Измененное состояние. История экстази и рейв-культуры
Шрифт:
Во внешнем мире Thunderdome имел устрашающую репутацию, для тех же, кто находился внутри, это был настоящий рай. Люди собирались за несколько сотен ярдов от клуба на той же улице в пабе Angel, чья вывеска со временем изменилась: все буквы были оторваны за исключением одной, простой и многозначительной буквы «Е».
Манчестер — это город, построенный на инициативе и изобретательности. Его текстильное производство занимало центральное место в промышленной революции, было плавильным котлом викторианского предпринимательства и бурно развивающейся торговли. Манчестер называли Коттонополисом — Городом Хлопка—и «дымовой трубой мира». В XIX веке здесь жил Фридрих Энгельс, и темные сатанинские фабрики Манчестера стали одним из источников вдохновения Энгельса и Карла Маркса во время написания ими «Коммунистического манифеста». Город сыграл ключевую роль и в информационной революции: именно здесь была собрана первая поступившая в широкую продажу модель компьютера. Хотя викторианская
Манчестер, возможно, единственный город в Англии, не считая Лондона и Ливерпуля, о котором создано такое количество мифов и легенд, что настоящего города за ними почти и не видно. Причудливая ностальгия «Улицы Коронаций» [110] — одна из самых известных манчестерских легенд: идеализированное воспоминание, основанное на утраченных понятиях всеобщей дружбы и схожесги культурных ценностей, человеческой честности и простоты, мощеных улочек и теплых встреч в «Rover's Return» [111] . «Я знал, что долго это не продлится, — сказал однажды создатель «Улицы» Тони Уоррен, с тоской вспоминая Манчестер конца 50-х. — И мне хотелось, чтобы благодаря нашему сериалу все это сохранилось, застыло, как муха в янтаре».
110
«Coronation Street» — популярная британская мыльная опера.
111
«Rover's Return» — вымышленный наб. в котором происходят многие сцены сериала «Улица Коронаций».
Тони Уоррен запечатлел прошлое Манчестера, а писатель-фантаст Джефф Нун предпринял попытку вообразить Манчестер в будущем и превратил местный пейзаж в замкнутое, лишенное дневного света пространство, населенное футуристическими панками, фанатами музыки и безработными искателями приключений, а окраины города превратил в зловонные мусорные ямы, где мутанты — полулюди-полусобаки — рыщут среди битых бутылок в поисках пищи. Как в любом фантастическом романе, эта реальность не была выдумана — она была перенесена из настоящего мира: Хьюм и Рашолм были спроецированы в дистопический параллельный мир.
Манчестер славится и рок-мифами — искаженно комической и одновременно печальной, промоченной дождями психогеографией The Smiths и еще одним мифом, в начале 90-х занявшим место мифа о The Smiths и положенным в основу захватывающего дух панегирика Сары Чемпион «И Бог создал Манчестер», — мифом о городе, в который ведут все дороги поп-культуры. «Почему? Почему? Почему? Почему?» — задавалась риторическим вопросом Чемпион и отвечала сама себе: — Потому что здесь это в воздухе, в воде и в архитектуре... Манчестер — город, где улицы вымощены рок-н-роллом. Земля возможностей, где, создав рок-группу, можно проснуться знаменитым». Все эти непохожие друг на друга представления объединяет одна общая идея: Манчестер — уникальный город, стоящий особняком от всех остальных. Здесь происходят вещи, которые не могли бы произойти ни в каком другом месте.
Манчестер — город достаточно большой, чтобы обладать экономической мощью для претворения в жизнь идей и планов, но при этом и достаточно маленький, чтобы сохранить ощущение общности. Это самодовольный, хвастливый город, чья надменность происходит от осознания того, что Лондон, может быть, и столица Британии, но зато Манчестер бесспорно — столица Севера, мифическое княжество, границы которого доходят до самого Уотфорда, а может быть до Ноттингема или даже до Лидса — на этот счет у каждого есть свое личное мнение.
