Изнанка Истины
Шрифт:
— Не больше, чем если бы рвался в Седону очертя голову, не имея всего этого. Более того. Если мы… скажем, не преуспеем — то, что мы знаем, не должно вместе с нами сгинуть без следа! На кону — будущее Империи… да будущее всего Мира, если то, что собирался найти мой отец, на самом деле существует!… — в голосе Антонио зазвучали совершенно нехарактерные для него металлические нотки. — Просперио доверял ещё одному человеку, Альтар. Императору Рожеро Справедливому.
— Он говорил это, — признал Каратель.
— Тогда не мне тебя убеждать! Мы должны ехать в Рожерион! Тем более, наши враги меньше всего ожидают увидеть нас
— Да, но как ты себе это представляешь?! Мы даже не сможем попасть в город, не говоря уже о том, чтобы добиться аудиенции… — Альтар, казалось, был ошеломлён — не менее чем я несколько мгновений назад его сумасшедшим предложением.
— Предоставьте это мне, — уверенно проговорил Антонио. — Думаю, первое не будет слишком трудно. А там уже определимся и со вторым…
С моим чёрно-алым плащом пришлось расстаться. В последний раз сбросив с плеч символ своей принадлежности к Ордену, с которым ранее не расставался ни зимой, ни летом, я спрятал его в дупле какого-то большого дерева аккурат перед тем, как мы впервые рискнули выбраться из леса на дорогу…
Без плаща было, в общем-то, терпимо — моя куртка сама по себе неплохо грела, да и дни пошли как на подбор спокойные и погожие; что касается ночной поры, то у костра тепла с успехом хватало от походного одеяла. Куда хуже было без меча. Клинок Брата Корима, заменивший мой собственный, полученный от Просперио, нашёл приют в том же дупле, что и плащ. Агмарилловый Меч Тьмы в руках простого человека — поистине, мало что могло бы выдать нас вернее…
Взамен пришлось взять у Шаэриэнн один из её клинков. Однако узкие прямые мечи самой судьбой были предназначены для того, чтобы биться парой. Моим же оружием всегда были тяжеловесные полутораручники, из тех, что единолично владеют вниманием и силой бойца и не терпят дополнений — ну, в самом крайнем случае смирятся с лёгким кинжалом… В итоге оба мы — и она, и я — чувствовали себя ущербно, и по недолгом размышлении я вернул эльфийке её меч, рассудив, что пусть лучше под рукой будут метательные ножи, от которых куда больше проку, если вдруг станет «горячо», тем более что последнего обстоятельства мы изо всех сил избегали.
И всё же, чем ближе мы продвигались к Рожериону, тем сложнее было продолжать ехать тайно, не попадаясь никому на глаза… Лес рассеивался и редел; власть от безраздельно царившей на Полуночи ели и сосны переходила к буку, дубу и грабу. Первозданную дремучую пущу понемногу начали вытеснять густые, но вполне себе проходимые боры и древостои, затем и вовсе замелькали охотничьи угодья каких-нибудь графов и баронов, перемежающиеся широкими чёрными лоскутами пахотных полей. Нам поневоле пришлось выбираться на тракт.
К этому времени я по настоянию своих спутников прекратил бриться, отчего от души зарос колючей чёрной щетиной и вовсе стал похожим на разбойника или провинциального наёмника. «Главное, что не похож на Карателя», — глубокомысленно произнесла Шаэриэнн, в довершение образа с помощью каких-то имеющихся в её распоряжении притирок и растительных порошков мастерски изобразив на моей левой скуле подобие кое-как зажившего старого шрама. Антонио целиком одобрил эльфийкины «художества», заявив, что, поскольку я в компании являюсь самым заметным, нужно постараться обратить это из безусловного вреда в
Вообще, я успел заметить, что за время нашего пути Шаэриэнн и Антонио, похоже, поладили и весьма неплохо. Меня это не удивило — оба чародеи, им всегда находилось что обсудить на привале или о чём поговорить в сёдлах, коротая дорогу. То и дело, возвращаясь к костру с очередной охапкой хвороста или котлом воды, я заставал их или увлечённо расписывающими друг другу очередной магический приём, или жарко спорящими о недостатках и преимуществах какого-то особенного заклятья. Однажды, готовя кулеш, они так разошлись, что едва не угробили котелок и чуть не спалили одну из сумок с вещами…
Я не понимал доброй половины того, о чём в их беседах шла речь, и, разумеется, со своими репликами не лез — да это никому и не требовалось… Однако с неведомым доселе чувством просто молча наслаждался звучанием человеческих голосов с собой рядом, вытеснивших привычную и как мне казалось раньше, любимую мною в затяжных походах тишину.
Мы старались не ехать Имперским трактом, выбирая дороги попроще и понезаметнее, однако они, разумеется, тоже не пустовали. Близость Рожериона давала себя знать — люди шли и ехали в обе стороны, двигались подводы, гружёные всякой кладью, а городки и посёлки вдоль пути и вовсе росли грибной россыпью после дождя… Впрочем, здесь нам встречались не только люди. Чаще всего мы видели гномов — то пеших, то восседающих на своих маленьких низкорослых лошадках, то попросту копающихся в земле у домишек, выходящих к самому тракту. После эдикта Рожеро Мудреца, высоко ценившего оружейников и кузнецов Горного Народа, очень многие жители Рубии, терзаемой оползнями и камнепадами, предпочли переселиться на предоставленные им мирные земли близ имперской столицы и вдали от родных, но таких опасных гор…
Один раз мы обогнали пятёрку орков в полной боевой раскраске, угрюмо топающих в сторону Рожериона.
Были на тракте и эльфы.
Народ Ночи по своему обыкновению держался особняком. Две небольшие группы, встреченные нами в разное время, роднили глаза. Волчья настороженность пополам с ледяным презрением (которое, правда, они пытались скрывать, но выходило плохо) на самом деле маскировали страх. Эльфы вели себя очень тихо, они были прекрасно вооружены… но их было мало, и они здесь были чужими. Это ощущалось без труда. И в ответных взглядах людей — и даже тех самых орков и «имперских» гномов — напряжение и злоба читались без труда.
Неизвестно, что именно вело этих Рокка в имперскую столицу, но очевидно, что это была крайняя необходимость. Без неё эльфы в сердце империи старались не появляться — и, пожалуй, правильно поступали…
Война окончилась семь лет назад… но эльфов всё ещё помнили врагами.
Я аккуратно, не привлекая внимания, краем глаза покосился на Шаэриэнн, закутавшуюся в свой плащ так, что не видать было даже кончика носа. Хмурая и непривычно молчаливая в такие мгновения, она почему-то напоминала мне воробья, нахохлившегося под дождём. Или мальчишку-подростка…