ИЗМЕНА. Развожусь!
Шрифт:
Хочется громко выругаться, вот только рот занят.
Остаётся нервно сглотнуть – в горле мгновенно пересыхает.
Я-то думала, потрясений для ослабленной психики на сегодня достаточно, но ошиблась!
Глава 2.3
Вдруг, не заметили, – говорю про себя (без особой, правда надежды), – но когда слышу, как мужчина на пике напряжения тихо сквозь зубы выругивается себе под нос, моё везение ползёт за отметку в минус один.
Движение его ягодиц резко останавливается. Оставив женские ножки,
– Вон!!! – рычит, а я непроизвольно вздрагиваю от неожиданной грубости. Внутри меня всё болезненно сжимается в малюсенький перепуганный комочек. Когда он понимает, что я не двигаюсь с места, яростно выплёвывает: – С-с-сука!!!
Ой, как же мне хочется натянуть на голову одеяло… или хотя бы подушкой прикрыться, но за неимением, прячусь под капюшоном худи. Стыдно же! Ситуация, прямо сказать, неоднозначная. Щёки вспыхивают, как по заказу. Уши тоже.
С трудом перебарываю желание спрятать руки за спину, чтобы скрыть их дрожь, ещё и рукава натянуть, но нет. Я же не дура – отлично понимаю кем могут быть эти двое! У кого ещё наглости хватит?!
– Господи! – с придыханием произносит девушка, выглядывая из-за плеча моего мужа с каким-то особенным, совсем не посторонним любопытством, даже чуточку приподнимаясь, чтобы лучше разглядеть меня. – Игорь, это уже слишком!
Его любовница оказалась жгучей брюнеткой – моей полной противоположностью: высокая (насколько можно судить по её позе), загорелая и вызывающе фигуристая красавица с гладкими, блестящими длинными волосами; я-то хрупкая блондинка с небольшой грудью и самыми непослушными путающимися кудряшками, а ещё на шее видно, как каждая жилка бьётся.
Надув и без того пухлые губы, её лицо приобретает страдальческое выражение, словно она смертельно устала от моих выходок, чего нельзя сказать о её взгляде, которым девушка меня окидывает. Сколько же в нём превосходства и агрессии!
Игорь холоден. На меня он смотрит лишь единожды, и то так, словно я ничто. Пустое место.
Он застёгивает ширинку, опирается на край стола и скрещивает на груди руки, вытягивая ноги перед собой – занимает вальяжно-выжидательную позу.
Ждёт объяснений. Уверен в себе до безобразия.
Я сглатываю.
В вороте распахнутой рубашки виднеется широкая мускулистая грудь, и я ругаю себя мысленно, что бессовестно пялюсь туда. Отвожу глаза, но становится только хуже – теперь краснею.
«Я только что видела его голую задницу!», – твержу сама себе. – «Дыши! К чему эти сантименты с полуобнажённым торсом!»
Нервничаю. Чтобы хоть как-то протолкнуть ком в горле, откусываю, жую и проглатываю кусок своего бутерброда.
Будучи я в здравом уме, тут же развернулась бы и вышла, но сейчас моё состояние здравым можно было назвать с сильной натяжкой, ведь этот день и так прошёлся по мне асфальтоукладчиком.
Буркнув себе под нос: «Хорошо, хоть трахаются, а-то мысли разные нехорошие лезут!»; я собираю фотографии с пола; не по одной, а живенько сгребаю их рукой в стопку, которую тут же прячу
– Что ты делаешь в доме? – спрашивает меня брюнетка, сначала копируя позу моего мужа, но потом делает несколько шагов вперед и останавливается, нависая надо мной. – Что совсем нет гордости и уважения к себе? Придумала что-то новенькое? Игорь, нет, она издевается!
Я сама пока ещё на корточках, а вот злость внутри меня в этот момент уже поднимается так красиво, осанисто – не на них, конечно, на себя! От них иного и ждать было бы странно, но я-то хороша – столько времени разрешаю всем вытирать о себя ноги! Тряпка. Иначе не скажешь.
Эмоциями изувечивает. Дело в том, что начинаю вспоминать. Не всё сразу, а лишь то, что было частично сознанием полустёрто: отрывки брошенных обидных фраз, свои ощущения и действия, которые хочется снова забыть. Кусаю губу. Информационному натиску я сопротивляюсь изо всех сил.
А эта ещё назойливо стоит и зудит над ухом, не понимая, насколько сейчас не время!
– Да не издеваюсь я! – вынимаю бутерброд изо рта и фыркаю. Поднимаюсь. Вскидываю вверх подбородок, точно принимаю вызов: – Скучно. Решила заняться рукоделием. Но оказалось, что у меня нет ничего от объекта, на которого я хочу сделать куклу Вуду, ни волос, ни ногтей, ни тем более выделений. Что делать? Пошла искать!
– Чью? – она испуганно перебирает губами. Давится, но глотает. – Куклу?
– Твою. И фотографию заодно решила подыскать, – как бы между прочим киваю в сторону своего мужа, – ему на могилку.
Брюнетка очень быстро приходит в себя:
– Игорь! Это уже слишком!
Она чертовски разгневана, и я почти вижу пар вылетающий из её ушей. Вот-вот завопит, зовя дворецкого. Только Константину не по чину меня из дома выволакивать.
Я сую альбом подмышку.
Ну-ну, предоставим возможность событиям развиваться.
– И как, не стыдно подглядывать за чужим счастьем?
– Так это счастье было? А я-то подумала!
– Не смей лезть в нашу жизнь!
– Я вас не трогала? Нет, – произношу сквозь плотно сжатые зубы. – Ебитесь тихо, пока мне нет до вас никакого дела. – Сопровождаю свои слова ироничной улыбкой: – Многие супруги выбирают самую изощрённую месть за измену. Они продолжают с этим человеком жить. Поэтому, будь добра, усвой: ещё один выпад в мою сторону, и я соберу вещи и перееду в этот дом. – Вижу, как открывается её рот, но пресекаю сразу: – Клянусь, что сделаю это!
Окидываю её раздраженным взглядом, и точно так же смотрю на Игоря, отмечая застывшую маску безразличия на его лице. Плевать! Перед тем, как хлопнуть дверью, краем глаза вижу, как его бровь слегка приподнимается.
Глава 3
Назад, в домик для гостей я возвращаюсь скорее бегом.
И не потому, что боюсь кого-то или люблю, – всё увиденное и услышанное меня очень удивляет. Неприятно, грязно и омерзительно удивляет. Становится почти физически невыносимо находиться с этими двумя в одних стенах. Дышать невозможно.