Самоуверенность и дух сообщества Манчестера в сочетании с музыкальной инфраструктурой, которая давно существовала в городе, способствовали невероятному всплеску творческой активности, начало которой положили Hacienda и Thunderdome. В 1987 году группа Майка Пикеринга Т-Соу сочинила тему для зарождающейся хаус-сцены Манчестера, расслабленную танцевальную композицию в латинском стиле под названием «Carino». За этим последовали две другие композиции, представившие миру новое поколение Манчестера: «Voodoo Ray» A Guy Called Gerald и «Pacific State» 808 State. В работе над обеими записями приняли участие одни и те же люди — Джеральд Симпсон, Мартин Прайс и Грэм Мэсси. Все они прошли через электро, хип-хоп и авангардный рок, прежде чем услышать сырые чикагские треки и воспринять их как сигнал к действию. Назвав свое трио 808 State, при свете дня они устраивали жесткие кислотные джемы, а вечером распихивали то, что получилось, по бумажным пакетам и несли на вечеринку Hot, где
В начале 1988-го Симпсон ушел из группы (вместо него к 808 State присоединился дуэт Spinmasters — Энди Баркер и Даррен Партингтон) и стал записывать музыку под именем A Guy Called Gerald [112] . Его дебютный альбом «Voodoo Ray» [113] был и в самом деле настоящим вуду — электронным колдовством, лишенными телесной оболочки заклинаниями, исполняемыми высоким голосом и сопровождаемыми цифровыми говорящими ударными. Через год эту запись будут крутить во всех клубах страны, а пока это был бережно охраняемый всеми местный секрет. «Pacific State» 808 State должен был стать посвящением техномастерам Детройта, но получился очень странный трек о искореженной саксофонной кодой в стиле "машинного джаза". «Pacific State» имел невероятный успех. «Мы как будто написали национальный гимн, — говорит Мэсси. — Понимаю, что это звучит слишком самоуверенно, но дело было не в самоуверенности, просто мы чувствовали себя так, как будто эта мелодия принадлежит всей культуре, что это нечто такое, на чем построено новое мироощущение целого сообщества людей». «Voodoo Ray» и «Pacific State» были всего лишь простым набором музыкальных звуков, но эти звуки всеобщей волей трансформировались в мольбу о свободе, в алхимические заклинания, способные открыть новые возможности сознания. «Было чрезвычайно важно то, что люди обрели новую силу, — говорит Мэсси. — Они могли собираться в группы и творить. Это было очень странное ощущение, впервые за много лет мы почувствовали, что не одиноки и нужны друг другу. Мы могли сами определять ход культуры, раздвигать ее границы. Нам практически ничего не нужно было придумывать, потому что все это было вокруг нас — в воздухе скопилось такое количество энергии, что нашим идеям не было конца и никто не сомневался в ценности того, что делает. Казалось, кто-то говорил нам: "Ты сможешь это сделать, сможешь сделать все, что пожелаешь". Мне невероятно повезло, что я оказался здесь в то время, потому что музыка — это очень личная вещь, а то, что происходило с нами тогда, воспринималось как нечто всеобщее».
112
Парень по имени Джеральд (англ.).
113
«Луч вуду» (англ.).
Дело уже не ограничивалось только Манчестером — хаус вырвался за пределы столичного района и достиг отдаленных фабричных городков и деревень Ланкашира. В Блэкберне, маленьком промышленном городке с населением, едва превышающим 100 000 жителей, в прошлом крупнейшем в мире хлопкопрядильном центре, теперь специализирующемся на машиностроении, сосредоточились все главные события лета 1989 года. Промышленность Блэкберна, как и большинства других северных городов, давно пришла в упадок, и город был буквально усеян заброшенными складскими помещениями. К тому же в Блэкберн было легко добираться из Манчестера, Болтона, Рочдейла, Блэкпула, Ливерпуля и Престона, а также от него было рукой подать до западного Йоркшира. Полиция Большого Манчестера во главе с религиозным фанатиком Джеймсом Эндертоном — человеком, как-то заявившим, что у него есть прямая телефонная связь с Богом, — преследовала всех, кто пытался устроить нелегальный рейв в границах города, и вечеринки, устраиваемые в Блэкберне, по степени религиозного фанатизма ничуть не уступали начальнику полиции.
«Бил барабанный ритм, и люди настраивались на его волну, это было что-то первобытное. Все были охвачены эйфорией, истинным ощущением счастья. Да-а-а! Улыбки размером с туннель под Мерси! Когда танцуешь, внутри тебя что-то происходит, ты переносишься в другое измерение, ты все видишь по-новому. А если делать это вместе со всеми, то общая энергия и сила просто отрывает тебя от земли. Закон танца был сильнее, чем все другие законы. Экстази и галлюциногены открывали людям доступ к новым уровням сознания, которые в нормальном состоянии бывают закрыты, и мы даже не догадываемся об их существовании. Люди получили не только новую жизнь, но и новое сознание. Было бы нечестно сказать просто: "Мы все были на наркотиках, это было безумие, мы хорошо проводили время, это было модно", потому что все это было не так».
У Томми Смита было много свободного времени на то, чтобы как следует обдумать события 1989 и 1990 годов: сначала он сидел за решеткой по двадцать три часа в сутки и готовился к двенадцати годам заключения, потом путешествовал по Индии, потом девять месяцев жил в лесу, принимая участие в экологическом протесте против строительства трассы М65 в 1995 году. Сегодня он считает, что эйсид-хаус был неумолимой силой, что восстание молодежи было неизбежно, что рано или поздно люди должны были взбунтоваться и потребовать больших удовольствий, чем те жалкие возможности проведения досуга, которыми им приходилось довольствоваться до сих пор.