вспомнит, кем была.